Джессика Клер - Последний удар

• Название: Последний удар
• Автор: Джессика Клер
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

Николай

С самого детства я был наемным убийцей. Долгие годы я наслаждался страхом, который вызывало мое имя, дрожью, вызванной видом моих татуировок. Звезды на коленях, отметины на пальцах, кинжал на шее, все сигнализировало об опасности. Если ты видел мои глаза, то это было последнее что ты видел. Я всегда был охотником и никогда добычей. С ней я просто тень, я готов лечь и позволить ей меня захватить. Я открываю ей свое израненное сердце, и это оживляет моих врагов. Я нанесу последний удар. Но если они причинят ей боль, я разрушу их мир.

Дэйзи

Всю свою жизнь я была защищена от внешнего мира. Выращенная дома, взрослеющая на ферме, я так наивна, что мой лучший друг называет меня Поллианна. Мне нравиться верить в лучшее в людях. Николай стал частью моей новой жизни, но он пугает меня. Не потому, что его глаза холодны, и не потому что мой друг предостерегает меня от него, а потому что он единственный человек который видел настоящую меня. С ним мое сердце находится в опасности… и моя жизнь тоже.

---

Я изменилась, но недостаточно. Нужно больше.

Мои мысли возвращаются к парочке, занимающейся сексом в соседней комнате. И я думаю о своём любовном романе. По каким-то причинам, от этих мыслей мне становится жарко, и моё тело слегка напрягается, эта грань удивительно нова для меня.

Моя рука скользит вниз по животику к новым кружевным розовым трусикам. Мои пальцы погружаются в сладкое тепло между ног, и я забываюсь в новых ощущениях. Я касаюсь клитора и представляю мужчину, который бы делал это для меня. Круговыми движениями я ласкаю свой клитор, представляя его. Его руки на моём теле. Его пальцы внутри меня. Его нежные поцелуи, как он прижимает меня к себе. Я тереблю клитор всё сильнее, выгибаясь в экстазе.

Герой из моей мечты наклоняется, и я почти могу увидеть его лицо…

Почти.

Мои пальцы замирают. Растущее желание лопается, как мыльный пузырь.

Я ложусь на спину и замираю.

Совершенно разочарованная.

Всей этой свободы оказалось мало, я по-прежнему остаюсь той же, какой и была. И не могу представить, как мужчина касался бы меня, ведь я даже никогда не целовалась. Внезапно чувство вины перед отцом превращается во вспышку ненависти к нему. Он сделал из меня социального урода. Кто пригласит на свидание двадцатиоднолетнюю девушку, которая никогда не целовалась? Которая никогда не видела секс даже по телевизору, а только читала о нём в книгах.

На мгновение меня посещает мысль о том, чтобы прокрасться в комнату к Рейган и понаблюдать за ней и Майком, просто чтобы узнать и понять, что такое секс.

Если уж я не могу испытать это сама, то хотя бы посмотрю, как это делают другие.

Я хочу жёстко взять свою жизнь в руки, но даже не знаю, с чего начать.

Я тяжело вздыхаю и снова направляю свои пальцы в трусики, повторяя попытку.

НИКОЛАЙ

Я наблюдаю за ней через окно моей ванной. Я перенёс сюда один из четырёх арендованных стульев именно с этой целью. Я убеждаю себя, что это не гадко, как сказали бы американские девушки, что я наблюдаю за всеми. Но на самом деле я слежу только за ней.

Мне не всё видно. Я никогда не видел её обнаженной. Я никогда не видел её в душе. Умно, что там нет окна. Но я могу видеть её в спальне, гостиной и через телескоп даже на кухне. Я знаю её расписание. Когда она просыпается, когда возвращается в квартиру. Если бы она была целью, я мог бы убить её уже дюжину раз и выпивать в баре.

Она бросает сумку на кровать и ложится рядом с ней. С огромным усилием улыбается, но чаще хмурится. Одно движение — и курок спущен. Я нагибаюсь к прицелу и навожу перекрестье прямо на её лоб. Паффф, мертва.

У неё есть соседка. Высокая блондинка, которая часто приводит домой одного мужчину. Он плох в постели. Я вижу, как соседка мастурбирует после того, как мужчина засыпает. Я перемещаю прицел на его сердце. Это было бы милосердное убийство. Мужчина, который засыпает, не удовлетворив свою женщину, достоин наказания. Как он может спать, пока она удовлетворяет себя сама? Смерть — это слишком легко для него.

Но соседка меня не интересует, и я перемещаю прицел обратно, к комнате моей девушки. Она всё ещё лежит на спине. С помощью сильного увеличения можно разглядеть даже складки у неё на лбу. Я обдумываю мысль о том, чтобы разместить в её квартире подслушивающие устройства, но останавливаю себя, ведь это было бы слишком глупо и агрессивно. «Она не моя цель», — напоминаю я себе, но всё-таки отсутствие звука слегка напрягает.

Я должен узнать, что стало причиной её хмурости, и по силам ли мне эту причину устранить. Я наблюдаю за тем, как она встаёт и выходит из комнаты. Но она не появляется ни в гостиной, ни в спальне соседки. Наверное, пошла в ванную. Я открываю кейс, стоящий у моих ног, и изучаю содержимое. Здесь есть несколько приспособлений, которые я мог бы использовать. «Нет, Николай, — говорю я себе. — Это неправильно».

