Юлий Файбышенко - В осаде

• Название: В осаде
• Автор: Юлий Файбышенко
• Издательство: Журнал «Уральский следопыт», №№ 7-9
• Жанр: Детектив
• Год: 1975

Юлий Иосифович Файбышенко родился в 1938 году в Воронеже. Преподавал в сибирской селе Сулкет, в Бодайбо, сотрудничал в иркутской газете «Советская молодежь». Автор приключенческих повестей «Дело часовщика», «Кшися», «Розовый куст», «Троянский конь». В нашем журнале публикуется впервые.

Журнал «Уральский следопыт», №№ 7-9, 1975 год.

---

Он кинулся к лошади и несколько десятков людей за ним сыпануло из ворот. Под свист и улюлюканье они понеслись ко двору убитого.

Гуляев ошеломленно смотрел, как вся эта толпа ломится в чужой двор.

— Товарищи! — крикнул Гуляев остальным: они мялись, не зная, что предпринять. — Товарищи бойцы, это ж провокация! Они позорят честь красного казачества! Остановите их, или вы тоже будете бандитами в глазах сознательных рабочих!

Вокруг него стояли, слушали, не поднимая глаз, но никто не откликнулся на призыв, не шевельнулся помочь. Из двора мужичка слышался рев и треск: там бушевал грабеж. Уже появились из ворот первые казаки с узлами в руках. Эскадронец со шрамами, собрав вокруг себя еще нескольких, о чем-то с ними договаривался. Вот они скинули с плеч винтовки, защелкали затворами.

«Сейчас начнется мятеж», — мгновенно сообразил Гуляев.

Надо пресечь! Но как? Из двора убитого в валила толпа, навьюченная узлами и сумками. В середине ее ехал крутогрудый богатырь Багров. Толпа хохотала и гомонила. Гуляев тут принял решение. Багров начал бучу, он несомненно служит бандитам и как-то связан с ними. Надо убрать его — в этом выход.

Сдерживая дрожь, Гуляев вышел на улицу, прижался к плетню, и когда толпа возвращающихся оказалась совсем близко, вырвал руку с наганом и, не целясь, несколько раз выстрелил в надвигающуюся широкую грудь убийцы.

Пока, тяжело храпя, сползал с коня Багров, на улице стояла страшная тишина, потом сразу и со всех сторон кинулись к Гуляеву люди. Он был стиснут, сбит с ног, придавлен потными, хрипло дышащими телами. Он бился, вился в беспощадных руках, вывертывался, пытался оторвать от горла чьи-то деревянные ладони. Потом кто-то высоко и яростно крикнул над всей этой кипящей грудой, и Гуляев почувствовал, что можно дышать. Держась за горло, он поднялся. Вокруг него стояли разъяренные казаки, а над ним высился хмурый Сякин на своем белоногом коне.

— За что убил моего бойца? — спросил он подъезжая так близко, что в ноздри Гуляеву ударил кислый запах конской шерсти. — Кто ты?

— Я из милиции, — сказал он, с трудом выдерживая режущий взгляд узких степных глаз Сякина. — Этот человек спровоцировал твоих бойцов на погром и грабеж. Он должен был за это ответить.

Вокруг зашумели.

— Молчать! — гаркнул Сякин, поднимая коня на дыбы. — Охрименко, так было дело?

Казачок в широчайших шароварах затравленно огляделся, потом плюнул себе под ноги и махнул рукой.

— А ось як стою на цеим мисте, так воно було. Так, Иван?

— Так, — сказал названный Иваном. — Ты товарищ командир, в отсутствии был, а хлопцы бузу развели. И верно, что Багра шлепнули, а то как бы хуже не было.

— Покажь свои бумаги, — приказал Гуляеву Сякин.

Молча просмотрел гуляевское удостоверена сунул его себе в карман и скомандовал:

— А теперь гони отсюдова, милиция! Рысью. А то как бы горше не стало. — И услышав ропот остальных, крикнул, перекрывая его. — Вали на митинг, братва, а то мы енти щи век не расхлебам!

Гуляев, все убыстряя и убыстряя шаг, кинулся по улице. Он еще только подходил к ограде милиции, когда мимо него пронеслись два всадника и один из них, бросив повод второму, соскочил с коня и, отстранив часового, ворвался в ворота милиции.

Гуляев, узнав Сякина, промчался мимо дежурки и по лестнице взбежал к иншаковскому кабинету. Там громко звучали раздраженные голоса.

— Можно? — приоткрыв дверь, спросил Гуляев.

— Входи! — донесся голос Иншакова.

У окна, сунув руки в карманы кожанки, стоял Бубнич. Иншаков, сверкая сплошной кожей костюма, тонул в кресле. Сякин оседлал стул, опустив подбородок на сложенные на спинке руки.

— И ты, командир эскадрона, — глядя в стол, запальчиво повышал голос Иншаков, — командир эскадрона Красной рабоче-крестьянской армии, допускаешь дебош и резню.

— А кто резал? — спросил Сякин, отрывая подбородок от рук. — Я резал? А ну, повтори!

— Ты, Сякин! — крикнул Иншаков. — Ты, Сякин!

— Заладил — «тысякин», «тысякин»! — сказал Сякин, одной рукой заламывая папаху, а другой шаря в кармане. — Твои «снегири» моих эскадонцев стреляют, а я ишо их же и спасать должен.

Бубнич повернулся к Сякину и с хмурым любопытством смотрел, как тот закуривает.

