Анна Баркова - Восемь глав безумия. Проза. Дневники

• Название: Восемь глав безумия. Проза. Дневники
• Автор: Анна Баркова
• Издательство: Фонд Сергея Дубова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-94177-011-3

А. А. Баркова (1901–1976), более известная как поэтесса и легендарный политзек (три срока в лагерях… «за мысли»), свыше полувека назад в своей оригинальной талантливой прозе пророчески «нарисовала» многое из того, что с нами случилось в последние десятилетия.

Наряду с уже увидевшими свет повестями, рассказами, эссе, в книгу включены два никогда не публиковавшихся произведения — антиутопия «Освобождение Гынгуании» (1957 г.) и сатирический рассказ «Стюдень» (1963).

Книга содержит вступительную статью, комментарии и примечания.

---

— Эти ползающие и рычащие родичи преклоняются перед вами со всем благоговением, на какое только способны их темные, смутные души… А вы решили уничтожить их в силу предвзятой идеи о неизбежности гибели мира. Чудак. Людям давно известно, что рано или поздно мир погибнет, а все-таки люди жили и рождали Джордано Бруно, Коперников и Эйнштейнов.

— Да. У людей впереди были сотни лет, а у нас считанные мгновения. Год-два-три, и наша планета превратится в черную выжженную пустыню. Прочь!

Фини-Фет внезапно вскочил, желая наброситься на Жана Донне, но тот был настороже. Мгновенно он выхватил браунинг и выстрелил. Фини-Фет упал. В браунинге осталось два заряда.

Уже рассветало. Жан Донне вышел из сада; спокойной, неспешной походкой он направился к шалашам гынгуанцев. Какие-то существа уже выползали из них. Мужчины шли более свободным шагом, женщины, скрюченные в три погибели, очень быстро перебирали руками и ногами по земле. Одинокая, прямая мужская фигура двигалась навстречу Жану Донне. Он нахмурился.

— Еще этот. И Рчырчау, и У-Дарь. Я ненавижу кровопролитие, а я должен взять на свою совесть убийство четырех человек.

Министр госбезопасности Драуши ускорил шаг и спросил:

— Я слышал какой-то подозрительный шум. Что случилось?

— Ничего.

— Странно. Я определенно слышал звук выстрела. По-моему, среди гынгуанцев есть большие приверженцы Рчырчау, их надо изолировать.

— А где сам Рчырчау? — с любопытством спросил Жан Донне.

— Он у меня крепко заперт. А рядом с ним возлюбленная богиня Давилия-Душилия. Если бы вы знали, как завизжал этот старый негодяй, когда увидел свою покровительницу, свою прелестную соседку. Он прижался в угол, чтобы оказаться на приличном расстоянии от богини.

Мин<ист>р госбезопасности захохотал, схватился за голые бока. Он по-прежнему был в своей повязке.

Жан Донне заинтересовался:

— А вы что?

— Я сказал благочестивым и возмущенным тоном: «Великий жрец, почему вы поднимаете такой содом в святилище богини, вашей заступницы и покровительницы? Вы должны обратиться к ней с благодарственной молитвой». А этот пёс верещит: «Она меня задушит! Она меня укусит! С ней нужно обходиться очень осторожно. Почему она не в крепкой священной клетке? Почему она так близко? И у меня нет священного посоха, чтобы усмирить ее… и нет еды для нее. А голодная она невероятно зла».

Драуши снова гулко захохотал.

— Ну? — нетерпеливо спросил Жан Донне.

— Что — ну?

— Она не задушила его?

— Да нет! Я хочу спросить премьера об окончательном решении по поводу этого мракобеса. Я мог бы и на свой страх ликвидировать его, но, вы понимаете, дисциплина, партийный долг…

Жан Донне перебил отрывисто и повелительно:

— Пойдите и прикончите его. Я уже сговорился с премьером. Старик очень опасен.

Драуши явно обрадовался:

— Вот и прекрасно. Я — сейчас.

Он опрометью кинулся обратно к шалашу особого назначения.

Через две-три минуты там началась страшная возня. Вопли и омерзительные визги старика, хохот Драуши раздавались на всю улицу. Жан Донне вздрогнул в приступе непреодолимого отвращения.

— Это, кажется, называется макиавеллизмом. Сейчас я пущу в расход и палача.

Гынгуанцы, выползавшие из шалашей, падали перед Жаном Донне, прижимаясь лицом к земле.

— Идите и соберите всех людей. Я скажу вам важное и нужное. Приходите все сюда. Быстро!

Гынгуанцы проворно побежали по шалашам. Бегали и ползали они с фантастической скоростью.

Все еще хохоча, Драуши вышел из шалаша.

— Готов! Как он визжал, ну, как он визжал! Он валялся по земле, он корчился от страха. Он умолял оставить ему жизнь и убить змею. Каков? Я с ужасом верующего возмутился: «Как! Убить милостивую и грозную богиню! Навлечь ее гнев на весь гынгуанский народ! Опомнись, великий жрец, ты впал в нечестие, тебе придется искупить его в объятиях богини…»

Драуши даже присел от хохота.

Внезапно став серьезным, он конфиденциально шепнул:

— А эту стерву-богиню я тоже того… Она может и на нас наброситься. Конечно, ее можно было бы подарить или продать нашим белым друзьям, но с этой сволочью трудно ладить, она очень коварна, а народ наш <—> крайне темный народ. При любом реакционном выступлении эту мерзавку могут использовать.

