Пётр Поддубный - Гнездо в соборе

• Название: Гнездо в соборе
• Автор: Пётр Поддубный
• Издательство: Издательство журнала "Пограничник"
• Жанр: О войне
• Год: 1979

---

— Надо бить противника, чтобы не быть побитым, — многозначительно, со спокойной улыбкой произнес тот.

Оксаненко пытливо вглядывался в его лицо, стараясь понять значение застывшей на нем усмешки.

— Это не ваши слова, — наконец ответил он. — Так говаривал Мартин Янович.

— И вовсе не Мартин Янович, — уверенно возразил мнимый Щербина. — Я их слышал от Яна Фридриховича. Ну, что же? Может быть, вы уберете эту игрушку?… Думайте скорее — того гляди придет Комар. Кстати, теперь я понял, что вы из Одессы.

И тотчас в голове Оксаненко закончился недолгий, но напряженный анализ, длившийся эти несколько минут. Он начался, едва усатый сказал: «Надо бить противника, чтобы не быть побитым». Эта фраза стала поговоркой украинских чекистов после того, как Мартин Янович Лацис, бывший председателем ВУЧК до Манцева, произнес ее на собрании представителей губернских чрезвычайных комиссий, произнес и добавил: «Так говорил мне Владимир Ильич». Поговорка с тех пор звучала и в ответственных выступлениях, и в шутливых репликах за шахматами или шашками — она стала принадлежностью чекистского словаря. Конечно, она не была секретной, и потому, услышав её, Оксаненко вовсе не спешил признать в мнимом Щербине своего. Чуть больше значило знание им настоящих имени и отчества Лациса (Яна Фридриховича Судрабса), однако и о них мог слышать не только чекист. Но, начав провертывать в голове версию: «Мнимый Щербина — чекист», — Оксаненко через минуту нашел ей подтверждение.

Если бы вызов в Киев был связан с подозрением Оксаненко, то и явку у Комара Цупком должен был считать проваленной. Если же явка — не провалена, то значит — Оксаненко вне подозрений и мнимый Щербина — для Цупкома именно тот, за кого он себя выдает, а на самом деле — он, может быть, сменщик Оксаненко от ЧК в Цупкоме. Это теперь нетрудно было проверить, поскольку можно было встретиться со своими.

— Вам повезло… нам повезло, — поправился Щербина. — Комар приставлен ко мне якобы как телохранитель, сопровождает — черт! — повсюду. Сейчас он меня тоже довел до калитки и скоро появится здесь. Наша сегодняшняя встреча произошла из-за его оплошности, и он, конечно, скроет ее от Коротюка. Так что у него мы завтра увидимся как будто впервые. Вы поняли? Постарайтесь до этого побывать в ЧК или на нашей явке, чтобы удостовериться во мне — вы, очевидно, вне подозрений. Как вы понимаете, эта явка под наблюдением ЧК и о вашем приезде Евдокимов узнает тотчас…

— Не слишком ли вы все-таки откровенны со мной? — прервал речь усатого Федор.

— Нет, не слишком, — возразил тот. — Девяносто пять против пяти, что я не ошибся. Вы наш человек, мой предшественник в Цупкоме — об этом я знаю от Евдокимова. Ну, а если я ошибся, то провалюсь — только и всего. Зато, если я не воспользуюсь этими минутами отсутствия Комара, можно потерять все.

— Ну, что же — разумно. Нам лишь остается хорошо сыграть встречу старых друзей.

Пришедший вскоре Комар был действительно озабочен тем, что допустил свидание Оксаненко с сотником. Договорились скрыть приезд Оксаненко. Федор в ту же ночь встретился с Евдокимовым и получил от него необходимые разъяснения.

— Ваш приезд оказался кстати — теперь мы можем не беспокоиться за нашего товарища в Цупкоме. Однако уверены ли вы, что одесский повстанком не дал шифровки о вашем выезде?

Ефим Георгиевич поручил просмотреть все телеграфные ленты из Одессы, чтобы узнать, нет ли среди них шифрованного сообщения тамошнего повстанкома о выезде Оксаненко. Был предусмотрен вариант вывода Федора из операции

Контроль на телеграфе оказался не лишним. Шифровка была перехвачена в ночь с 6 на 7 мая, и ложное прибытие Оксаненко в Киев утром 7-го не вызвало никаких подозрений. На вокзале его поджидал Комар, и оба тотчас отправились на конспиративную квартиру в домике сапожника Власа.

Встреча боевых друзей Оксаненко и Щербины полностью убедила Коротюка в том, что сотник есть сотник, и в тот же день киевский чекист Андрей Виноградский под видом специального уполномоченного Петлюры Игната Щербины отправился в отряд Мордалевича. Перед отъездом он смог еще раз переговорить с Федором Оксаненко, который обстоятельно рассказал ему о поведении атамана на совещании в соборе. Подлинный Игнат Щербина в это время содержался под строжайшим арестом в Харькове.

