Фридрих Незнанский - Имя убийцы

• Название: Имя убийцы
• Автор: Фридрих Незнанский
• Издательство: ООО «Издательство Астрель», ООО «Агентство «КРПА Олимп»
• Жанр: Детектив
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-271-26069-8 (Астрель), 978-5-7390-2363-6 (Олимп)

В провинциальном городке происходит серия загадочны убийств. Исчезает известный в столице генерал Бекасов. В прокуратуре гибнет свидетель. Под подозрением — работники милиции, сотрудники ФСБ и даже районный прокурор Турецкий, взявшийся за сложное, запутанное дело, сам попадает в ловушки, из которых с каждым разом все сложнее выпутываться. События обретают сюрреалистический характер и далеко не все, что происходит, является тем, чем кажется. Турецкий не сомневается, что все убийства взаимосвязаны но он не может найти даже намека на эту связь. Единственный выход — подставить под удар себя и попасть в сеть, расставленную убийцей.

---

— Зачем ты это сделала, мама? — прошептала, глядя в одну точку, Анастасия Олеговна. — Ты все испортила…

— Я ничего не делала, дочь! — звенящим голосом сказала ее мать. — Молчи, ничего не говори, мы должны немедленно позвонить адвокату!

Анастасия Олеговна заплакала навзрыд. Дернулась было Ольга, но как-то испуганно посмотрела на Турецкого, осталась на месте. Опустил голову Леонид.

— Скажите, — хрипло вымолвила Ольга, — вы арестовали ту женщину? Ну, которая следователь…

— Она застрелилась, — простодушно сказал Турецкий. — Но перед смертью все о себе рассказала. Сохранилась диктофонная запись: направляясь к ней на рандеву, я догадался включить диктофон.

— Хоть что-то, — проворчал майор.

— Там есть информация и про комбинат строительных материалов, — добавил Турецкий. — Если руководству местной милиции эта тема, конечно, интересна.

От внимательного взора не укрылось, как на чело майора милиции улеглась тень. Тема, разумеется, была интересная. Но еще интереснее было бы о ней не упоминать.

— Вы должны немедленно покинуть этот дом, — процедила Инесса Дмитриевна. — И разговаривать с нами будете только в присутствии наших адвокатов. Ваши улики смешны.

— Это не так, — добродушно улыбнулся Турецкий. — Думаю, Владимир Иванович Багульник со мной согласится. Да, это не тот случай, когда можно рассчитывать, что обрадуется генеральный прокурор и его супруга. Но мы ведь работаем не для того, чтобы радовать сильных мира сего? Если вы не задержите этих людей, Владимир Иванович, я немедленно сообщу в Следственный комитет Генеральной прокуратуры и сниму с себя всю ответственность. Эти люди совершили преступление. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей.

Возможно, Анастасия Олеговна виновна меньше всех — она не нажимала на курок, не ныряла в озеро, чтобы окончательно убить человека. Она не обязана давать показания против матери и приемного сына, но ответить за сокрытие улик, введение следствия в заблуждение и избавление от мертвого тела ей придется. Решайте, Владимир Иванович. А мне пора. Устал я чего-то сегодня…

Он сидел в машине, припаркованной у ограды, жадно курил, смотрел, как из дома вытекают люди. Честь и хвала майору Багульнику, он принял непростое, хотя и правильное решение. Первой в чреве милицейской машины исчезла Инесса Дмитриевна — она высоко держала голову, не сопротивлялась. Села Анастасия Олеговна — она плакала. Последним пристроился отрок Леонид. Меньше всего Турецкому хотелось бы думать об их дальнейшей судьбе. Он дождался, пока уедет кортеж, пока растворятся в темноте габаритные огни, завел машину…

В три часа ночи он добрался до районной больницы. Раскошелиться на охрану местное здравоохранение не могло. Он беспрепятственно добрался до отделения неотложной хирургии, разбудил дежурную — некрасивую девушку с веснушками, весьма похожую на Рене Зелльвегер. Объяснил, чего хочет в столь поздний час.

— Сейчас посмотрим, — вздохнула девушка, запуская компьютер. В виртуальном пространстве информации не нашлось. — Ах, да, — сообразила работница медицинского учреждения, открыла журнал. — Буслаевой сделали срочную операцию, состояние стабильно-тяжелое, но с ней все будет в порядке. Лежит в палате номер восемь.

— Спасибо, — поблагодарил Турецкий.

— Куда вы, к ней нельзя! — спохватилась дежурная.

— А зачем тогда сказали номер палаты? — рассмеялся Турецкий. — Да вы не волнуйтесь, я на минуточку. — Он аккуратно сунул в нагрудный кармашек дежурной сложенную вчетверо тысячную купюру и пошел своей дорогой…

Эльвира открыла глаза, когда он склонился над ней. Сделала их большими-пребольшими.

— Привет, — прошептал Турецкий.

— Сами вы привет… — прошептала она, закрывая глаза. Впрочем, подумала и открыла. — Говорят, я буду жить — они не врут, Александр Борисович?

— Врачи никогда не врут. — Он склонился и поцеловал ее в щеку, которая тут же заалела. — Раз сказали — будете жить, значит, будете.

