Сергей Залыгин - После инфаркта

• Название: После инфаркта
• Автор: Сергей Залыгин
• Жанр: Русская классическая проза

---

Смирнов, тот всегда чувствовал свое небытие где-то совсем рядышком. Если не с детства, так с юности воспринимал его как нечто совершенно естественное. Такая особенность не то характера, не то мышления.

Еще - инфаркт. Еще - возраст. Все вместе взятое предоставляло ему возможность легко уйти с работы. Он и ушел, подал заявление не моргнув глазом, ничуть не сомневаясь, что только так и надо, хотя редакторский персонал очень просил его остаться, бывать в издательстве хотя бы раз-другой в месяц.

У русских людей нет достаточного чувства обязательности жизни. Жизнь того же Смирнова была для него не столько жизнью, сколько подготовкой к тому настроению, с которым он когда-нибудь, вот уж скоро-скоро, умрет.

Детство у каждого взрослого человека уж очень затягивается, успевая заложить в него множество вопросов без ответов. (Вопросы Толстого, Горького, Короленко.) Вот они и теснят взрослость. Даже склонность к людоедству жизнь не успевает изъять: недавно Смирнов прочел, что в Южной Америке пойман человек, который на своем веку съел пятнадцать мужчин женским мясом он пренебрегал.

Людоедством, собственно, была и попытка Ленина (обошлась в миллионы человеческих жизней) пустить на слом десятки кораблей, а из остатков построить один-единственный корабль.

Под конец жизни Ленин понял: не выйдет! - и ввел НЭП, но было уже поздно: на смену пришел еще больший ленинец, чем Ленин, - Сталин. Вот и нынче к власти рвутся строевые генералы - с генеральской лирикой и с ленинскими замашками. Жириновский - тот уже обзавелся полковничьим мундиром - пойдет на фронт Третьей мировой.

Самым древним языком был язык движения; вот он, этот язык, и господствует по сие время: двигаться только вперед, а к чему, к какой цели - дело второстепенное.

Очень странно было Смирнову просыпаться и жить после своего астрономического сна; кроме всего прочего, Смирнов еще и уверился, что он уже мертв: не дано было, казалось, живым людям увидеть то, что увидел он, и остаться при этом снова в живых. Как так?! Он уже вступил в тот свет, который человеку земному постигнуть не дано: никого вокруг тебя нет, ничего вокруг тебя нет, нет и тебя самого... Это ли не тот свет, который поистине противостоит этому? Который извлекает не абсолютный и абсолютно бесцветный свет из полной тьмы, а цвет из солнечного света? Что может быть светлее? Практически и теоретически?

Ну а в Вихревой системе, там-то как? Есть ли люди? Если есть - так же, как на Земле, дети играют во взрослых, которые все-все понимают, а взрослые - в детей, которым не дано понять больше, чем они по-детски понимают...

Уж очень было не по душе умирать в системе, которая через десять лет войдет в историю России как "период хаоса Ельцина" (и его оппозиционеров). А время Америки - как время блуда, клятвопреступления ее президента и окончательного завоевания всего мира через НАТО! Поплевывая на ООН...

Смирнов не умел, так и не научился, не спать. Уж если он улегся на ночь, так обязательно должен был уснуть, а не слушать, что и где гудит где ветер, где далекий самолет, а где совсем-совсем близко ворчит на судьбу собственное брюхо. Поэтому Смирнов в любых дозах принимал снотворное (одновременно со слабительным).

Если же его миновал сон, тогда на него наваливались вопросы, именно все эти безответные вопросы.

Или вся страна болеет его болезнью старости, думал он, или это он болеет ее болезнью?

Вот и на работе... То какой-нибудь бездарный автор приносил рукопись с конвертом:

- В конверте - две тысячи зеленых, напечатаешь - они твои!

Другой, понаходчивее, предлагал:

- Доходы моего предприятия будут поступать на банковский счет твоего издательства. Десять процентов - твои, что хочешь, то с ними и делай, с этими процентами. Это в три-четыре раза повысит доходность твоего "Гуманитария".

