Валерий Сдобняков - В предчувствии апокалипсиса

• Название: В предчувствии апокалипсиса
• Автор: Валерий Сдобняков
• Жанр: Публицистика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-85480-007-1

В книге собраны беседы главного редактора журнала «Вертикаль. XXI век» Валерия Сдобнякова с известными деятелями русской культуры, науки, политики, производства. Тексты этих бесед, которые раскрывают многие ранее неизвестные подавляющему большинству читателей факты из новейшей истории России, публиковались в самых авторитетных периодических изданиях у нас в стране и за рубежом и неизменно вызывали самый живой интерес у людей, неравнодушных к судьбе нашего Отечества.

---

В 1993 году я создал фонд имени М. Ю. Лермонтова, который принципиально не имел своего расчётного счёта, чтобы исключить финансовую заинтересованность в нём недобропорядочных людей, и стал под его эгидой проводить литературные вечера. Только в Доме Российской армии их прошло более ста десяти – пушкинские, лермонтовские, рубцовские… В общей же сложности по стране, в Сербии, Сирии, Украине, Македонии и т. д. их прошло более трёхсот. Но я никогда не забуду самый первый вечер, посвященный творчеству талантливого поэта Владимира Кострова, состоявшийся в Славянском центре у моего доброго знакомого, знаменитого скульптора Вячеслава Клыкова. Собралось тогда народу немного, человек пятьдесят. После вечера нас семеро осталось на небольшое застолье.

Оглядев всех, Владимир Андреевич с горечью произнёс: «Господи, как же нас мало!»

На что я ему возразил: «Нас много, но мы мало знаем друг друга».

Так задачей литературных вечеров стало расширение аудитории любителей русской поэзии, объединение и просвещение их. На наши вечера потом собирались сотни и сотни людей. Мы наладили работу, начали заранее оповещать слушателей и проводили все мероприятия абсолютно бескорыстно. Нам не хотелось, чтобы почитатели поэзии исчезли.

Чуть позже, в 1995 году, я пришёл к мысли, что фонду необходимо иметь своё периодическое издание. Я уже тогда видел на примере жизни других культурных изданий, что газету нельзя делать чисто лермонтовской и только литературоведческой. Нужен был иной охват событий и эпох. Так пришло ко мне решение издавать «Историческую газету». Я собрал пятнадцать коллег-журналистов. Все дали согласие участвовать в работе. Но, когда выяснилось, что денег у нового издания нет даже на регистрацию, я остался один. И, тем не менее, вышел вначале пилотный номер, а потом первый и последующие. Газету благословил патриарх исторической науки академик Борис Рыбаков, дали свои советы и пожелания народная артистка СССР Татьяна Доронина, писатели Валентин Распутин, Михаил Алексеев, Мустай Карим, Тимур Зульфикаров, Ренат Харрис, историки Вадим Каргалов, Владимир Кириллин, философ Владимир Волков… Всего же вышло сто одиннадцать шестнадцатиполосных номеров нашей газеты. Но в центре всего этого мира – жизнь русского гения: мы напечатали более ста материалов о жизни и творчестве Михаила Юрьевича Лермонтова.

B. C. Учитывая, что тиражи вашей газеты по сегодняшнему времени немалые, то опубликованное в ней – достойный вклад в русскую и мировую культуру. В дополнение к вашим словам хочу привести очень важное, на мой взгляд, ваше высказывание, касающееся необходимости такого просветительского издания для общества. Вы в пилотном номере обращались к будущему читателю: «Народ, который не умеет защищать своё достоинство и честь, отстаивать право священное на жизнь в достатке, превращается в наземь, в пыль, по которой ступают иные народы. А чтобы этого не произошло, мы должны вспомнить своё прошлое. Вспомнить, к какому роду-племени мы принадлежим. Какими славными делами украсилась жизнь наших предков. Какое почётное место отведено во всемирной истории заслугам наших подвижников. И не забывать, что, создавая Российское государство, они думали о нас, своих потомках, потому и приращивали славу. А что мы передадим своим детям и внукам?»

Нет ли в этом обращении каких-либо перекличек с мыслями ваших предков?

А. П. В моём роду, насколько я знаю, не было не только писателей, не только пишущих абы какие стихи, но вообще не было ни одного человека с высшим университетским образованием. В этом отношении материнскую, смоленскую линию я хорошо изучил. Отцовскую, греческую, хуже, но вот пока пришёл к таким выводам. Так что мне кажется, что в вопросе изучения отечественной истории человека кто-то, очень мыслящий, ведёт.

