Марина Цветаева - Борисоглебский, 6. Из лирического дневника 1914—1922

• Название: Борисоглебский, 6. Из лирического дневника 1914—1922
• Автор: Марина Цветаева
• Издательство: Дом-музей Марины Цветаевой
• Жанр: Поэзия
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-93015-128-2

Поэтический сборник включает избранные стихи, написанные в период с сентября 1914 по март 1922 года. В это время Марина Цветаева жила с семьей в доме № 6 по Борисоглебскому переулку на Арбате. Ныне здесь расположен Дом-музей — Культурный центр с мемориальной квартирой поэта.

---

Между 6 <19> и 20 марта <2 апреля> 1920

«Люблю ли вас?..»

Люблю ли вас?
Задумалась.
Глаза большие сделались.

В лесах — река,
В кудрях — рука
— Упрямая — запуталась.

Любовь. — Старо.
Грызу перо.
Темно, — а свечку лень зажечь.

Быть — повести!
На то ведь и
Поэтом — в мир рождаешься!

На час дала,
Назад взяла.
(Уже перо летит в потемках!)

Так. Справимся.
Знак равенства
Между любовь — и Бог с тобой.

Что страсть? — Старо.
Вот страсть! — Перо!
— Вдруг — розовая роща — в дом!

Есть запахи —
Как заповедь…
Лоб уронила нá руки.

Вербное воскресенье 9 <22> марта 1920

«Буду жалеть, умирая, цыганские песни…»

Буду жалеть, умирая, цыганские песни,
Буду жалеть, умирая…… перстни,
Дым папиросный — бессонницу — легкую стаю
Строк под рукой.

Бедных писаний своих Вавилонскую башню,
Писем — своих и чужих — огнедышащий холмик.
Дым папиросный — бессонницу — легкую смуту
Лбов под рукой.

3-й день Пасхи 1920

«Две руки, легко опущенные…»

Две руки, легко опущенные
На младенческую голову!
Были — по одной на каждую —
Две головки мне дарованы.

Но обеими — зажатыми —
Яростными — как могла! —
Старшую у тьмы выхватывая —
Младшей не уберегла.

Две руки — ласкать-разглаживать
Нежные головки пышные.
Две руки — и вот одна из них
За ночь оказалась лишняя.

Светлая — на шейке тоненькой —
Одуванчик на стебле!
Мной еще совсем не понято,
Что дитя мое в земле.

Пасхальная неделя 1920

Сын

Так, левою рукой упершись в талью,
И ногу выставив вперед,
Стоишь. Глаза блистают сталью,
Не улыбается твой рот.

Краснее губы и чернее брови
Встречаются, но эта масть!
Светлее солнца! Час не пробил
Руну — под ножницами пасть.

Все женщины тебе целуют руки
И забывают сыновей.
Весь — как струна! Славянской скуки
Ни тени — в красоте твоей.

Остолбеневши от такого света,
Я знаю: мой последний час!
И как не умереть поэту,
Когда поэма удалась!

Так, выступив из черноты бессонной
Кремлевских башенных вершин,
Предстал мне в предрассветном сонме
Тот, кто еще придет — мой сын.

Пасхальная неделя 1920

«Как слабый луч сквозь черный мóрок адов…»

Как слабый луч сквозь черный мóрок адов —
Так голос твой под рокот рвущихся снарядов[14].

И вот, в громах, как некий серафим,
Оповещает голосом глухим

— Откуда-то из древних утр туманных —
Как нас любил, слепых и безымянных,

За синий плащ, за вероломства — грех…
И как — вернее всех — тý, глубже всех

В ночь канувшую на дела лихие!
И как не разлюбил тебя, Россия!

И вдоль виска — потерянным перстом —
Всё водит, водит… И еще о том,

Какие дни нас ждут, как Бог обманет,
Как станешь солнце звать — и как не встанет…

Так, узником с собой наедине
(Или ребенок говорит во сне?)

Предстало нам — всей площади широкой! —
Святое сердце Александра Блока.