— Хорошо сделали. Вы вообще человек сметливый и остроумный.

— Хотите посмотреть на великого жреца? Распухший, с высунутым языком… Вот все они таковы, эти попы, и черные, и белые. Толкуют о богах, о жертвах, а сами с своим богом стараются не сталкиваться близко…

Он снова захохотал.

— Да! Самое главное. Дней через десять прибудет делегация.

Мой радист связался с ними. А через неделю мы получим красный материал для торжественной манифестации и для украшений. Каковы темпы?

Он с наивной хвастливостью заглянул в глаза Жану Донне. Тот невольно отвел взгляд. «Жаль уничтожать этого дураковатого паренька, что-то детское в нем есть, но… очень уж идеен и бдителен».

Он досадливо нахмурился, пока Драуши болтал что-то. — Еще радист. Я совсем забыл о нем. Белый. Трус, болтун, пьяница, распутник, мелкий негодяй! Прикончить!

Гынгуанцы бежали, прыгали и ползли отовсюду.

— Что это? — с испугом и удивлением крикнул Драуши и схватился за свой наган.

— Да так. Маленький митинг, — успокоил его Жан Донне.

Неизвестно откуда тяжело выпрыгнул У-Дарь.

— Воины! — зычно пролаял он. — В поход!

— Да нет. Просто небольшое народное собрание.

— А-а! — недовольно проворчал У-Дарь. — Говорильня? Ну, это не мое дело.

Он круто повернулся и пошел прочь, но тут же замедлил шаг, видимо, какая-то мысль зашевелилась под его толстым, крепким черепом. Он вернулся.

— Я останусь. Я поставлю вопрос о жизненном пространстве на всенародное голосование. Я поведу армию на племя Ай-Вай.

— Черт знает, где это племя… да и существует ли оно. По всей вероятности, это выдумка Рчырчау. Это он уверял, что боги покровительствуют племени Ай-Вай, и оно очень много пьет, ест и спит, потому что почитает Давилию-Душилию и совершает человеческие жертвоприношения. Это вранье, — объяснил Жан Донне.

— Как не существует! Не капайте мне на мозги. Племя Ай-Вай на три луны ходьбы отсюда, — запальчиво крикнул У-Дарь, — и вообще не суйтесь в дела министерства обороны. Ваше дело — портить бумагу, обмениваться нотами с Ай-Вай, а мое дело — добыть для Гынгуании территорию… Наша страна слишком бедна, развернуть промышленные предприятия негде, и нет материальных возможностей… Война с Ай-Вай доставит нам эти возможности… Я вчера беседовал с министром промышленности торговли обо всем этом. Там, где живет Ай-Вай, есть высокие деревья с очень вкусными плодами. Там много красивых женщин… Мы заставим айвайцев работать, и мы построим у них социализм…

— Гынгуанцы! — заорал У-Дарь собравшимся разрозненным кучкам мужчин и женщин. — Объединяйтесь! Внимание!

— Он взбудоражит нам весь народ, — тревожно шепнул Драуши Жану Донне. — А делегация едет, а мы должны вплотную заняться важнейшими государственными делали.

Рука Драуши все еще сжимала ручку нагана. Жан Донне глазами указал ему на эту ручку и значительно сощурился.

У-Дарь величественно обозревал собравшихся, повернувшись спиной к своим собеседникам. Драуши выхватил наган и приложил дуло к тупому затылку министра обороны.

Испуганная толпа шарахнулась в сторону от грянувшего выстрела и сбилась в одну кучу. Настал момент и для Жана Донне вторично воспользоваться своим браунингом.

Драуши без звука рухнул рядом со своим политическим врагом.

— Народ! — мощным голосом крикнул Жан Донне гынгуанцам, сбившимся еще теснее и с боязливым ужасом смотревшим на происходящее. — Народ, не бойся! Для тебя наступит более легкая жизнь. Здешние боги и вожди все умерли. Больше здесь нет богов. Поэтому я уведу вас отсюда к другим богам, великим и добрым. У вас будет, что есть, и у вас будет вода, чистая, очень вкусная вода.

При последних словах гынгуанцы кучей начали приближаться к Жану Донне, хотя еще очень опасливо.

Какая-то согнутая чуть не пополам старуха хрипло спросила:

— А там нас не будут жарить в пищу богам?

— Нет, те боги не любят жареных гынгуанцев, они любят живых, а еще они любят зеленый лес, хлеб и плоды, которые я привозил вам. Помните?

Толпа одобрительно заурчала. Желудки гынгуанцев, очевидно, были памятливы и благодарны. Но дряхлая женщина выразила подозрение:

— А ты не заведешь нас и не бросишь нас в жертву Рчырчау?

— Рчырчау мертв. Разгневанная богиня Давилия-Душилия убила его и умерла сама.

Толпа содрогнулась от ужаса.

— Чего вы испугались? Давилия-Душилия была плохая богиня. Ее смерть — для вас большое счастье. Теперь мы пойдем к очень славным богам. Это двадцать дней пути отсюда… Далеко. Но мы доберемся. Мы можем терпеть голод, холод. Мы можем мчаться, как стрела из лука, а если нужно, ползти, как черепаха. Берите ваших детей, еду, если она есть у вас, и пойдем. Я не так давно нашел это место. Оно далеко от всего и от всех. Тамошние боги ждут нас.