— Орут, орут, ядри твою качель, — сказал Сякин, словно не замечая упорного взгляда Бубнича. — Пошумели хлопцы, так понятно: убили товарища, жратва хреновая… А твоя жандармерия, Иншаков, в моих ребят палила, — повысил он голос. — Это как понимать? Шо за контру ты под своим крылышком прячешь?

— Брось выламываться, Сякин, — сказал Бубнич. — Ты красный командир или бандюк?

— Эт-то как понимать? — с расстановкой сказал Сякин и легко поднялся во всю свою ястребиную стать. — Эт-то кто ж бандюк? Эт-то кого же вы так обзываете?

— Я тебе сказал, Сякин, — зло прищурился Бубнич. — Твои люди совершили погром, убили человека, ограбили двор, добыли самогон. Ты должен выдать зачинщиков, чтобы они предстали перед трибуналом.

Сякин стоял, отставив ногу, глубоко заглатывая дым самокрутки, с его согнутой в локте руки свисала нагайка.

— Штой-то много у меня грехов, комиссар, — сказал он, выставляя в усмешке ровные обкуренные зубы. — Оно ведь так завсегда ведется: гриб можно стоптать, о пенек спотыкаешься. Хлопцы мои во всем виноваты, а комиссары завсегда безвинные.

— Ты-ы! — вскочил Иншаков. — Я твою идею наскрозь вижу!

— Сядь, — приказал Бубнич и повернул голову к Сякину. — Выдашь зачинщиков?

— Я беспорядков не видал, кого ж выдавать? — весело оскалился Сякин.

— Пойдешь под трибунал, — сказал Бубнич и резко приказал Гуляеву. — Обезоружить.

Тот шагнул, но комэск, отскочив к стене, выхватил клинок, и резкий свист его окружил Ся-кина непроходимой завесой.

Гуляев вынул наган и посмотрел на Бубнича. Но тот, стоя у окна, глядел в пол. Сякин прекратил вращать шашкой и прижал ее лезвие к сапогу.

— Ну, — сказал он, — попробуй возьми Сякина!

В тишине слышно было, как Иншаков бессмысленно перебирает бумаги на своем столе.

— Гляди, комиссар, — пообещал Сякин, — не выйду отсюда — мои хлопцы добре за это расплатятся.

Дверь кабинета распахнулась, и широкая оплывшая физиономия дежурного показалась в проеме.

— Товарищ начальник, эскадронцы!

Бубнич посмотрел в окно. Даже сквозь двойные стекла был слышен гул во дворе.

— Так шо вот как! — победно оглядывая присутствующих, сказал Сякин. — А ты гутаришь, комиссар, мол, никакой дисциплины. За командира — хучь в огонь!

— Панченко, — крикнул Иншаков, — тревогу!

Голова Панченко исчезла.

— Давай замиряться, комиссар, — сказал Сякин, растирая на полу тлеющий окурок. — У меня хлопцы заводные. Могут чего напутать, милицию ету разнести. Народ нервенный, пулей меченный.

— Уйдешь отсюда только тогда, когда прикажешь выдать зачинщиков убийства и грабежа, — сказал Бубнич.

По всему зданию лязгало оружие. Гуляев, подойдя к окну, выглянул через стекло во двор. Там грозно выстраивался эскадрон. У калитки виднелись две пулеметные тачанки. Бледные лица всадников были искажены. Видно было, как среди них мечутся и что-то кричат несколько человек.

И вдруг до Гуляева дошло, что все происходящее — недоразумение. Ведь Бубнич и Иншаков не знали всего, что произошло, а Сякин из самолюбия не желал оправдываться.

— Товарищ начальник, товарищ Бубнич, — вмешался он, и все трое посмотрели на него с каким-то странным ожиданием.

— Я присутствовал при происшествии, — сказал он. — Комэск не виноват. Конечно, настроения нехорошие в эскадроне, но в этот раз произошло все вот как. Мужичок, у которого стояли на квартире трое из эскадрона, начал их уличать и назвал бандитами. Они его потащили на сходку…

— Ага, значит и сходка была! — поднял голос Иншаков, но Бубнич так двинул ему локтем в бок, что тот сразу притих.

— Там был один бузотер — Багров. Он зарубил мужика и подбил часть бойцов на грабеж. Часть, а не всех… Потом прибыл комэск и все прекратилось. Багрова я вынужден был ликвидировать, потому что боялся, как бы не начался мятеж… Вот и все.

— Так, — сказал Бубнич после молчания, — ясно. Тут без чаю не разобраться. Ты свободен, Сякин. Но будут твои махновцы так себя вести, не миновать тебе трибунала.

— Ничо, — сказал, обтряхивая колени от пепла, Сякин, — живы будем — не помрем.

— Зачинщиков дебоша накажи в эскадроне! — сказал Бубнич.

Сякин секунду смотрел ему в глаза, потом ухмыльнулся и взял под козырек.

— Слухаю, товарищ начальник.

Он прозвенел шпорами, и дверь за ним захлопнулась.

— Надо было брать! — вскочил Иншаков. — Анархист, понимаешь, какое дело.

— Возьмем, — сказал Бубнич, зябко поведя плечами под кожанкой, — если надо будет. А пока он еще повоюет… За революцию.

Вечером, затеплив на стуле около своего изголовья огарок, Гуляев прилег и раскрыл книгу. В комнате было тепло. Внизу топили. Пахло обжитыми запахами уюта, прогретой пыли, чуть-чуть — дымом. После всего случившегося за день было так хорошо, скинув сапоги, лежать на сундуке, упершись локтем в подушку, покрытую красной наволочкой, читать о странном и ущербном человеке из «Мистерии» Гамсуна, встревожившим мир и покой прибрежного городишка.