10

28 апреля в связи с приближением празднования 1 Мая все погранзаставы по приказу ВУЧК усилили охрану западной границы. Начальника Каменец-Подольского пограничного особого отделения Гончарука инструктировал лично Евдокимов.

— Именно в вашем районе, — сказал Ефим Георгиевич, — мы и предполагаем переход петлюровского курьера. Поэтому вам даем дополнительную группу пограничников. Будьте очень внимательны.

Гончарук вторую ночь не смыкал глаз, лично разбираясь с каждым задержанным нарушителем. За первомайскую ночь их было двенадцать, но «гость» среди них не попался.

Утром второго, едва Гончарук прикорнул на скамье, раздался резкий телефонный звонок. Докладывал начальник второго поста Бондаренко.

— На нашем участке задержано четыре нарушителя. Трое — известные нам старые контрабандисты, а вот четвертый подозрителен, хотя тоже имеет контрабандный товар. Но не похож. Ведет себя как-то напряженно, путается в жаргоне.

Последнее замечание было существенным, тем более, что исходило от Бондаренко, старого пограничника, хорошо знавшего повадки контрабандистов и их жаргон.

— Лично доставьте нарушителя к нам, — распорядился Гончарук.

Через час с небольшим подозрительный был доставлен.

Гончарук приказал его переодеть, одежду тщательно проверить, а сам с помощью смекалистого Бондаренко присту пил к допросу. Нарушитель не мог долго разыгрывать роль контрабандиста. Бондаренко быстро уличил его в самом поверхностном знании местности. Тогда задержанный заявил, что не скажет ни слова. И в это время помощник Гончарука по отделу с удовольствием вручил начальнику несколько небольших листочков папиросной бумаги и медную монету с насечками на лицевой стороне. На одном из листочков Гончарук прочел следующее: «…В момент объявления общего наступления наши войска переходят границу и двигаются двумя группами для захвата Киева и Одессы. Тютюнник во главе конницы пробивается к Холодному Яру, а периферийные повстанкомы вместе с подчиненными им отрядами ликвидируют местные органы власти и…»

Просмотрев остальные листки, Гончарук сказал нарушителю:

— Ну, я думаю, вы понимаете, что вас ждет…

Тот сник и тихо произнес:

— Сохраните жизнь — все скажу. Я сотник Щербина Игнат. В Киев шел по заданию головного атамана Петлюры.

Гончарук написал на листке бумаги условленный с Евдокимовым текст телеграммы: «Обмундирование получили, излишки высылаем назад» — и велел тотчас отправить ее в Харьков. После этого он внимательнейше выслушал Щербину, подробно его допросил. Несколько часов пограничники второго поста обшаривали каждый кустик овражка, где был задержан петлюровский курьер и где он выкинул пистолет, врученный ему лично генералом Тютюнником.

В тот же день Щербина был отправлен в Харьков, где его уже ждали Евдокимов и чекист Андрей Виноградский, которому предстояло подменить сотника. Спасая жизнь, Щербина добросовестно помог Андрею войти в роль. И чекист с ней справился, в общем, успешно.

11

Вечером 8 мая Манцев и Евдокимов обсуждали ход операции.

— Итак, Василий Николаевич, нам известны некоторые явки Цупкома в Киеве и, может быть, даже местонахождение штаба — домик сапожника Власа. Дальше наши товарищи не проникли. Известны некоторые руководители периферийных повстанкомов. Мы, пожалуй, готовы арестовать штаб Цупкома, но, думаю, что это преждевременно, пока нами не выявлена вся подпольная сеть. Пусть поработают на свободе — тем более что восстание откладывается: очевидно, Петлюра никак не сговорится с союзниками.

— Что еще нужно учитывать, Ефим Георгиевич? — прервал Евдокимова Манцев. — Нужно учитывать возможность ликвидации повстанчества одними политическими мерами, не прибегая к широким боевым операциям. Что нам дал указ об амнистии?

— Около пятисот бандитов уже явились с повинной в местные органы Советской власти. Но все-таки основные банды держатся. У одного Мордалевича почти тысяча сабель, причем в непосредственной близости от Киева, но где именно — этого мы пока не знаем. Нет, как говорится, худа без добра Цупком отправил Виноградского-Щербину как раз к Мордалевичу. И хоть мы лишились человека в штабе националистов, зато приобрели его в главной повстанческой банде.

— Вы успели изменить задание Виноградскому?

— Да. По нашим данным, Мордалевич переживает кризис. Может быть, даже близок к полному разочарованию в петлюровских идеалах.