Василий Белов - Повседневная жизнь русского Севера

• Название: Повседневная жизнь русского Севера
• Автор: Василий Белов
• Жанр: Публицистика

---

ДРЕВОТЕСНОЕ-КАМНЕТЕСНОЕ

О, сельские виды! О, дивное счастье родиться В лугах... Николай Рубцов

Жажда созидания, в чьих объятиях издревле находится человек, загадочна и обычными средствами необъяснима. Что движет человеком, когда он строит? Где и как зарождается дух творчества, преодолевающий статичную косность, подвигающий на созидание красивого, необычного, а иногда и физически непосильного? Неизвестно... Объяснить все это одними материальными стимулами трудно, ведь восточные пагоды пригодны для жилья меньше, чем обычные хижины. Немного материальной корысти извлекали древние люди из Акрополя или из римского Форума. И уж совсем непонятны с точки зрения рационального добывателя материальных благ каменные изваяния с острова Пасхи*. Позывы к строительству, к созиданию человек испытывает уже в раннем детстве, когда, играя, он сооружает свои дворцы, мосты и дома, не похожие ни на какие иные, хотя и сделанные по примеру других**. Вероятно, не одно лишь творческое начало участвует в созидании и строительстве. В своей вечной тяжбе с бесконечностью мира люди ограничивают эту бесконечность определенными сферами, вполне понятными, доступными обычным человеческим чувствам. Так, планета Земля есть для нас нечто определенное в бесконечности мира. В свою очередь, на Земле существует обозримая глазом равнина или гора, где живешь ты, а на этой равнине стоит твой дом, но даже и в доме есть для тебя самое уютное место... Архитектура - это прежде всего организованное пространство, отчужденное от бесконечности силой художественного образа. Отобрать у безбрежности вполне определенную частицу - значит изобразить, оформить эту неопределенность, сделать уютным уголок холодного от бесконечности космоса. Стремление к такому ограничению пространства очень ярко выражено опять же у детей, в их играх, серьезность которых не так уж и часто всерьез воспринимается взрослыми. Играя в "клетку" (пространство ограничено тремя уложенными на кирпичи дощечками), ребенок созидает свой дом. Условность такого ограничения не чужда и взрослым. Тонкая парусина палатки, отделяющая от Вселенной место ночлега (место уюта и ощущения дома), - граница скорее воображаемая, чем материальная, стена более предполагаемая, чем реально существующая, как, скажем, существует она в монастырской кирпичной келье. И все-таки путник считает палатку своим домом. С чувством дома, уюта связано у детей и свойст- --------------------------------------* Все проблемы тотчас оказываются решенными, если объявить древние народы отсталыми и неразвитыми. ** Автор мог бы сослаться здесь и на собственные детские ощущения, запомнившиеся на всю жизнь. во искать укромные местечки. Тяга к замкнутым объемам, к ходам и выходам, содержащим элемент лабиринта, к лесенкам, возвышениям, площадкам на разных уровнях, тяга, совсем близкая к архитектурному творчеству. Нередко она переходит из детства во взрослую атмосферу. Крыша над головой - самое главное в жизни. Ощущение бездомности подобно сиротству. Поэтому человек строил себе дом прежде всего прочего. Скитальчество и бродяжничество во многих странах запрещены законом. Но закон нравственный всегда сильнее юридического. Марья по прозвищу Пачина осталась в Тимонихе одна, без сына, с недостроенною избой. Кормясь миром, она возвращалась в деревню, устраивалась на ночлег в пустом срубе (без крыши и потолка). Приговаривала: "Больно добро дома-то, больно добро дома-то". Другая Марья, оставшись вдовой, сама, без мужской помощи, дорубила себе избу.

Клеть

Строили в старину довольно быстро, примером тому та же церковь Спаса Обыденного в Вологде, построенная и освященная за один день. За год-полтора после частых пожаров отстраивались целые большие деревни. Лесу мужики не жалели. Спали досыта только зимой, а топоры точили чаще, чем парились в бане. Характерная особенность северного деревянного зодчества в том, что любое строение (храм, дом, гумно, баня, амбар) можно разобрать по частям, а значит, и перевозить с места на место, и заменять поврежденное или сгнившее бревно. Некоторые современные дома перестраивались по три-четыре раза, и можно без преувеличения сказать, что они сохранили в себе детали, сделанные еще при Иване Грозном. Тонкослойные, косые, смоляные бревна, если они под крышей и проветриваются, служат практически вечно, тогда как плохие бревна дрябнут уже через пять-шесть лет. Следовательно, качество леса очень ценилось при строительстве. Известно, что срубленное дерево не может соседствовать с землей, оно сразу же начинает гнить. Материальной силой, сопрягающей строение и землю, служил камень, иногда смоляные и обожженные комли толстых деревьев, почти не поддающиеся гниению. Если положить на четыре вкопанных в землю камня два бревна, а в их концы врубить еще два, получится квадрат, который назывался закладам сруба. Чтобы углы были прямыми, замеряли диагональное расстояние между сытями противоположных углов, оно должно быть одинаковым. Клеть вырастала ряд за рядом. Снизу у каждого последующего бревна выбиралась топором лоткообразная выемка, повторяющая конфигурацию верхней части нижнего бревна. Для этого верхнее бревно причерчивали специальной чертой. Двое хороших плотников за день вырубали пять-шесть рядов, что равнялось половине среднего сруба. Бревна накатывались на стену по слегам с помощью веревок. Простейшая рубленая клеть - это лесной сарай или сеновня, не имеющие ни пола, ни потолка. Бревна в них не причерчивались, чтобы в щели проникал ветер и продувал сено. Такую клеть рубили напрямую, сруб не перекатывали, тогда как у сруба, предназначенного для сохранения тепла, бревна размечали цифрами, затем раскатывали и уже после этого собирали на мху. "Сколько гостей, столько и постель" - говорится в загадке. Моховая прокладка укладывалась на всю длину двух очередных противоположных бревен и зажималась двумя последующими. При ветре нельзя было собирать сруб, так как моховую прокладку сдувало с бревен. Осевший, устоявшийся сруб становился намного ниже, поскольку мох спрессовывался. "Не клин бы да не мох - и плотник бы сдох" - утверждает пословица.