И ведь все это и многое другое говорилось тоном самым обычным, никакого заговорщического оттенка, никакой секретности, речь как будто шла о чашке чая, безо всякой выпивки. Смирнов догадывался: в фирме "Феникс-Два", а то и в самом издательстве завелся наводчик, он и объяснял посетителям такого рода, когда прийти, о чем поговорить заранее. Мало того, проводилась предварительная подготовка: два его заместителя, имеющие отношение к финансам издательства, были побиты кем-то во дворике, который надо было миновать при входе-выходе из издательства.

"Здесь безобразия", - писал в своих многочисленных анонимках завхоз Коробейников, которого по новому штатному расписанию предлагалось уволить.

Смирнов с постинфарктной тоской оглядывал свой захудалый домашний кабинетик-спальню, книги на полках, на шкафах, в стопках на полу и подоконниках. Он их никогда не читал, только покупал, почти все прочитала жена: она страдала бессонницей и читала ночи напролет. Само собой, Смирнов ночами и на свой письменный стол взглядывал с укоризной. Жена тоже старела, но никогда ничем не возмущалась. Никогда не говорила "может быть", "а вот если бы"... Не то что Смирнов, который "может быть" и "если бы" произносил повседневно и по многу раз.

Теперь, когда он с каждым днем все явственнее чувствовал, как старость наступает ему на пятки, между Смирновым и его старостью обходилось не только без скандалов, но и без взаимных упреков. Смирнову даже казалось, будто его старость обладает медицинскими знаниями, а потому все делает точно так, как нужно. Ему только и оставалось, что подчиняться знаниям старости, а не своим собственным. Они вдвоем с его старостью- весьма пожилой дамой с глубокими, чуть ли не до самого затылка глазницами - вместе разбирали его астрономический сон, еще и еще прокручивали его - во сне же. Разумеется, не в целом, а лишь в некоторых деталях - к примеру, каков все-таки цвет Земли? Выше в нем процент голубого или зеленого?

Однажды Смирнов будто бы спорил с коммунистом (лицо знакомое):

- Что это ваш вождь в Думе так банально ругает президента? "Я - лучше тебя! Ты - хуже меня! Отдай мне власть! Побыстрее! Завтра же!"

Коммунист обиделся: во-первых, у нас нет вождя... Во-вторых, это не только мое мнение! Это мнение партии.

- Во-первых, - отвечал Смирнов, - коммунизм не может быть без вождя. Во-вторых, Зюганов правильно понимает ленинизм: Ленин был гением примитива.

Собеседник обиделся еще больше, презрительно улыбнулся и ушел.

Еще Смирнов переживал за астрономию: у астрономов и металлических касок не было, чтобы постучать ими об асфальт.

Сны такого рода часто прерывались, он открывал глаза, оглядывал свой убогий кабинетик, сплошь заваленный книгами. Теперь уже ясно: он не прочтет их никогда.

А тут еще у Смирнова появился бзик: почему это он, видя перед собой как есть всю Галактику, всю Солнечную систему, не заглянул в соседнюю? Она тут же рядом просматривалась, мерцала. Это у Смирнова просто-напросто школярского внимания не хватило.

А ведь была возможность чуть ли не до уровня самого Николая Коперника дотянуться. Может быть, там какие-то живые существа удалось бы обнаружить, леса какие-нибудь или травы? Органические вещества? Какие-то бактерии?

Смирнов ясно чувствовал: не так уж много раз ему еще предстоит ложиться спать вечерами, а утрами просыпаться, и, укладываясь, он истово молился: "Боже! Позволь вознестись мне еще однажды на ту высоту, на которой я уже однажды был! Ты же такой могущественный, чего Тебе стоит, а для меня это разом объяснит и осветит всю прошлую мою жизнь, а может быть, и всех моих предков!"

Но вместо этого даже самые незначительные обрывки снов-сосунков становились все более редкими, еще менее эстетичными.

Конечно, странно, и тем не менее существует неукоснительное правило: сны посещают только тех, кто живет сегодня.