Эндрю Уилсон - Александр Маккуин. Кровь под кожей

• Название: Александр Маккуин. Кровь под кожей
• Автор: Эндрю Уилсон
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-227-06932-0

Александр Маккуин – прославленный модельер, который четыре раза, с 1996 по 2003 год, удостоился звания лучшего дизайнера Великобритании, а в 2003 году – лучшего дизайнера мира и в этом же году стал командором ордена Британской империи. Его называют человеком-легендой, человеком-загадкой, enfant terrible мира моды. Он не просто незаурядная личность, но ниспровергатель традиций и образец гения, выходящего за все дозволенные рамки. И это касается не только его шокирующего творчества, но и личной жизни, скандальной и драматичной, как страшная сказка.

---

Правду ли он говорил? Джон Хичкок уверен, что нет. Наставник Маккуина, Кон, «был убежденным католиком, ходил в церковь, и, если бы он увидел что-нибудь такое, он бы непременно поменял подкладку. Это неправда». По словам Хичкока, когда камердинер принца Чарлза прочел новость о непристойности, якобы написанной Маккуином, он обратился с жалобой в ателье Anderson & Sheppard. Хичкок вспомнил, как пресловутый пиджак осторожно распороли… и ничего не обнаружили. «Маккуин добивался одного: он хотел, чтобы все считали, будто он шил пиджаки для принца Чарлза. Цели он достиг, но за наш счет, – сказал Хичкок. – Он поступил некрасиво».[163] Розмэри Болджер согласна со своим начальником. «Он бы ни за что так не поступил, потому что Кон из него все кишки бы вытянул».[164]

Но многие, в том числе Сара Бертон, ставшая после смерти дизайнера креативным директором компании Alexander McQueen, верят в версию событий, изложенную Ли.[165] «Конечно, он так и сделал, – считает его сестра Джеки. – Если нужно было плавать в воде, он прятался под водой. Он бы сделал что угодно, чтобы прослыть бунтовщиком. Он ни на кого не пытался произвести впечатление, ему не на кого было производить впечатление, кроме самого себя».[166] Эндрю Гроувз, бойфренд Ли, также подозревает, что Маккуин вполне мог испытывать удовольствие оттого, что оставляет свой след на материи, греховную эмблему, служившую Маккуину своего рода гербом. «Чем бы он ни занимался, он не мог этого не ниспровергать, – говорит Гроувз. – Ему всегда хотелось подорвать саму идею власти и истеблишмента».[167]

Проработав в ателье Anderson & Sheppard около двух лет, Ли начал опаздывать или вообще не являться на работу.

Непунктуальность Маккуина начала вредить общему ходу дел. Если он не завершал определенную операцию к сроку, это означало, что и другие сотрудники не могли вовремя выполнить свою работу. «У нас бесполезно было ссылаться на опоздавший автобус; значит, надо было выйти раньше, – говорит Хичкок. – Кон попросил меня переговорить с ним, так как поведение Ли очень удручало его. Я сказал ему, что он подводит других, а он вспылил и хлопнул дверью. Мы его не увольняли, он ушел сам. Позже мы узнали, что тогда у него заболела мать, но, если бы он сказал об этом, ему бы дали неделю отпуска».[168] Когда журналист Линн Барбер связалась с ателье Anderson & Sheppard, чтобы включить их отзыв о Маккуине в свою статью в газете «Обсервер» в 1996 году, она поняла, что там Маккуин оставил по себе не слишком хорошие воспоминания. Норман Халси заметил: «Жаль, что нас поминают по поводу и без повода, но у нас его никто не помнит. Возможно, он проработал здесь всего несколько недель. Есть армейское выражение, которое я бы употребил, не будь вы дамой, – не нужно зас… мозги. Не знали такого?»[169]

Из ателье Anderson & Sheppard Маккуин перешел дальше по Савил-Роу, в Gieves & Hawkes, где стал учеником закройщика. Он начал работать 11 января 1988 года и провел в ателье чуть больше года. «Конечно, я помню, как он у нас работал, – говорил в 1997 году Роберт Гив. – К сожалению, мы не заметили в нем ничего выдающегося; мы не собирались оставлять его у себя. Но он отличался необычайной пытливостью, все время забрасывал нас вопросами. Почему это, почему то, зачем делать вырез здесь, а не там, что лучше – подчеркнуть грудь или талию? Его характер проявлялся в том, как он работал и как говорил».[170]

Маккуин уверял, что в ателье Gieves & Hawkes царила атмосфера гомофобии, и в конце концов именно поэтому он в марте 1989 года вынужден был уйти оттуда. «Я пошел к главе фирмы и пожаловался на недопустимость сложившегося положения, – говорил он. – Так как ничего не изменилось, я ушел».[171] Он устроился вне штата в компанию Berman & Nathan, которая занималась изготовлением театральных костюмов. Ему довелось поработать над такими постановками, как «Отверженные» и «Мисс Сайгон». «Ли работал над костюмами для «Мисс Сайгон», а я занимался реквизитом, – вспоминает Эндрю Гроувз. – Мы даже не понимали этого, пока не познакомились».[172] Хотя позже Ли уверял, что тамошняя обстановка вызывала у него отвращение – «Меня окружали женоподобные геи, да и вообще я терпеть не могу театр»,[173] – Гроувз считает, что короткий период работы над крупными театральными постановками оказал влияние на его показы. «Его мышление было сходным с моим – если хочешь сделать шоу, оно должно быть зрелищным. Надо, чтобы зрители расходились, восклицая: «Ух ты!» – или испытывали ужас, или отвращение, или восхищение, а не просто: «Ах, какая красивая юбка!»[174]