Апрель 1920

«О, скромный мой кров! Нищий дым!..»

О, скромный мой кров! Нищий дым!
Ничто не сравнится с родным!

С окошком, где вместе горюем,
С вечерним, простым поцелуем
Куда-то в щеку, мимо губ…

День кончен, заложен засов.
О, ночь без любви и без снов!

— Ночь всех натрудившихся жниц, —
Чтоб завтра до света, до птиц

В упорстве души и костей
Работать во имя детей.

О, знать, что и в пору снегов
Не будет мой холм без цветов…

1 <14> мая 1920

«Сижу без света, и без хлеба…»

С. Э.

Сижу без света, и без хлеба,
И без воды.
Затем и насылает беды
Бог, что живой меня на небо
Взять замышляет за труды.

Сижу, — с утра ни корки черствой —
Мечту такую полюбя,
Что — может — всем своим покорством
— Мой Воин! — выкуплю тебя.

3<16> мая 1920

«На бренность бедную мою…»

На бренность бедную мою
Взираешь, слов не расточая.
Ты — каменный, а я пою,
Ты — памятник, а я летаю.

Я знаю, что нежнейший май
Пред оком Вечности — ничтожен.
Но птица я — и не пеняй,
Что легкий мне закон положен.

3 <16> мая 1920

«Писала я на аспидной доске…»

С. Э.

Писала я на аспидной доске,
И на листочках вееров поблёклых,
И на речном, и на морском песке,
Коньками пó льду и кольцом на стеклах, —

И на стволах, которым сотни зим,
И, наконец — чтоб было всем известно! —
Что ты любим! любим! любим! — любим! —
Расписывалась — радугой небесной.

Как я хотела, чтобы каждый цвел
В векáх со мной! под пальцами моими!
И как потом, склонивши лоб на стол,
Крест-накрест перечеркивала — имя…

Но ты, в руке продажного писца
Зажатое! ты, что мне сердце жалишь!
Непроданное мной! внутри кольца!
Ты — уцелеешь на скрижалях.

5 <18> мая 1920

«Так úз дому, гонимая тоской…»

«Я не хочу — не могу — и не умею Вас обидеть…»

Так úз дому, гонимая тоской,
— Тобой! — всей женской памятью, всей жаждой,
Всей страстью — позабыть! — Как вал морской,
Ношусь вдоль всех штыков, мешков и граждан.

О вспененный высокий вал морской
Вдоль каменной советской Поварской!

Над дремлющей борзой склонюсь — и вдруг —
Твои глаза! — Все руки по иконам —
Твои! — О, если бы ты был без глаз, без рук,
Чтоб мне не помнить их, не помнить их,
   не помнить!

И, приступом, как резвая волна,
Беру головоломные дома.

Всех перецеловала чередом.
Вишу в окне. — Москва в кругу просторном.
Ведь любит вся Москва меня! — А вот твой дом…
Смеюсь, смеюсь, смеюсь с зажатым горлом.

И пятилетний, прожевав пшено:
— «Без Вас нам скучно, а с тобой смешно»…

Так, оплетенная венком детей,
Сквозь сон — слова: «Боюсь, под корень рубит —
Поляк… Ну что? — Ну как? — Нет новостей?»
— «Нет, — впрочем, есть: что он меня не любит!»

И, репликою мужа изумив,
Иду к жене — внимать, как друг ревнив.

Стихи — цветы — (И кто их не дает
Мне за стихи?) В руках — целая вьюга!
Тень на домах ползет. — Вперед! Вперед!
Чтоб по людскому цирковому кругу

Дурную память загонять в конец, —
Чтоб только не очнуться, наконец!

Так от тебя, как от самой Чумы,
Вдоль всей Москвы —……. длинноногой
Кружить, кружить, кружить до самой тьмы —
Чтоб, наконец, у своего порога

Остановиться, дух переводя…
— И в дом войти, чтоб вновь найти — тебя!

4—16 <17–29> мая 1920