Эдвард Уилсон - Хозяева Земли

• Название: Хозяева Земли
• Автор: Эдвард Уилсон
• Издательство: Питер
• Жанр: Биология
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-496-00429-9

Новая книга известного биолога и социолога Эдварда Уилсона, ведущего ученого Гарвардского университета и лауреата Пулитцеровской премии, которого часто называют наследником великого Дарвина, суммирует предыдущие работы и исследования автора.

Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем? Эдвард Уилсон создал удивительно сильную, ясную и страстную работу, которая отвечает на эти три фундаментальных вопроса религии, философии и науки, одновременно кардинальным образом переосмысливая теорию эволюции и ставя в качестве главной движущей эволюционной силы семью и групповой отбор. Уилсон доказывает, что история не имеет никакого смысла без предыстории, а предыстория не имеет смысла без биологии. Демонстрируя, что источники морали, религии и творчества носят принципиально биологический характер, Уилсон дает нам наиболее ясное и понятное объяснение о происхождении человека и причинах, приведших к нашему господству в биосфере Земли.

---

Австралопитеки, обитавшие на побережье или по берегам внутренних водоемов, могли разнообразить свое меню также за счет моллюсков.

Традиционная точка зрения такова: возможно, в новых суровых условиях преимущество имели носители таких генов, которые умели разнообразить способы спасаться от врагов и побеждать конкурентов в борьбе за пищу и жизненное пространство. Они проявляли изобретательность и умели учиться на чужом опыте. Именно они выживали в трудные времена. Высокая приспособляемость привела к увеличению мозга.

В какой же мере эта хорошо знакомая нам гипотеза повышенной приспособленности склонных к инновациям организмов согласуется с исследованиями других видов животных? На первый взгляд в ее пользу свидетельствует по крайней мере один анализ шестисот видов птиц, которых люди занесли за пределы их ареалов, а значит, в чуждую среду обитания. Да, птицы с более крупным мозгом (по сравнению с размерами их тела) в среднем лучше приспосабливались к новой среде обитания. Некоторые наблюдения говорят и о том, что они проявляли при этом большие ум и сообразительность. Однако было бы преждевременным механически переносить закономерности, выявленные для таких птиц, на историю развития человечества. Птицы, о которых идет речь, внезапно оказались в радикально новой среде обитания. Характер отбора среди них сильно отличался от давления естественного отбора на наших предков-австралопитеков, еще не достигших стадии Homo habilis. Эти виды, в отличие от «перемещенных» птиц, эволюционировали постепенно на протяжении многих тысяч лет, и окружающая среда изменялась вместе с ними.

Увеличение площадей лугов и саваннового редколесья — вот то изменение, которое, скорее всего, оказало решающее влияние на эволюцию ранних гоминид. Гораздо легче представить, что гоминиды хорошо приспособились к условиям саванновых ландшафтов, чем что они научились легко переживать изменения, которые происходили в таких ландшафтах или рядом с ними. Все натуралисты, которым доводилось работать в саванном редколесье, знают, какое огромное разнообразие местообитаний таят в себе эти экосистемы. Более или менее разреженные леса внезапно чередуются с открытыми лугами, тут и там рассеченными речками с поросшими лесом берегами и усеянными густыми рощицами на периодически затапливаемых участках. Отдельные компоненты этих экосистем меняются с течением веков, на смену одному приходит второй, потом снова возвращается первый, но относительная частота смены элементов в этом экологическом калейдоскопе гораздо ниже, по крайней мере по меркам поколений животных и экологического времени. Как и любое крупное животное, представитель гоминид должен был занимать участок до 10 км в поперечнике. В доступной гоминидам мозаике местообитаний они могли патрулировать луга в поисках добычи и растительной пищи, а в случае появления хищника убегать в соседние рощицы и прятаться там на деревьях. На открытых участках можно было выкапывать съедобные клубни, в лесах — собирать фрукты и объедать молодые побеги. Лично я подозреваю, что они приспосабливались не к какому-то конкретному из этих участков и не к смене экосистем, а к большей территории и относительному постоянству (в эволюционном масштабе) того лоскутного ковра, в который эти участки складывались.

Возможно, ранние гоминиды жили группами по несколько десятков особей, как это делают наши ближайшие живущие ныне родственники — обыкновенные шимпанзе и бонобо. Может показаться само собой разумеющимся, что если сложное общественное поведение требует относительно крупного мозга, то наличие такого мозга свидетельствует о том, что его обладатель — животное общественное. Если так, то более крупный мозг, возникший в ответ на меняющуюся среду, следовало бы считать предпосылкой к возникновению общественного поведения. Однако когда это предположение было протестировано на большой выборке современных и ископаемых хищников, включая кошек, собак, медведей и куньих, такой корреляции выявлено не было. Если такая зависимость и наблюдалась, она была слабой и носила частный характер, не складываясь в четко выраженную тенденцию. Авторы этого исследования — Дж. Финарелли и Дж. Флинн — пришли к выводу, что «современное распределение энцефализации среди хищников — результат воздействия комплексных процессов». Иными словами, одновременно сработали сразу несколько факторов.