Для пополнения скудного дохода Маккуин подрабатывал и в «Отражениях», пабе напротив своей старой школы в Стратфорде. К тому времени паб сменил хозяев, и, по словам Арчи Рида, человека, который позже станет близким другом Маккуина, «это был самый крутой паб в Ист-Энде». Там, например, регулярно собирались члены «Интер сити фирм» (ICF), хулиганской футбольной группировки, основанной болельщиками клуба «Вест Хэм юнайтед». Какое-то время владельцами паба были близнецы Крэй, контролировавшие большую часть организованной преступной деятельности в Ист-Энде на рубеже 1950–1960-х годов. Позже в паб стали допускать смешанную публику, в том числе геев. «Когда там закрывали двери, становилось страшно, – вспоминает Арчи. – Там случались драки, секс и все на свете». Арчи помнит, как Ли ходил по залу и собирал стаканы, опустив глаза в пол. «Мне стало интересно, почему он не смотрит в глаза, – вспоминает он. – Позже я спросил его, почему так, и он ответил, что даже не глядя видит все, что происходит. Еще я спросил, почему он там работает, и он ответил: «Мне нравится все, что там происходит. Только что два парня целуются, рядом целуются две девицы, рядом – парень и девица». Там случалось много преступлений и много драк».[175] После того как Ли увидел в одном журнале статью о дизайнере Кодзи Тацуно, родившемся в Токио и обосновавшемся в Лондоне, он решил попасть к нему в ателье. На собеседование он явился в суженных брюках, кожаной куртке, с куском атласа на шее. «Я выглядел полным психом», – вспоминал он позже.[176] Хотя Тацуно нанял Маккуина лишь стажером на срок меньше года, он оказал огромное влияние на двадцатилетнего Ли. Тацуно, которого тогда поддерживал Ёдзи Ямамото, славился своей любовью к экспериментам. Он стремился вывести ткань из состояния двухмерной безжизненности, превратить ее в трехмерную скульптуру. В 14 лет он убежал из дома, а через пять лет приехал в Лондон как закупщик антикварной фирмы. В 1982 году он запустил линию одежды под собственным брендом Culture Shock («Культурный шок»). Это название также обладало особой притягательностью для Маккуина. А то, что Тацуно не получил официального образования, позволило ему стать творцом уникальной эстетики. «Я люблю творить спонтанно, – говорил он в 1993 году. – По традиции начинают с раскроя ткани на плоскости, но этот процесс, по-моему, никак не связан с фигурой». Вместо обычных операций он приучался так соединять материю и фигуру, на которой она сидела, чтобы получался определенный образ; позже его примеру последует Маккуин.[177] «Его творчество было основано на британском искусстве кроя с примесью авангарда, и мне казалось, что в Лондоне ничего подобного больше нет», – говорил Ли.[178] Маккуин работал в студии Кодзи в Мейфэре, на Маунт-стрит, и именно там он научился кроить без выкройки. «Мы никогда не говорили о трендах или модных течениях, – сказал Кодзи. – Меня, как и его, привлекало портновское искусство Савил-Роу, но хотелось не просто творить в традиционном русле, а сотворить что-то новое. Мое первое впечатление о нем – он казался немного странным. Я сразу понял, что его привлекает обратная, так сказать, темная сторона красоты, которая влекла и меня».[179]

Работая у Тацуно, Маккуин познакомился с человеком, который станет его наставником в мире моды и гомосексуальности. Он введет его в мир богатства, привилегий и культуры.

БиллиБоя* можно назвать эстетом чистой воды; иногда кажется, что он сошел со страниц какого-нибудь декадентского романа. Он родился в Вене, а вырос в Нью-Йорке. С юных лет его привлекал стиль. В двенадцать лет он начал коллекционировать винтажные вещи Эльзы Скьяпарелли после того, как нашел на парижском «блошином рынке» одно ее творение – шляпу, похожую на «смятый клоунский колпак с пришитым к нему жуком».[180] БиллиБой* рос в окружении художников, писателей и кинозвезд. В детстве он позировал Сальвадору Дали; в пять или шесть лет побывал на студии Уорхола; к нему благоволили и влиятельная франко-американская обозревательница Диана Вриланд, и Джеки Онассис. Его опекун и близкий друг Беттина Бержери, урожденная Элизабет Шоу Джонс, разработала дизайн витрин парижского ателье Эльзы Скьяпарелли в Париже. В одной из них стоит портновский манекен с букетом цветов вместо головы, который, по словам одного комментатора, возможно, навеян одним случаем в юности дизайнера: «Мать Скьяпарелли, которую считали настоящей красавицей, часто критиковала внешность Эльзы, когда та была маленькой. Желая как-то исправить положение, Скьяпарелли посадила у себя во рту, в носу и ушах семена цветов, чтобы сделать свое лицо, которое она считала уродливым, красивым и уникальным. Как и следовало ожидать, последствия ее поступка оказались катастрофическими».[181] В своей автобиографии Скьяпарелли написала о том, как ей хотелось, «чтобы ее лицо было покрыто цветами, как райский сад».[182] Созданный ею образ так понравился Маккуину, молодому человеку, который всегда стеснялся своей внешности, что позже он возьмет слова Скьяпарелли на вооружение и воплотит в жизнь, покрывая лица моделей, которых он выпускал на подиум, цветами или бабочками. «Скьяпарелли привлекала его как анархистка, бунтовщица, – говорит БиллиБой*. – Я рассказал ему о контркультуре и о том, что она делала, – например, платье с узором «рыбий хребет» в виде омаров – что ему очень понравилось».[183]