Александр Лебеденко - Тяжелый дивизион

• Название: Тяжелый дивизион
• Автор: Александр Лебеденко
• Издательство: Вече
• Жанр: О войне
• Год: 2014

В романе воссоздаются события того времени, когда, по определению великого русского поэта А. Блока, в России назревали «неслыханные перемены, невиданные мятежи». Рукой большого мастера в книге изображен путь страны к революции. В романе много картин подлинно эпического звучания: массовые солдатские митинги на фронте, запруженная восставшими рабочими Выборгская сторона, предштурмовые часы у Зимнего, Штаб революции — Смольный.

На страницах «Тяжелого дивизиона» талантливо показан распад царской армии, гибель великой империи Романовых, могучая сила восставшего народа.

---

Позади дома через парк шла проезжая дорога в поле, в соседние деревни и к железнодорожной станции. У самой дороги, под сенью вечно шумевших на ветру старых дерев парка, приютились крохотные домики помещичьих слуг и поодаль от них сараи, в которых размещался скот.

За парком три длинные липовые аллеи веером рассекали зеленое поле. Далеко на пригорках синими пятнами виднелся густой хвойный лес.

Офицеры оставили ординарца с лошадьми у конца одной из аллей и прошли по парку, стараясь, чтобы не звенели шпоры, не стучали шашки.

В глубине парка острым мерцающим пятнышком светилось окно. Луна даже не пыталась забросить свои лучи под эту черную лиственную крышу.

Герст шагал рядом ровной походкой, почти не сгибая колен.

— Какого черта мы приехали сюда! — сказал с раздражением Андрей.

— А о чем вы раньше думали? — не без ехидства спросил Герст. — Даже карты бросили. Вероятно, знали, зачем едете.

Андрей подумал про себя: «Скорее всего просто в надежде, авось что-нибудь случится. Что-нибудь особенное или просто приятное. Знакомство с женщиной всегда приоткрывает дверь каких-то необычайных возможностей».

Это был вечер перекрестных вопросов. Полное незнакомство друг с другом всегда оживляет первые беседы. Ее зовут Лидия. Она не сестра — фельдшерица. Она студентка третьего курса московских высших курсов Герье. Ее фамилия Трояновская. Ее отец живет в Нижнем. Он губернатор в отставке. На фронт она убежала тайком от своих.

Она ловко, по-мужски сидела в седле. На ней теперь была темно-синяя, хорошо сшитая амазонка и синий берет. При луне ее глаза теряли остроту зеленого блеска и были мягче и обыкновеннее. Тон недоверия и обиды был оставлен. Она шаловливо кокетничала с обоими, иногда пускала лошадь вскачь, и тогда все трое, вздымая пыль, неслись куда-то вперед, в лунные глуби. Иногда ехали медленно рядом, близко друг к другу, и только ординарец, попыхивая папироской, маячил где-то позади, занятый своим собственным раздумьем.

Поле дышало свежестью и росистой влагой. Придорожные кусты то справа, то слева причудливыми купами выходили навстречу из лунных туманов, и трава казалась пушистым одноцветным ковром, наброшенным ночью на уснувшую землю.

Герст говорил мало. Он часто смотрел в сторону и курил папиросу за папиросой.

Несмотря на старания, Андрею не удавалось завязать оживленный разговор, и он со следовательской настойчивостью выспрашивал девушку, зачем она бежала на фронт, что ей пишут родители, о вкусах в литературе, музыке, театре. Односложные ответы ее обезоруживали и не позволяли продолжать разговор и узнать, что же по-настоящему интересует эту девушку.

Наконец, когда Лидия заговорила с Герстом, Андрей замолчал. Высокий жеребец шел, покачивая ровно и мягко, и мысли Андрея сами собой ушли куда-то по лунным дорогам. Вдруг стало легко оттого, что осозналось — безразлично, как отнесется к нему эта девушка, она случайна, не надо искать ее, не надо напрягаться. Но Лидия опять склонилась к нему и спросила:

— Вы так задумались… Можно подумать, что мыслью вы сейчас далеко-далеко…

И он просто ответил:

— Вы правы.

Теперь Герст смотрел в сторону, будто стараясь что-то различить в лунном тумане.

Андрей и Лидия ехали близко друг к другу. Он чувствовал ее теплое колено и старался не шевелиться. Луна светила в глаза девушке. Неловкость ушла, вслед за нею уходили тревога и напряженность, зарождалась простая, долго сдерживаемая радостная дерзость, и слова находились сами.

Теперь Андрей не заходил больше вечерами в палатку, где все с той же нудной медлительностью вертелось колесо армейской фортуны, хотя за ним нередко приходил вестовой, который напоминал:

— Ваше благородие, их благородие прапорщик Кулагин приказали вам доложить, что уже играют.

Напрасно кандидат упрашивал с ужимками:

— По рублику, по рублику!

Андрей был рад этому равнодушию к игре, которое пришло на смену короткому лихорадочному увлечению картами. Он уходил после обеда домой, а в палатку приходил к вечернему чаю и читал здесь газеты, пока Мигулин не докладывал на ухо:

— Ваше благородие, лошади поданы.

