Екатерина Фёдорова - Под сенью проклятия

• Название: Под сенью проклятия
• Автор: Екатерина Фёдорова
• Жанр: Фэнтези

Травница Триша, от рождения уродливая и с усохшей рукой, за свою короткую жизнь научилась многому. Лечить людей и терпеть их косые взгляды, варить приворотные зелья и разбираться в травах.

А ещё она научилась выбирать. И когда судьба предлагает ей выбор, она раз за разом делает его, не пытаясь сбежать или спрятаться. Потому и приведет Тришина дорожка из дальнего села в стольный город Чистоград. А затем впутает в дворцовые интриги — и подарит суженого, одного на всю жизнь.

Но судьба любит смелых. Поэтому в конце концов Триша-травница сумеет изменить не только свою жизнь, но и свой облик. Правда, для этого ей придется схлестнуться с магом из далекого Цорселя — и побороть его магию…

---

— Не пора ли поспешать, господин Ерша? Тебе, я смотрю, болтать нравится, однако мне-то с Аранией до ночи надо вернуться в кремль. Соврала я потому, что не хотела сразу все выкладывать. Понемногу и правду легче вынести, и ложь простить. А вывали я все сразу, ты, может, и не простил бы. Сейчас только об одном прошу — заступись ты за Аранию, пусть все думают, что это я норвинов наняла. Младшая она, глупая, ей ещё и семнадцати нет. Больно уж молода девка.

Ерша вдруг стиснул губы, но углы рта задрожали, словно он пытался смех внутри удержать. Бросил неспешно:

— Сказала старуха.

— Какая ни на есть, а старшая. — Строго поправила я его. — Опять же госпожа матушка, умирая, просила меня за Аранией приглядеть. Пусть все будет, как я сказала.

— Просишь меня наврать королю?

Я кивнула. Успокоила:

— Так ведь напрямую можно и не врать. Скажешь — старшая, мол, подговорила младшую. А та, дура-девка, сделала, как ей Тришка сказала, не понимаючи.

Он нехотя, но кивнул. Предупредил:

— Должна останешься. И настанет день, когда я тот должок с тебя стребую. Или тайной услугой травницкой, или ещё чем.

— Мы, шатрокские, от своих долгов не отказываемся. — Заявила я.

— Приходи, как будет нужда, помогу чем смогу.

И губу прикусила, от думки горькой. Будь я на лицо покрасивше, трижды бы подумала, прежде чем такие слова говорить. А так — уродство сторожит лучше всякого сторожа.

От избушки мы уехали втроем — я на коне одного из жильцов, Ерша и жилец Успеш. Прочие остались сторожить Сокуга и вареского посла. В кремль они должны были вернуться только после заката, когда Ерша пришлет телегу для изувеченного Лютека.

До Олгарской слободки мы доскакали быстро, правда, я за ту быстроту поплатилась отбитой об седло сидушкой. И натертыми ногами. Одна радость — сзади, на попоне, у меня были приторочены вязки трав, те самые семицвет и трясица, что не пригодились господину Лютеку. Вместе с ними я скрутила остатки живолиста, пустив в дело выданную Успешем веревку.

На въезде в слободку дорогу нам опять перегородили ворота. Я уж собиралась, как Арания, прокричать «Кэмеш-Бури!» — но тут Ерша, скакавший следом за мной, вдруг рявкнул:

— Слово и дело!

И тяжелые створки, дрогнув, поползли в стороны.

В ворота Берсуга я стукнула сама. Сказала выглянувшему олгару в стальной рубахе:

— Подобру тебе, господин олгар. Передай госпоже Арании, что за ней приехала Триша Ирдраар.

— Заходи давай. — Предложил было ратник. Даже рукой махнул, приглашая войти.

Но Ерша из-за моей спины отозвался:

— Ничего, мы тут постоим. А ты передай, чтобы норвин Рогор вышел вместе с госпожой Аранией. Разговор к нему есть. Важный.

Олгар скользнул по нему взглядом, переменился в лице и исчез. Потом началось ожидание. Раздались шаги, где-то заржал конь. Первым из ворот выглянул сам хозяин, Алтын Берсуг.

Тут Ерша проявил вежество и сказал довольно почтительно:

— Подобру тебе, великий господин Алтын.

Верч оглядел всех нас троих прищуренным глазом. Задержал взгляд на мне, спросил:

— Все ли у тебя ладно, госпожа Триша?

— Все хорошо, великий господин Алтын! — Я коротко поклонилась, едва не слетев с седла. Истертые о конскую спину ноги отозвались болью. — И даю тебе в том мое слово, можешь выпускать Аранию без боязни.

Берсуг глянул на Ершу, я тоже оглянулась. Курносый жилец неспешно склонил голову, но тут же вскинул. То ли кивнул, то ли поклон отвесил одной головой.

Олгарский верч молча исчез за калиткой. Заржали кони, грохнул засов — со двора выехали Арания и Рогор. Поздоровались с жильцами, глянули на меня. Я, чтоб их успокоить, улыбнулась, покивала.

Помогло мало. Рогор скривился, Арания охнула.

— Отъедем подальше. — Приказал нам всем Ерша. — Там и поговорим.

Как ни кривился норвин, но курносого послушался. Арания дернула за поводья с замороженным лицом. Ерша остановил коня там, где дорогу окружали одни заборы, бросил резко:

— Стой.

Дождался, пока все остановятся, потом обернулся ко мне, велел:

— Скажи ему.

