Борис Рыбаков - Киевская Русь и русские княжества XII -XIII вв.

• Название: Киевская Русь и русские княжества XII -XIII вв.
• Автор: Борис Рыбаков
• Издательство: Наука
• Жанр: История
• Год: 1982

---

Первичный процесс захвата земли феодалами и последующее взимание феодалами земельной ренты, сопровождавшиеся применением вооруженной силы и закабалением крестьян, например, путем предоставления займов в голодные и неурожайные годы, — все это вызывало сопротивление крестьянства. Классовая борьба в эпоху феодализма была направлена прежде всего против землевладельцев, а также против богатой городской верхушки, жившей ростовщичеством. Классовая борьба велась непосредственными производителями с целью оградить себя от непомерной, не знающей границ жадности феодалов, отстоять право и возможность своего дальнейшего развития и большую долю полученного своим трудом прибавочного продукта, чтобы не позволить феодальному обществу вернуться к старым нормам эпохи рабовладения, когда рабы физически вымирали от недоедания, а весь насильственно взятый у них прибавочный продукт не шел на воспроизводство, а истреблялся на пышную, но бесполезную роскошь. В этом великое прогрессивное значение классовой борьбы в эпоху феодализма, включая и ранние этапы развития этой формации, когда установление феодальных отношений надо рассматривать как передовое явление.

Феодальная формация существовала на протяжении полутора тысяч лет; в России феодализм, как это показано В. И. Лениным, длился тысячу лет — от IX до XIX в.[363]. На своих начальных стадиях феодализм был прогрессивным общественным строем, несравненно более передовым, чем первобытнообщинный, и более гуманным, чем рабовладельческий строй. К концу своей тысячелетней истории феодализм принял жесткие формы крепостничества, порою близкого к рабовладению. Это тормозило рождение новой, капиталистической, формации и обостряло социальные противоречия.

На протяжении своей длительной жизни феодальный строй в России прошел несколько фаз: первой фазой была раннефеодальная монархия, механически объединявшая старые племенные союзы. Затем, около XI в., наступил период феодальной раздробленности, когда кристаллизуются политические образования меньших размеров и первоначально на более прочных основаниях. Политическая форма может быть двоякой: монархия с князем, королем или каганом-ханом во главе или феодальная республика (как в Новгороде Великом) с аристократическим боярским управлением.

Сопоставляя первую, начальную фазу сложения и развития феодальных отношений в Западной Европе и в России, мы обязаны учесть существенные различия как в основных слагаемых феодального общества там и здесь, так и в степени фиксированности социальных и юридических отношений.

На Западе, в классических землях феодализма, существовало значительное наследие римского рабовладельческого строя (латифундии, города, контингент рабов и колонов и т. п.); у нас ничего этого не было — сколотское земледельческое общество (возможно, рабовладельческое), равно как и славянское общество «трояновых веков» (возможно, тоже рабовладельческое), не идут ни в какое сравнение с античной Галлией или Италией.

Второе отличие — вторжение и внедрение в рабовладельческое общество германских племен с их общинным устройством. На славянских землях никакого иноплеменного и иноукладного адстрата не было. Третьим отличием является то, что формирование западного феодализма проходило под внимательными взорами целого сословия уцелевших от римских времен грамотных юристов, нотариев, законодателей, оставивших огромные архивы разнородных и очень важных для историков документов. Ничего подобного древняя Русь не знала; лишь с конца IX в. появляются скупые летописные строки о важнейших событиях. Глубинный процесс зарождения феодальных отношений в славянских землях лишен подробной документации. В силу этого абсолютно неправомерно сопоставлять Западную Европу и Русь по такому примитивному принципу, как наличие или отсутствие документов, фиксирующих феодальные нормы. Нельзя путать жизненные явления как таковые и отражение этих явлений в дошедших до нас записях, нельзя в этом случае сравнивать наличие с отсутствием.

В том невыгодном положении, в каком находится историк Восточной Европы, необходимо полностью использовать все виды источников и, исходя из общей обрисовки государства Русь, попытаться создать условную и подлежащую дальнейшему уточнению модель государства и его социальной стратиграфии.

Одним из путей проникновения во внутреннюю структуру такого огромного комплекса, как Русь VIII–IX вв., может быть учет (и сопоставление с реалиями) десятичного принципа членения общества, сохраненного нам отрывочно разными и разновременными источниками.

Принцип этот в основе своей первобытно общинный (вероятно, первоначально военно-учетный), но пережитки его прослеживаются вплоть до XV в. Применительно к эпохе формирования Киевской Руси его можно осмыслить примерно так:

«Сто» — группа небольших земледельческих поселков, состоящих каждый примерно из десяти домов. (Новгородские сотни XIII в. не подходят под это определение).

