Артур Крупенин - Каникула (Дело о тайном обществе)

• Название: Каникула (Дело о тайном обществе)
• Автор: Артур Крупенин
• Жанр: Детектив
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-900048-66-6

В третьей книге, продолжающей серию детективов о Глебе Стольцеве, ученом-историке с уникальным даром – взяв в руки любую вещь, он способен почувствовать то, что чувствовали люди, прикасавшиеся к этому предмету в прошлом, – главному герою предстоит разгадать мрачную загадку, в которой тесно переплелись разные времена и страны.

Известный археолог найден убитым в своей квартире. На его рабочем столе ножом выцарапано загадочное послание. На каком языке оно написано? Что означает? Кому адресовано?

Действие романа переносит читателя из Москвы в Мадрид, из Мадрида в Толедо и снова в Москву. Смерть археолога оказывается непостижимым образом связана с событиями, случившимися много веков назад. Разгадать таинственную надпись и выйти на след убийц под силу только одному человеку – блестящему историку и знатоку древних языков Глебу Стольцеву.

---

Семенов ненавидел то десятилетие, что пережила страна, как в омут нырнув в «эпоху новых возможностей». В итоге возможностями воспользовались совсем немногие и совсем не те, кто в идеале должен был бы. И если среднестатистическому обывателю девяностые запомнились тотальным дефицитом, карикатурным путчем и непродолжительной свободой слова, то в мозгу судмедэксперта те лихие времена вызывали куда более мрачные ассоциации. Политико-экономические пертурбации – это проблема живых, а Семенов имел дело исключительно с мертвыми. И трупов за те несколько ужасных лет через его руки прошло столько, что ими, кажется, можно было доверху заполнить порожний товарняк. А самым худшим было то, что хотя добытые во время вскрытия результаты нередко самым недвусмысленным образом указывали на преступника, никакого ареста в итоге не следовало либо задержанного тут же отпускали с миром.

Возмущенный судмедэксперт наивно попытался воззвать к чести и совести оперативников, после чего был жестоко избит какой-то шпаной, поджидавшей его у дома явно по наводке.

Очнувшись на больничной койке и усвоив преподанный урок, Семенов предпочел больше не высовываться.

Слава богу, времена поменялись, и нынешних злодеев все чаще ловят парни вроде Лучко, который, похоже, если что, готов доплатить из своего кармана, только бы достать очередного негодяя.

Сделав глубокую затяжку, Семенов невидящим взглядом уставился в стену, пытаясь освободиться от картин, навеянных постперестроечными ужасами. Однако, несмотря на всю его нелюбовь к воспоминаниям о том лихолетье, в них придется покопаться. Ключ к делу Гонсалеса, скорее всего, где-то там.

Глава 11 Соперник

По сравнению со старейшим в мире мадридским Sobrino de Botin, открытом еще при Петре Первом, где некогда подрабатывал официантом сам Франсиско Гойя, любое заведение покажется новоделом, даже если ему сто лет в обед.

Строго говоря, ресторан, куда они зашли, был даже чуть старше ста – ему стукнуло все сто двадцать. Но толпы едоков стекались сюда вовсе не для того, чтобы посидеть за любимым столом Федерико Гарсиа Лорки, а с единственной целью вкусно поесть. Коронным блюдом местного шефа считалась фаршированная куропатка. На ней и остановились.

– Интересно, что, по-твоему, хотел сообщить этот Дуарте моему Рамону? – спросила Вероника, пригубив вина.

Слово «моему» кольнуло слух Глебу, но виду он не подал.

– Кто ж его знает. А может, у Ригаля есть на этот счет какие-то догадки? Спроси его при случае.

– Обязательно. А что ты думаешь о Рохасе?

– Парень себе на уме.

– Считаешь, инспектор о чем-то умолчал?

– Мне показалось, он потому так тщательно и осторожно выбирал выдержки из досье, что боялся сказать лишнее.

– Вот бы заглянуть в ту папку, но, боюсь, никто не даст. Ладно, будем доискиваться сами. Первым делом надо бы поговорить с Луисом.

– Ты хорошо его знаешь?

– Да, они с Рамоном живут… то есть жили в одном доме.

– У Рамона здесь было жилье?

– Да, съемное. Рента заплачена за полгода вперед, так что квартира в нашем полном распоряжении.

– Значит, мы здесь задержимся?

– А у тебя есть возражения?

– Что ты, Толедо – милейшее место. К слову, перед самым отъездом Буре рассказал мне, что из всех путеводителей предпочитает те, что выпущены немецким издательством «Бедекер». Так вот, знаешь, что этот путеводитель говорит о Толедо?

– Дай-ка я угадаю. Помнится, Рамон цитировал на этот счет своего любимого Сервантеса. Если не ошибаюсь, тот считал Толедо – «славой и светом мира». Ну что, угадала?

– Не совсем, хотя такая цитата, несомненно, украсила бы любой путеводитель. Что же касается «Бедекера», то он весьма поэтично называет город «каменным свитком испанской истории». О как!

Вероника внезапно погрустнела.

– Эх, много бы я отдала за то, чтобы в духе твоих способностей развернуть этот «свиток», ну хотя бы самый его кончик, и прочитать то, что записалось там за последние полторы-две недели.

Глеб положил свою руку на ладонь Вероники:

– Обещаю, мы обязательно докопаемся до правды.