Из меня вырывается невесёлый смешок. Почему я проповедую мораль себе самому же? Я потерял на это право много лет назад. Ещё до того, как стал взрослым мужчиной. Возможно даже, ещё в утробе матери. Я был рожден убийцей с обнажёнными зубами. Определяющее убийство я совершил ещё до того, как сделал первый вдох. Но это была Украина. Мальчик на улице без мушки становился жертвой. Я никогда не был жертвой. Всегда охотник.

Эта девушка из квартиры 224 такая беззащитная, невинная и сладкая. Я даже завидую ей. Впервые увидев квартиру, она не заметила трещин на потолке, облупившуюся краску, дешёвенький матрас на полу или расколотую столешницу. Для неё всё выглядело прекрасным. Я мог видеть её широко открытые от удивления глаза даже через свой телескоп. Она такая искренняя и такая… радостная. Не могу подобрать слов для её описания. Каждая её эмоция — это предвкушение, как будто её жизнь только начинается.

Любопытно, что бы она подумала обо мне — я совсем не отличаюсь от её квартиры. Потрескавшийся и облупившийся внутри. Она воспринимает эти трущобы как дворец, и каждое действие вызывает у неё восторг, от приготовления еды до сна в крысиной спальне.

Я бы хотел лечь рядом с ней в спальне так, чтобы её длинные тёмные волосы обняли меня, положить свои руки поверх её изгибов. Мои глаза расширяются, когда я представляю, как бы она выглядела. С широко открытыми невинными глазами? Возбуждёнными? Довольными? Я хочу их все. Моя рука устремляется вниз, к боли, возникшей между ног.

Резкий звук заполняет комнату. Телефон. Мелодия звонка подсказывает мне, что это по бизнесу. Выйдя из ванной, я иду во вторую спальню. Она тоже абсолютно пустая, за исключением арендованного стола. Я щелкаю выключатель, и свет наполняет комнату с противным жужжанием. Здесь нет никаких подслушивающих устройств; частота моей анти-подслушивающей техники убила бы любого. Я мрачно улыбаюсь, думая о болезненных реверберациях, от которых пострадал бы любой, кто осмелился подслушивать.

— Алло, — отвечаю я. Серия щелчков сообщает мне о том, что абонент пытается сделать свой звонок неотслеживаемым. Неважно, я записываю обратный след в любом случае. Всех можно отследить.

— Добрый день, сэр. Я звоню от имени Невшателя, — раздалось из трубки на французском.

— Да, — я тоже переключаюсь с русского на французский. Невшатель — это небольшой городок в Швейцарии. Значит, звонят от имени Часовщиков. Поэтому и они и сослались на Невшатель, этот городок вот уже шестьдесят лет славится производством часов ручной сборки, которая занимает около шести месяцев. Я получил одни такие часы в дополнение к оплате за хорошо выполненную работу. Либо Часовщики совсем не уважали меня, либо пытались затянуть в какую-то ловушку. Я выбросил эти часы в реку Ду — водную границу между Швейцарией и Францией.

— Невшателю требуются ваши услуги. Информация будет размещена в Императорском дворце в две тысячи сто часов.

— Согласен, — отвечаю я на французском. Императорский дворец — это торговая площадка в глубокой паутине, закопанная так далеко, что ни один обычный поисковый сервис её не найдет. Эти операции, как говорится, нелегальные, но если всё правильно сделать, то можно анонимно торговать всем, чем пожелаешь, от убийств до наркотиков.

— Вы выполните эту работу? — спрашивает голос. Он либо испытывает меня, либо новенький. В любом случае, мой ответ такой же.

— Не знаю, — сперва я всегда предварительно изучаю свою цель. Хотя убийства являются моей жизнью с тех пор, как я себя помню, выйдя из Братвы Петровича, я стал искать оправдание каждому убийству. Любое оправдание, даже не самое убедительное. Каждая работа оставляла на мне свой след. Я всегда знал, что времени, отпущенного мне на Земле, всё меньше, и торговался с самим собой. «Этот человек, — говорил я себе, — должен быть убит». И эти слова отдавались болью в груди. Я приношу добро людям вокруг моей цели. Именно эту ложь я использую, чтобы спать по ночам и без отвращения смотреть на себя в зеркало. Я должен убедить себя, что со смертью очередной жертвы мир становится лучше.

На том конце провода слышно только тяжёлое дыхание абонента, он обдумывает мои условия. Я жду. Самое мощное оружие убийцы — это терпение. И импровизация.

— Хорошо, всё в порядке, — наконец отвечают мне по-французски.

Я кладу трубку и устанавливаю будильник на две тысячи девяносто пять часов. Затем выхожу из второй спальни, и вдруг меня привлекает какое-то движение в окне напротив. Она вернулась. Я припадаю к своему телескопу. Она убирает свою сумку и садится на кровать, облокачиваясь о её спинку.

Её гибкое тело облачено в тонкую футболку. Я могу разглядеть слабые тёмные очертания её сосков под тканью. Мой взгляд опускается ниже. Тень от её лобковых волос тоже видна. Я чувствую, как учащается мой пульс, пока глаза изучают её тело.