Газета Завтра Газета - Газета Завтра 42 (1194 2016)

• Название: Газета Завтра 42 (1194 2016)
• Автор: Газета Завтра Газета
• Жанр: Публицистика

---

Пассажиры чувствовали себя комфортно в вагоне, потому что в каждом купе было две кнопки: "М" и "Ж". Нажимая на них, можно было вызывать проводников. Женщины-пассажирки обычно нажимали кнопку "М". А мужчины, путешествующие в вагоне, как правило, нажимали кнопку "Ж", и проводники к ним тотчас же являлись. Но некоторые мужчины, и к ним относился Евгений Ясин, по рассеянности нажимали кнопку "М". Тогда к нему в купе врывался Юрий Кобаладзе, и вагон очень трясло на стыках.

Среди купе было одно не мужское и не женское, которое обслуживала Марина Королёва. Она была то женщиной, то мужчиной, потому что у неё то и дело начинала расти борода, и тогда она выдавала себя за старообрядца.

Когда Невзорчик вырос, он заинтересовался библиотекой отца, и среди книг нашёл папин дневник, из которого следовало, что отец Невзороф был женщиной, и звали его Паолой. Таким образом, оказалось, что Невзорчик появился на свет в результате однополого брака. И он называл мамой и самого Невзорофа, и Дмитрия Быкова — вагон.

Невзорчик рос не по дням, а по часам, часто ходил в рощу слушать птиц, язык которых понимал, и составлял словарь птичьего языка. Слыша, как воробей говорит "чирик-чирик", он знал, что на русском языке это значит "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью". Слыша воронье "кар-кар", понимал, что та произносит "Широка страна моя родная". Когда слышал, как летящая утка кричит "кря-кря", он знал, что по-русски это будет "До свиданья, друг мой, до свиданья". А когда от пролётного гуся слышалось "га-га-га", на русском это означало "Я встретил вас, и всё былое".

Невзорчик издал свои словари в хорошем переплёте и представил эти книги на выставке "Нон-фикшн", которая проходила в Петербурге. На эту выставку случайно забрёл мировая звезда, певец Боб Дилан, который в то время гастролировал в России. Он купил словарь воробьиного языка и несколько переводов исполнил на своём концерте в Санкт-Петербурге, за что сразу получил Нобелевскую премию. Однако присуждение премии проходило не совсем гладко. Ибо объявился сам воробей и стал оспаривать у Боба Дилана премию, которая по праву принадлежала ему. Между воробьём и Бобом Диланом случилась большая пря. Нобелевское движение готово было распасться. Но в дело вмешался министр культуры Мединский, который принёс на заседание комитета Нобелевской премии свою диссертацию, зачитал её, и комитет решил присудить премию Мединскому. Мединский к этому времени уже отвинтил от дома на Захарьевской улице в Санкт-Петербурге доску Маннергейма и перенёс её к себе на дачу, где по вечерам сходилось много финнов. Все они благодарили Мединского за развитие русско-финской дружбы.

Но триумф Мединского был недолог. Дело в том, что в доме Невзорофа жил попугай. Однажды купейный вагон, который ехал из Парижа в Лондон, не доезжая до туннеля под Ла-Маншем, решил завернуть к Невзорофу. Когда он приехал, хозяина не оказалось дома, но был попугай, Он неожиданно крикнул: "Предъявите билеты", потому что это была любимая шутка Невзорофа. Бывало, войдёт в автобус и крикнет: "Предъявите билеты!". Все пассажиры пугаются, а Невзороф смеётся. И когда попугай крикнул "предъявите билеты", все стали предъявлять: одни предъявили волчьи билеты, другие — белые билеты. Кто-то предъявил студенческий билет, а кто-то предъявил казначейский билет. Таким образом вагон попал в квартиру Невзорофа.

От прибывших попугай узнал о недоразумениях, случившихся в Нобелевском комитете. Попугай был очень смышлёный и обладал хорошей памятью. Один раз прочитав диссертацию Мединского, он выучил её наизусть и с выражением исполнил на заседании Нобелевского комитета. В результате чего премию решили присудить попугаю. Попугай же, как преданная хозяину птица, передал премию Невзорофу.