Так что же запустило быстрое эволюционное увеличение мозга у гоминид, если не приспособление к меняющейся среде обитания? Глубинные изменения строения черепа и зубов говорят о том, что одной из возможных причин был переход к употреблению большего количества мяса, которое постепенно становилось главным источником белка. Это изменение тоже произошло не за один день. Предшественники человека умелого, скорее всего, сначала питались падалью, обгладывая кости крупных животных. Древнейшие известные каменные орудия, грубо обработанные для какой-то цели, появились 6–2 млн лет назад. Их удлиненная форма и острые края, а также царапины на ископаемой кости антилопы заставляют полагать, что эти орудия использовались для того, чтобы отделять мясо от костей крупных животных, а также извлекать костный мозг. Возможно, перед этим приходилось отгонять других желающих полакомиться падалью. На этой стадии эволюции гоминиды, несомненно, были представлены австралопитеками.

Примерно 1,95 млн лет назад, еще на веку Homo habilis, но до появления более «современного» на вид Homo erectus, потомки человека умелого также поедали черепах, крокодилов и рыб. Вероятно, в их рыбном меню преобладали сомы, которые и сейчас во время засухи часто скапливаются в пересыхающих прудах, где их легко поймать руками. Я сам во время полевых исследований не раз натыкался на почти пересохшие пруды, где можно было без труда наловить сачком десятки рыб и водяных змей (увлеченный этим занятием, я представлял себя в компании вышедших на поиски обеда потомков Homo habilis — хотя перед тем, как признать меня за своего, им пришлось бы привыкнуть к моему высокому росту и странной форме головы).

Тем не менее то, что гоминиды охотились и, соответственно, употребляли в пищу полезный для развития мозга животный белок, само по себе не объясняет резкого увеличения размеров мозга. Истинная причина, по-видимому, кроется в том, как именно они охотились.

Современные шимпанзе тоже ловят добычу (в основном, мартышек), удовлетворяя за счет мясной пищи около трех процентов общей потребности в калориях. Современные люди, дай им волю, едят в десять раз больше. Тем не менее даже ради этих несчастных трех процентов шимпанзе образуют организованные группы и прибегают к сложным охотничьим стратегиям. Такое поведение — большая редкость среди приматов. Кроме шимпанзе и человека, вместе охотятся еще только обезьяны-капуцины Центральной и Южной Америки, мозг которых тоже довольно крупный.

Шимпанзе ловят мартышек за счет скоординированных действий членов охотничьей группы, состоящей исключительно из самцов. Мартышку, которую удалось отбить от стаи, загоняют на дерево, по возможности стоящее отдельно. Забравшись на него, один или два шимпанзе сгоняют добычу вниз, а остальные распределяются у соседних деревьев, чтобы, если мартышке удастся на них перепрыгнуть, помешать ей спастись бегством по земле. Пойманную мартышку забивают насмерть (в ход идут и лапы, и зубы). Потом охотники разрывают добычу на части и делят мясо между собой. Небольшими кусочками они неохотно делятся с другими членами группы. Бонобо, ближайшие ныне живущие родственники шимпанзе, ведут себя примерно так же, но у них в охоте участвуют особи обоих полов. Под предводительством самок охота проходит ничуть не менее азартно.

Охота в группах — вообще редкое явление среди млекопитающих. Помимо приматов так охотятся львицы (один или два льва в прайде получают часть добычи, но сами редко принимают участие в охоте), а также волки и гиеновые собаки.

Эволюционная линия шимпанзе отделилась от линии человека примерно шесть миллионов лет назад. До этого у нас были общие предки, так почему же шимпанзе и бонобо не достигли человеческого уровня развития? Возможно, дело в том, что их предки менее серьезно относились к ловле и поеданию живой добычи. Популяции, которые дали начало роду Homo, специализировались на потреблении большого количества животного белка. Для успешной охоты был необходим высокий уровень командной слаженности, и дело того стоило: грамм мяса гораздо выгоднее с энергетической точки зрения, чем грамм растительной пищи. Эта тенденция достигла высшей точки у Homo neanderthalensis, сестринского вида Homo sapiens, обитавшего в ледниковый период, — в зимнее время года неандертальцы добывали себе пропитание только охотой, в том числе на крупную дичь.