Лицо Вероники просветлело.

– Стольцев, я ведь так и не поблагодарила тебя за то, что ты все бросил и поехал со мной.

– Еще не поздно сделать это сейчас, – сказал Глеб, подставляя щеку для поцелуя. Вероника уже было потянулась к нему губами, но затем после секундного колебания ограничилась тем, что потрепала за загривок, словно верного пса.

* * *

Переулок, ведущий к дому, в котором снимали жилье Гансалес и Ригаль, был тесным и узким. Затем дорога внезапно расширялась и выходила на небольшую площадь с симпатичной церковью.

– Кстати, а Рамон был католиком? – поинтересовался Глеб.

– Не то слово. Когда мы переехали на его историческую родину, Рамоша, несмотря на все свои научные степени и дипломы, тут же повел себя как среднестатистический испанец: стал регулярно посещать мессу и старался не пропускать ни одного матча на Сантьяго-Бернабеу.

– Про футбол я уже понял.

– Да уж. Бывало, в какой шкаф ни залезешь, оттуда мигом вываливаются либо распятие, либо шиповки.

– Так он и сам играл?

– Да, по выходным со студентами.

Они остановились у двери, вид которой красноречиво свидетельствовал о том, что она, как минимум, пережила наполеоновское нашествие 1808 года. Судя по всему, дверь многократно пытались разбить тараном, обстрелять из осадных орудий, сжечь и взять штурмом.

– Сколько же дому лет? – спросил Глеб.

– Рамон говорил, под триста.

Глеб удовлетворенно цокнул языком:

– Так вот откуда эти вмятины и подпалины. Значит, я не ошибся, это, должно быть, следы войны с Наполеоном.

Вероника расхохоталась:

– С каким еще Наполеоном? Да, ты прав, двести лет назад французы захватили Толедо, это факт, но дверь тут ни при чем. Все гораздо проще. Покойный муж хозяйки регулярно закладывал за воротник, а она в ответ не пускала его в дом. И так продолжалось почти полвека. А мужчина, между прочим, был крупный и горячий.

Глеб разочарованно вздохнул:

– Ах, вот как.

– Не расстраивайся, по большому счету ты прав. То, что повидала эта дверь на своем веку, иначе как военными действиями не назовешь. Запомни, хозяйку зовут Исабель Савон. Она довольно беззлобная старушка, если не нарушать несколько простых правил.

– Каких, например?

– Сеньора Савон не любит кошек, собак, а также не выносит ночных гостей, шума, запаха алкоголя и табака.

– Всего-то?

– И еще она очень любит посплетничать.

– Откуда ты-то об этом знаешь?

– Рамон как-то рассказал, – после едва уловимой паузы ответила Вероника и нажала на кнопку звонка.

– ¡Ya voy![6] – взвизгнул надтреснутый голос. Послышались шаркающие шаги, потом долгий раскатистый звук, каким в кино можно было бы достойно озвучить открытие главных крепостных ворот, и дверь наконец растворилась.

Первое, что бросилось в глаза Глебу, – это полное несоответствие между исполинской дверью и стоявшей на пороге дамой, одетой во все черное. Даже на каблуках она вряд ли дотянула бы до метра пятидесяти. При этом сеньора Савон держала себя так, будто была на голову выше любого из окружающих.

– А, это вы, сеньора Гонсалес? Мои соболезнования. Горе-то какое! А это кто с вами?

Старушка впилась в Глеба своими маленькими глазками похлеще, чем это прежде делал инспектор Рохас.

– Это… э-э… мой старинный друг Глеб Стольцев. Мы пришли к сеньору Ригалю, а заодно взглянем на апартаменты моего мужа.

– Старинный друг? Это хорошо. Хотели взглянуть на апартаменты? Это пожалуйста. А вот Ригаля дома нет, – проворчала сеньора Савон и пошла за ключами.

Апартаменты состояли из гостиной, кухни и двух крохотных спален, одну из которых Рамон отвел под кабинет.

Стены, как и в мадридской квартире, были завешаны фотографиями – вот Рамон вместе с женой и ребенком, вот он совсем мальчонкой со своими родителями, вот отец Рамона Хуан Гонсалес позирует под плакатом «Даешь шестую пятилетку!», а вот и Вероника, с умильным видом склонившаяся над коляской, в которой мирно спит ее сын.

В целом обстановка была столь же спартанской что и в мадридском кабинете Рамона: стеллажи, книги, папки и многочисленные коробки. Но в отличие от столичной квартиры Гонсалесов здесь царили хаос и беспорядок.

– Тебе не кажется, что в вещах кто-то рылся? – спросил Глеб.

– Рылся? Да тут все перевернуто вверх дном, – воскликнула Вероника, всплеснув руками.

– Да, тут явно что-то искали.

– Думаешь, те же люди, что учинили разгром в нашей московской квартире?

– Очень похоже.

– А может, здесь уже успела побывать полиция?

– Тогда хозяйка наверняка бы тебе сказала.

– Да уж, мимо сеньоры Савон муха не проскочит, не то что человек.

В дверь тихонько постучали.

– Можно?

– Да-да, сеньора, входите. Вы знаете, что здесь произошло?

– Разумеется. Незадолго до отъезда сеньора Гонсалеса кто-то взломал его дверь.