«Тысяча» — небольшая область, в древности, очевидно, соответствовавшая племени (имена этих племен не сохранились). В XII в. известна «Сновская тысяча»; протяжение всей реки Снови — около 100 км. На этом пространстве вполне умещается десять крестьянских сотен. В составе «тысячи», как центр ее, должен быть город, во главе которого стоит тысяцкий.

«Тьма» — (10 000). В древности, очевидно, обозначала союз племен, а в более позднее время — большое княжество («Черниговская тьма», «Киевская тьма» и т. д.). Слово «тьма» лингвистически близко к греческому обозначению области — «фема» (θημα). Общее устойчивое имя (например, «Радимичи», «Лютичи», «Кривичи») обозначало всю совокупность первичных племен. Позднее «княжения» обозначались по главным городам: союз племен — Кривичи; «их же град — Смоленск»; княжество называлось Смоленским, «тьма» — тоже Смоленской.

Первобытная систематизация дальше союза племен не пошла. Даже Русь VII–VIII вв. уже не имела числового обозначения: следующий порядок чисел 100 000, по-древнерусскому — «легион», нигде в источниках не встречается как обозначение большой области.

Рождение новой формации представляло собою как бы два процесса, протекавших одновременно, но на двух разных уровнях и постепенно смыкавшихся: в «сотнях» и «тысячах» шло стихийно освобождение от родового закостенения, усиливалась имущественная дифференциация, происходило усиление местной племенной знати и возникновение замков. На верхнем уровне (союз племен и «союз союзов») происходило оформление войска, складывалась военная иерархия, создавались крупномасштабные формы эксплуатации «сотен» и «тысяч».

Младшее звено древнего десятичного деления — «сто» должно соответствовать «верви» и позднейшему крестьянскому «миру» («мирской сход»), обозначая группу родовых поселков, хорошо известных нам по археологическим данным VI–VII вв. Единицей обложения (примерно в VII в.) был «дым»; в X в. новой единицей обложения стало «рало», т. е. пахотное орудие парцеллярной семьи. В таком случае старую единицу «дым» следует приравнять к «огнищу», к большой семье. Вот на этом хронологическом отрезке, между VII и X вв., и происходил, очевидно, выдел парцелл из распадающихся родовых и большесемейных коллективов. Экономическая неустойчивость парцеллы толкала простых людей в случае неурожая к родовой и племенной знати за займом («купой») или в состав клиентелы-челяди. Возникали отношения зависимости и господства.

К VIII–IX вв. складывается соседская община, археологическим выражением которой явились более крупные поселки. К упоминавшимся роменско-боршевским городищам уместно отнести слова восточного автора, информаторы которого проходили путем из Булгара в Киев через область этих городищ примерно в начале IX в.: «И у них (у славян) есть обычай строить крепости. Несколько человек объединяются, чтобы строить укрепление, так как мадьяры на них постоянно нападают…» Здесь явно речь идет о соседских, а не родовых связях.

Исключительно важен вопрос о захвате знатью разного рода общинных укреплений и о постройке новых крепостиц замкового типа. Пока в нашем распоряжении есть только несколько примеров VIII–IX вв. Проблема возникновения замков может быть решена только после тщательного археологического изучения всех видов укрепленных поселений. Важность такого изучения явствует из того, что феодальные (или протофеодальные) замки с их запасами зерна, семян, «тяжкого товара» (железный инструментарий) являлись новыми «узлами прочности» общества, утратившего старые родовые опорные пункты.

Родо-племенное общество в высшей фазе своего развития обладает столькими признаками будущего феодального общества, что уловить грань между уходящей первобытностью и утверждающимся феодализмом очень трудно. Затушевыванию этой грани способствует и сохранение новым классовым обществом старой доклассовой терминологии; в одно и то же слово вкладывался новый смысл, но у нас при чтении источников далеко не всегда есть уверенность в том, как следует понимать тот или иной термин — в архаичном или новом смысле. Слово «князь» («кънязь» от «кон» — начало, основа) первоначально означало главу семьи (еще в XIX в. жених и невеста— «князь и со княгинею»), главу рода или племени. Позднее — властелин феодального княжества. «Воевода» — предводитель племенного войска; позднее — феодальный военачальник, наместник. «Отроки», «детские» — молодежь племени, несущая сторожевую службу; позднее — военные слуги князя. «Вервь» — родовая община, члены, которые связаны «вервью», «узами родства»; позднее — соседская община. К первобытности восходят такие термины, как «дань» (дары), «изгои» и «изверги» (изгнанники, изверженные родом), «мир» (община) «съмерды» (соумирающие с властелином), «староста» (старейшина «съта» — поселка) и многие другие.