Невзороф же в действительности был не лингвистом, а известным физиком. Он сделал большое открытие: изобрёл самый лёгкий в мире камень, который не тонул в воде. Камень назывался композитным материалом. И один известный скульптор, узнав, что Невзороф получил Нобелевскую премию по физике, решил изготовить из самого лёгкого камня памятник Невзорофу. Он поставил этот памятник на берегу Финского залива, но когда случилось наводнение, памятник смыло. Он плыл по Балтийскому морю, пересёк Атлантический океан, и его прибило к Гудзону, где стояла Статуя Свободы. Русские эмигранты с Брайтон-Бич выловили памятник Невзорофу и поставили его рядом со Статуей Свободы, Некоторое время они стояли там вместе. Но постепенно Статуя Свободы куда-то делась, и остался лишь памятник Невзорофу, который был заметен далеко из Атлантического океана. И когда к Гудзону подходили большие пароходы, все видели этот памятник. Миллиардер из Абу-Даби, который вёз своего сына, чтобы показать ему Америку, спрашивал: "А знаешь ли ты, Ахмед, кто это такой?" Ахмед не знал и начинал плакать. Тогда папа говорил: "Как же, Ахмед, ты должен знать, что это Джордж Вашингтон!" Ахмед вытирал слёзы, тяжело вздыхал и уже на всю жизнь усваивал, что на входе в Гудзонов пролив стоит памятник лауреату Нобелевской премии Джорджу Вашингтону.

А Боб Дилан познакомился с лауреатом Нобелевской премии Алексиевич, они подружились и вместе уехали в Южную Африку разводить табак. И поэтому у Алексиевич всегда был нос в табаке.

Счастливый

Владимир Бондаренко

20 октября 2016

0 памяти Феликса Кузнецова

Вечером 15 октября 2016 года ушел из жизни один из моих главных наставников и охранителей Феликс Феодосьевич Кузнецов, критик и литературовед, член-корреспонент РАН, стержневая фигура литературного процесса всей страны 70-х—80-х годов ХХ века.

Имя Феликс в переводе с латинского означает "счастливый". И судьба Феликса Феодосьевича действительно сложилась на редкость счастливой.

Родился мой наставник в вологодской деревне Маныловица, что в Тотемском районе, 22 февраля 1931 года. Прожил 85 лет. И как ярко прожил! Он был откровенно пассионарной личностью и всю свою немалую энергию целиком отдавал русской литературе, русским писателям. С юности он был одновременно и бунтарем, за что его чуть не выгнали из Московского университета, и организатором, которому просто суждено было возглавлять крупные коллективы: что бунтующих студентов, что фрондирующих интеллигентов, что писательские организации. Также с юности он был пропитан надежным северным русским духом — впрочем, как и все истинные северяне, либералов у нас отроду не водилось.

Вот так с Севера и пришла — да не пришла, а ворвалась! — вологодская команда в нашу литературу: Николай Рубцов, Василий Белов, Виктор Астафьев, Василий Оботуров, а с ними еще и архангелогородец Федор Абрамов, мои петрозаводчане Дмитрий Гусаров и Дмитрий Балашов, И все попадали в силу своей резкости и прямоты в опасные переплёты. Всем грозили разгромы. И всех брал под своё надежное крыло секретарь правления Союза писателей СССР, глава Московской писательской организации Феликс Кузнецов. Он спасал стихи Рубцова и прозу Белова, спасал от исключения из партии за излишнюю русскость Сергея Семанова. И это было не личное кузнецовское благодеяние, а понимаемая им северная русская соборность.

Приведу пример из своей жизни. За мою статью "Сокровенное слово Севера" в журнале "Север" в 1973 году, некий литературный чиновник по фамилии Суровцев в "Правде" назвал меня проводником "антиленинской линии в литературе". Разбирали и весь журнал за публикацию на пленуме Союза писателей. А меня именно в эти дни в Союз писателей принимают, и лидер московских писателей Феликс Кузнецов говорит на секретариате по приёму (цитирую по стенограмме): "Раз уж его и в "Правде" ругают, как же не принять в Союз писателей?"

Конечно, при такой открытой патриотической позиции немало было у него и врагов. Есть и до сих пор. Хотя мало кто из московских писателей сделал для писательского союза больше, чем он. Из вялой московской организации он создал боевой центр русской литературы. Там шла настоящая творческая жизнь. Так же переродил он и ИМЛИ , став его директором, сделав из унылого академического института центр мирового изучения русской литературы.

Думаю, без всяких поминальных слов его долго еще будут помнить и друзья, коллеги, соратники, и враги, оппоненты, лжецы и фальсификаторы.

Память о нём крепко засела в современной русской литературе. Не выбьешь никакими его ошибками или недочётами. Да и одна книга о Михаиле Шолохове и "Тихом Доне", перечеркнувшая все лжешолоховедение, стала для меня продолжением самого Шолохова, крепким звеном, соединяющим южных русских писателей и северян.

Большая русская личность.

Вечная тебе, Феликс, память и на земле, и на небе!

Редакция газеты "Завтра" выражает свои соболезнования родным и близким покойного.