Тогда Андрей заходил за Герстом, и они отправлялись в лунные затихшие поля, туда, к трем аллеям, к бурной речушке, и опять зеленоглазая девушка вела небольшую кавалькаду по полям, по лесам, вдалеке от деревень, наполненных шумом солдатских постоев.

Лидия все чаще и чаще выказывала Андрею свое расположение. Но она старалась делать это так, чтобы быстрые пожатия рук, взгляды, ласковый шепот, не то наивные, не то продуманные и обещающие прикосновения не были замечены Герстом. По правде сказать, Андрей не был уверен в том, что она не расточает те же признаки внимания и его товарищу.

Однажды, когда они все трое лежали на траве в густой тьме ночного леса и Герст отошел к ординарцу за спичками, Андрей, неожиданно для самого себя, обнял склонившуюся к нему Лидию и поцеловал ее в полуоткрытое крепкое плечо. Лидия резко откинулась назад, и зеленые глаза ее стали острыми и злыми. Но зеленые искры сейчас же угасли, и все лицо, освещенное луной, показалось бледным и безжизненным.

«Однако, — подумал Андрей, — по-видимому, она искренне недовольна».

Подошел Герст. Лидия не сказала ни слова.

Андрей поднялся и тоже пошел к ординарцу.

Чаще всего с ними ездил Трофимов, спокойный, приветливый солдат. Андрей дарил ему деньги, привозил из корпусной лавки папиросы, и между ними установились доверительные отношения.

— Ну как дела, Трофимов?

— Да так себе, вашбродь… Жена пишет: работы много, не справляется. Землю не запахали в это лето и наполовину, с кормами плохо. Скотину продала. Все спрашивает, когда конец… А мы разве знаем?

— Я думаю, теперь никто не знает, — раздумчиво сказал Андрей.

— Так точно, вашбродь, кто ж знает?

— Скажи, Трофимов, по правде, солдаты о том, что мы ездим по ночам, плохо говорят?

— Говорят, так точно… Больше смеются. По бабам всякий рад побегать. Ну, каждый по-своему. Теперь по деревням чужих ребят пойдет сила! Приедешь домой — не разберешь, где сын, а где байстрюк. А что говорят — пустое, греха в этом мало.

Андрею всегда хотелось знать, как относятся к нему солдаты. Его не боялись, ему верили. Охотно шли к нему за справкой, за помощью. Но нетрудно было заметить, что своим его не считают. Точно так же, как не считали в те месяцы, когда он тянул трудную солдатскую лямку и носил погоны с одним лычком и пестрым жгутиком. Белоручка, паныч! Но разве не судьба ему всю жизнь провести интеллигентом, барином? Что ж тогда поделаешь? Но и это соображение не успокаивало до конца…

Фыркали кони, ища среди сухой пыльной хвои тонкие стебли летних трав. Удила клацали в ночной тишине, где-то кричала и шелестела ветвями ночная птица, Разговор с Трофимовым не вязался. Солдат сосредоточенно крутил толстые козьи ножки из махорки и сухого кленового листа, а Андрей больше всего думал, как бы не смотреть в ту сторону, где во тьме леса и ночи потонули Лидия и Герст.

Затем он встал, и пошел к поляне, на которую щедро лился лунный свет. Здесь весь воздух, казалось, состоял из танцующих кристаллов и влажных капель, прозрачных, как струи лесного ключа. Андрей прислушивался к звукам ночи, к биению собственного сердца.

«Нет любви без внутренней близости, — думал он. — Нет чувства без общности переживаний. Лидия — чужая. Это просто охота за женщиной, единственной встреченной на фронте женщиной, которая не заразит какой-нибудь дрянью… А биение сердца — это от физической страсти, и тоска — от неудовлетворенного самолюбия. Нет, завтра же начну вести себя по-новому. А Герст пусть делает как знает».

Андрей круто повернулся на месте, решив, что сейчас же твердым шагом двинется к Лидии и Герсту, бодрым голосом человека, освободившегося от мучительных противоречий, заговорит с обоими, и всем сразу станет легко и весело.

Но он не успел повернуться. На плечи его легли чьи-то руки.

— О чем так долго думал? Зачем ушел? — шептала девушка, приблизив лицо. Андрей, не подготовленный к такой встрече и сбитый с толку, все же машинально положил руку на талию Лидии. Тогда она сама закинула обе руки на плечи офицера и, потянувшись кверху, прижалась сначала щекой, потом губами к его губам.

— Как же ты ушла от него? — с трудом оторвался от нее Андрей.

— А зачем ты ушел?

— Я не хотел мешать…

— Ревнуешь, глупый. Боже мой, какой же ты глупый!

— Лида, ты любишь меня?

— Я этого не сказала… — Она вдруг рассмеялась, показала Андрею язык и со смехом побежала в глубь леса.

Андрей пошел за нею. Он опять был смущен и взволнован. Но думать об этой новой своей взволнованности, о ее причинах, о ее последствиях он больше не желал.

Лидия скрылась в темноте парка, а Герст сразу поехал крупной рысью, так что Андрей должен был подгонять коня, чтобы не отстать от товарища. Хорошо, что на таком аллюре можно было не разговаривать.