Изба

Самая простая изба, которую строили для бобылей, а также для временного жилья, состояла из клети, только с перегородкой, то есть пятой стеной, отделявшей холодные без потолка сени. Таким же способом рубили бани. Изба могла быть как с двускатной, так и с односкатной, пологой крышей. В первом случае рубленое, сужающееся кверху продолжение передней и задней стены называлось посомом. При односкатной крыше "на скос" рубились боковые стены. Посом последние годы сменился фронтоном, этот треугольник уже не рубят, а зашивают досками. Стропила при этом ставятся тоже прямо на стену, а не на выпущенные за стены концы балок, называемые огнивами. Впрочем, у односкатной крыши и у небольшой по размерам бани или избушки стропил вообще не было. Бревна для прочности сажались на специальные шипы и на коксы. Окно, не разрушающее цельность бревна, называлось волоковым, оно задвигалось изнутри доской, врезанной в продольные пазы*. Более обширное окно с косяками, удерживающими концы перепиленных бревен, называлось косящатым. В косяках, а также в нижнем и верхнем бревнах оконного и дверного проемов выбиралась четверть для рамы или дверного полотна. Вставные пороги, а у окон вершники и подушки прирубались к бревнам и косякам очень прочно и сажались на мох. Под подушку подкладывалась береста, чтобы не гнило нижнее дерево, так как зимой у окна постоянно скапливалась влага. Большая щель между верхним бревном в проеме и вершником называлась витреникам, ее заполняли мхом и забивали с обеих сторон досками. Вообще для тепла все делалось в закрой: и половицы, и потолочины, и доски, из которых набирались дверные полотна. Изба, стоявшая на камнях, иногда не касалась зем- --------------------------------------* В Сибири в таких окошках оставляли на ночь еду для беглых каторжников и прочих бездомных путников. ли, под нею гулял ветер, отчего она не гнила, но тепло в ней было благодаря второму, черному полу. Между черным и белым полом засыпали землю, засыпалась земля также и на потолок. Плотность пола была у хороших плотников такова, что вода в щели не протекала. Не зря в одной из сказок Иван-дурак выпускает из чана пиво и катается по избе в корыте словно бы в лодке. Самым интересным у русской избы была, однако же, крыша, противостоявшая всем ветрам и бурям, не имея ни единого гвоздя. Древние плотники обходились вообще без железа: даже дверные петли делали из березовых капов, а створки рам задвижные. Любая, врезанная на шип и закрепленная клином деревянная деталь или конструкция держалась крепче, чем приколоченная гвоздем. Крыша, как и вся изба, делалась так, чтобы каждая последующая часть держалась за предыдущую, нижнюю, причем чем выше, тем крепче, чтобы не снесло ветром. Внизу такая цепкость не нужна, так как крепость зависела от тяжести. Так в посомы врубались решетины, зажимаемые верхней тяжестью посомных бревен. В решетины врубались курицы, держащие поток. Желоба (или тесины) кровли вставлялись нижними концами в выемку потока, а их верхние концы зажимались тяжелым выдолбленным бревном охлупнем. Охлупень закреплялся на крыше штырями, пропущенными сквозь верхнюю решетину, врубленную в посомы. Штыри, чтобы крышу не подняло шквальным ветром, крепились, в свою очередь, снизу клинообразными поперечинами, забитыми в выдолбленные штыревые отверстия. После такого крепления никакой ветер не мог сорвать крышу с бани или избы. Первый ряд толстых, тесаных желобов стелили на кровле выемкой вверх, второй ряд выемкой вниз или вверх горбом. Гонтом называлась поперечная нижняя вторая кровля, поверх нее стелили тесовую дороженую, то есть с дождевыми канавками. Желоба в древности делались из двух половин расколотого клиньями толстого бревна, для чего подбирались прямослойные деревья. (Витое косослойное дерево расколоть невозможно. Зато в стене такое дерево не гнило 80 - 100 лет, а находясь в сухом месте, стояло практически неограниченное число лет.) Желоба называли еще и тесом, позднее их начали не тесать, а пилить. На какое-то время широко распространились крыши драночные, нынче же повсеместно избы кроют шифером. Соломенные крыши считали в северных селениях признаком хозяйственной несостоятельности.