— Жалко, что я вас подвела… — она вздохнула. — До Татарцева не дозвонилась, схватила попутку, помчалась. Из кустов опять пыталась дозвониться, но не успела…

— Все в порядке. — Он приложил палец к ее губам. — Все в порядке, дело закончено, все почести достанутся мжельской милиции, не забудут и про вас. Спите, Эльвира, я просто хотел убедиться, что с вами все в порядке. Завтра еще раз приду… если моя физиономия, конечно, не вызывает у вас негодования.

— Приходите, — она прыснула.

— Договорились. — Он наклонился, поцеловал ее еще раз — в забавную ямочку между щекой и краешком губы.

Остаток ночи он провел в ночном баре неподалеку от прибежища местной исполнительной власти. Пил коньяк крохотными стопочками, тупо таращился на барную стойку. Одолел дюжину «дринков», отшил ночную бабочку, побрел на выход. В шесть утра с бутылкой водки под мышкой он дотащился до затрапезной трехэтажки на краю городка, поднялся на последний этаж, заколотился в трухлявую дверь. Когда Мышкевич допрыгал на одной ноге до двери, он уже обдумывал, не полить ли облезлые стены подъезда.

— Александр Борисович… — журналист растерялся. Он спал. Сломанная нога не мешала, оказывается, спать.

— Ну, чего вылупился, Эдик? — пьяно вопросил Турецкий. — Я пришел к тебе с приветом — вот… — Он помахал литровой бутылкой.

— Входите, конечно… — Мышкевич и растерялся, и обрадовался, засуетился. — А вы знаете, меня в больнице продержали не больше часа. Сделали снимок, наложили гипс и пнули. Хорошо, санитар со смены возвращался, подбросил меня до дома.

— Накрывай, Эдик, болтать будем, научишь меня добывать информацию. — Турецкий хлопнул бутылкой по столу. Зарылся в холодильник, напевая: — Весь покрытый плесенью, абсолютно весь, в белом холодильнике сыр французский есть…

— А вы знаете, я теперь почти не пью, — вспомнил Мышкевич.

— А мне начхать, — отмахнулся Турецкий. — Не бойся совершенства, Эдик, оно тебе не грозит…

Он пил по-черному и не пьянел. К восьми утра Мышкевич завалился спать, Турецкий собрался, поплелся в гостиницу через весь городок. Мжельск уже просыпался, открывались магазины, выбирались из своих укрытий похмельные дворники с метлами. На остановке стояли люди, куда-то собравшиеся в выходной день. Кто-то шутил, что, если выйти из дома пораньше, можно успеть на предыдущий автобус. Медленно проехала машина ППС — сержант придирчиво осмотрел плетущегося вдоль обочины пешехода с нехарактерным для провинций экстерьером. Разглядел лицо, что-то буркнул водителю, машина поехала дальше. У городской церквушки его пробило на благотворительность — сунул бродяге, которому недавно хорошо надавали по репе, крупную купюру. До гостиницы так и не добрался — подвернулось второсортное питейное заведение, и он забрел в него, чтобы пропустить стаканчик-другой. Снова пил и не пьянел. Зазвонил телефон.

— Здравствуй, дорогой, — вежливо сказал Меркулов. — Ну и голосок у тебя. Спишь?

Он булькнул что-то невразумительное.

— Какой-то длинный у тебя тормозной путь, Саня, — заметил Меркулов. — Знаешь анекдот? Приходит эстонский мальчик домой, а у него уже жена и двое детишек…

— Ты на что-то намекаешь? — проворчал Турецкий.

— Ну вот, теперь узнаю, — обрадовался Меркулов. — Только не говори, что ты пьешь с утра пораньше.

— Пью.

— Ну и дурак. Избавляешься от комплекса неполноценности?

— У меня нет комплекса неполноценности. Я действительно неполноценный. Но я работаю над собой, — быстро добавил он, когда на том конце телефонной линии воцарилось недоуменное молчание.

— Ясненько, — протянул Меркулов. — А про работу ты случайно не забыл?

— Сделал я вашу работу, — проворчал Турецкий. — Серьезно, сделал, Константин Дмитриевич. Осталась техническая сторона, но с ней, я думаю, милиция справится. Слушай, может, избавишь меня от своего голоса? Так жутко раскалывается голова…

Почему алкоголь не избавлял его от головной боли? Обрушился шквал телефонных звонков — он не успевал донести рюмку до рта. Звонил майор Багульник — попросил Турецкого, как только образуется свободная минутка, зайти в управление, подумать вместе, как разгрести эту кучу дерьма. Он ответил, что зайти не сможет, только заползти. Позвонил прокурор Сыроватов, поздравил с успешно проделанной работой, выразил уверенность в завуалированной форме, что теперь-то знаменитый сыщик избавит городок от своего назойливого присутствия. Турецкий сказал, что поздравления принимаются, но виновен в случившемся не он один, а целый коллектив товарищей. Позвонила Маргарита из ФСБ, сказала, что до нее дошли определенные слухи. Он ответил, что слухи вполне обоснованные, он благодарит федеральную службу за содействие в работе, особенно за обезвреживание одноногого злодея Мышкевича. Позвонили из секретариата Генеральной прокуратуры, и официальный женский голос, немного похожий на голос с того света (Турецкий задрожал), поведал, что от имени и по поручению самого главного прокурора хочет знать, как протекает расследование и виден ли свет в конце тоннеля. Турецкий пробормотал, что дело практически завершено, а в конце тоннеля оказался не свет, а кромешная египетская тьма.