Первый раз я осознанно встретился с родной историей, как с близким человеком, когда после долгих-долгих лет (мне уже было тридцать три года), вернулся на Смоленщину. Приехал к своей троюродной родне, Гусаковым, и оказался в маленькой деревушке на берегу реки Угры. Поразился чистоте её вод. Оказывается, Угра самая чистая река во всей Европе, потому что проходит через глубокие пески. В воде этой реки видно всё – рыбы, растения, которые колышутся на её дне, мелкие камушки. Тогда я написал стихи об Угре и о столетнем покое, который вокруг неё сосредоточен. Но когда после этой поездки я вернулся домой, то в памяти моей что-то шевельнулось. Из неё «поднялось» воспоминание о каком-то стоянии на Угре. Тогда я открыл энциклопедию, посмотрел – да, действительно, было Великое противостояние на Угре. Я подумал, что хорошо бы этот, совершенно не исследованный русской драматургией, поэзией отрезок времени, когда действительно была завоёвана независимость русского государства, воплотить в какое-либо значительное произведение. Мы сейчас создаём всякие очень неожиданные праздники, провозглашая их Днями независимости, Днями России и т. д. Хотя к Дню независимости они никакого отношения не имеют. Мы были зависимы два с половиной века от передвижного государства по имени Золотая Орда: наши дальние-дальние предки когда-то вошли в подчинение хану Золотой Орды, то есть платили выход (дань), участвовали в ордынских походах, когда те воевали с другими государствами. Конечно, были отдельные восстания, но лишь Иван III с оружием в руках сумел отстоять нашу независимость. Вот с 8 октября 1480 года мы с вами: народ России, наше государство – независимы. Но этот праздник почему-то никогда не отмечался в советское время. Когда я написал статью о 500-летии Великого противостояния на Угре (в «Комсомольской правде» набрали даже гранки – её одобрил видный работник ЦК КПСС Виктор Петрович Поляничко) другие работники ЦК всё же зарубили мою статью. Хотя, казалось, что же здесь плохого? Гордиться надо такой историей. И теперь великое событие не отмечается. А надо бы – всё же 530 лет назад наша страна отвоевала свою свободу!

B. C. Так вот, оказывается, где корни ваших знаменитых драматических произведений?

А. П. Да. И вот через несколько лет я захотел написать на тему противостояния на Угре русских войск и войск Золотой Орды такую «модерновую» драматическую поэму, где бы люди перемещались в пятисотлетнем пространстве и т. д. и т. п. Но потом пришёл к мысли, что этого делать не следует. Есть великий драматический театр, и в его мировых традициях надо продолжать работать. Есть Шекспир, есть Лопе де Вега, но есть и Алексей Константинович Толстой с его великолепнейшей, гениальнейшей трилогией. Я вообще считаю, что лучшего драматурга у нас никогда не было. Ведь пушкинского «Бориса Годунова» никак не могут поставить только потому, что это произведение несценично, а Алексей Константинович мало того, что сделал свои драматические произведения сценичными, он ещё и актёрам рассказывал, объяснял, как эти пьесы сыграть, как вчитываться в поэтическую речь. Тогда было не обязательным точно воспроизводить текст драмы или пьесы. И часто актёры вносили по ходу действия свои «новинки». А в поэзии точность необходима абсолютная. Граф Толстой, например, говорил им: «Как тяжела ты, шапка Мономаха» – это поэзия. А «Как шапка Мономаха тяжела» – это уже проза. И объяснял отчего так, а не иначе.

В году примерно 1974-м я засел за свою первую драматическую поэму, перед этим прочитав всю мировую классическую и русскую драматургию от Владислава Озерова и Нестора Кукольника вплоть до трилогии Ильи Сельвинского «Россия» и драматических поэм забытого, к сожалению, ныне Якова Апушкина.

Писал очень долго. Но к 1980 году первую свою поэтическую драму в 2-х частях «Противоборство» я закончил и готовился отдать её в журнал «Наш современник» по просьбе члена редколлегии, поэта Геннадия Серебрякова. Я уже вычитывал готовый машинописный текст у себя в рабочем кабинете в редакции, когда вдруг ко мне заходит главный редактор журнала «Москва» Михаил Николаевич Алексеев и спрашивает:

– Толя, что ты читаешь?

– Свою драматическую поэму.

– Дай почитать. И забрал у меня текст.

А я до этого ни одной поэмы не написал. И вдруг сразу драматическую. Правда, здесь мне помогло то, что восемь лет я играл в любительском театре ДК им. Горбунова на Филях волевые серьёзные роли, поэтому чувство сцены во мне было. Ну и детская любовь к истории, видимо, тоже сказалась.

Через семнадцать дней Алексеев вызывает меня к себе, спрашивает:

– Ты печатал где-нибудь эту поэму? Не печатал. Что там у нас идёт в двенадцатом номере? Так! Заменяй и ставь свою.

Вот так всё произошло. Потом ходили по столице легенды о том, что Парпара сам у себя печатает всякие драмы. Главный редактор «Литературной России» В. Огрызко в статье, опубликованной в своей газете, писал: когда в 1989 году Алексеев оставил свой пост и ему на смену пришёл Владимир Крупин, то тот первым делом выкинул из редакционного портфеля очередную драму Парпары. На самом деле «очередной» до сих пор у меня нет, хотя прошло с того времени уже двадцать лет. До сих пор я не могу закончить поэму о наполеоновском нашествии 1812 года.