Я натянула поводья. Мой жеребец сначала встал, потом, чуя близость других коней, зафыркал и затанцевал на месте, беспокойно бухая по земле копытами. Ногам вдруг стало влажно — видать, за день натерла волдырей, и теперь они лопнули. Я скривилась от боли, уцепилась за переднюю луку седла. Вымолвила кое-как:

— Рогор, все сговорено. Тебя с Сокугом пока поддержат взаперти, потом выпустят.

Норвин нахмурился.

— О таком уговору у нас не было, госпожа Триша! Мало того, что легед не заплатят.

Ерша понукнул коня, выехал вперед, перехватил поводья моего жеребца под самой мордой. Дернул, трензеля уздечки звякнули, и конь сразу успокоился. Бросил в сторону Рогора:

— Слышь, добрый молодец, ты не выкобенивайся, а слушай девицу-то. Она тебе добра желает. С тебя не убудет, посидишь месячишко-другой в опальной башне, поешь с королевского стола, почешешь пузо от безделья. А коли не желаешь, можно и по-другому дело сладить — к примеру, мой меч, твоя голова с плеч.

И так просто он это сказал, так спокойно, что у меня аж дыханье оборвалось. Неужто и впрямь готов срубить Рогору неразумную голову?

— Пошутил я. — Проворчал норвин. — Не маленький, понимаю.

— Вот и славно. — Чужим, незнакомым мне голосом ответил Ерша.

— Теперь ты отдашь Успешу свой тесак, а он свяжет тебе руки. И отвезет тебя в тот дом, где ты пытал вареского посла — вот уж за что отрубить бы тебе грабки по самые по плечи. Ты что, пес смердячий, о себе возомнил? Что ты тут закон и право? Нет, норвин, правеж у нас на Правежной, и заправляет там жилец Арося, самим королем над судилищем поставленный.

— Госпожа Триша! — Воззвал ко мне норвин.

Я, вспомнив, что самолично выманила норвина из терема Берсуга, вступилась:

— Ты, господин Ерша, всему учет веди, не только плохому, но и доброму. Не сделай Рогор того, что сделал, никто бы не узнал, какую тайну цорсельцы разнюхали.

— Это я помню. — Отозвался Ерша. — Только потому и согласился на твои мольбы, госпожа Триша. Однако тебе, госпожа Арания, скажу вот что — прислужники твои повинны в самовольных пытках посла и укрывании важных сведений. Ты сама — в том, что сотворили они это по твоему приказу. а потому ходи отныне осторожно. И язык держи на привязи. Твои же олгары, если узнают, тебя осудят, и твой же отец тебя накажет. Поняла?

— Все я поняла, батюшка. добрый господин. — Чуть задохнувшимся голосом ответила Арания.

Ерша снова обратился к Рогору:

— А ты за свою жизнь не бойся. За тебя вон, заступница есть. — Он кивнул в мою сторону. — К ночи придет телега, и жильцы увезут вас троих — тебя с Сокугом да посла — в опальные башни. Этой же ночью ляжешь спать не на соломе, а на доброй постели, в кремле. В том тебе мое слово даю.

— Благодарствую, господин. — Пробормотал норвин.

— Тесак отдай. — Напомнил ему Ерша.

Оружие Рогора перекочевал к Успешу. Тот увязал руки норвина черной веревицей спереди — тонкой и легкой, вроде как шелковой. Потом Успеш подхватил поводья жеребца Рогора, понукнул. Они двинулись к слободским воротам, выходившим в поле за Чистоградом.

— А мы разделимся. — Сказал Ерша, разворачивая своего коня в сторону ворот, ведущих в город. — Вы, девицы, отсюда скачите вдвоем. Я следом двинусь, пригляжу по дороге, чтоб никто не обидел. Только чуть отстану. И хорошо бы вам вернуться на одном коне. Чтобы у того, кто может за вами следить, не появилось ненужных думок — откуда у девок лишний конь, по виду и сбруе как с кремлевского подворья.

Он подъехал ко мне поближе, коротко буркнул в мою сторону:

— Дозволь помочь тебе, девица.

И, не говоря больше ни слова, одним движением стащил с коня, усадив перед собой. Щеки у меня враз заполыхали — хотя мою спину от него отделяла передняя лука седла. Но вот поди ж ты. и хватку его, жесткую, крепкую, я все ещё чувствовала у себя под ребрами. Аж дышать тяжело стало. Сердце заколотилось стыдно, но сладко.

Арания, цокнув, подогнала своего коня поближе, и Ерша вновь приподнял меня. Поднес к олгарскому коньку, держа на весу легко, как зверюшку малую. Я неловко вскинула ногу, залезла на круп коня позади Арании. Уцепилась за её пояс, сказала, склоняя лицо так, чтобы волосы спрятали полыхавшие щеки — хоть в полутьме их и не видно было:

— Спасибо, господин Ерша, за заботу.

— По улице не гоните. — Заявил он, не отвечая на мои слова. — Поезжайте неспешной рысью. Коня оставьте у того купца, у которого взяли. А потом прямой дорожкой в кремль, никуда не заходя. Хоть и темно уже, да я у вас за спиной буду. Уяснили?

— А то. — Выдохнула я.

Арания, перекрутившись в поясе, глянула на меня через плечо. Недовольно выдохнула и дернула поводья.

Ковылять до горницы на стертых ногах оказалось страх как тяжело. Хорошо хоть, солнце уже закатилось, и кремлевские дорожки утонули во мгле. Огни на башнях и в садах ту мглу резали кругами света, но рассеять не могли.