Анатолий Лазарев - ОДИНОКИЙ БУНТАРЬ: Брайан Джонс и юность «Rolling Stones»

• Название: ОДИНОКИЙ БУНТАРЬ: Брайан Джонс и юность «Rolling Stones»
• Автор: Анатолий Лазарев
• Издательство: ДПК Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-91976-007-8

Брайан Джонс — основатель старейшей рок-группы мира «Роллинг Стоунз», талантливый музыкант и сложный человек. Он создал принципиально новый стиль жизни, став основоположником Гламура задолго до XXI века. Вся короткая, но яркая жизнь Брайана окутана тайной. Брайан Джонс бунтовал всю свою жизнь — сначала против родителей и учителей, потом — против истэблишмента, и, наконец, в финале — против «Роллинг Стоунз». Почему же так произошло? На этот и многие другие вопросы отвечает эта книга — первая русскоязычная биография Брайана — написанная создателем популярного новостного Интернет-ресурcа «Rolling Stones: бес в ребро» (http://rollings.narod.ru) Анатолием Лазаревым.

---

Однако в середине 60-х на поп-сцене доминировали группы, а не отдельные исполнители. Покинуть «Стоунз» и начать самостоятельную карьеру стало бы для него чрезвычайно рискованным и необычным шагом. Брайан даже обсуждал возможность создания совместной группы с Эриком Клэптоном, который играл в «Yardbirds”, но что-то держало Брайана в «Стоунз». Брайан стал злым. Он хотел оградить Линду от своих невзгод; он видел, как она чувствует себя все более беспомощной рядом с ним. Брайан чувствовал, что жизнь словно наказывает его за что-то. Кажется, он старался защитить Линду от своих проблем, думая про себя: «Ты слишком мила и хороша для того, чтобы пройти через то, через что прохожу я».

После визита в Австралию группа вернулась в Британию, где началось ее очередное крупное турне, ознаменовавшееся инцидентом, который был возведен в ранг события национального масштаба. Это случилось, когда их «Даймлер» подъехал к автозаправочной станции “Francis” на Ромфорд-роуд в лондонском Ист-Энде. Билл Уаймен вспоминал: «Мы остановились там, чтобы воспользоваться туалетом. Я спросил дежурного об этом, но он немедленно насупился и ответил: «Тут нет туалета! Вы не сможете воспользоваться им!» Мы вышли на проезжую часть и просто пописали у стенки. А потом нас арестовали. Нам пришлось идти в суд, нас обвинили в том, что мы обмочили всю гаражную стену, что мы матерились, и так далее». Таким образом, взалкавшие «Роллинги» — вернее, трое из них — были арестованы. Их преступление было признано не самым опасным на свете, но газеты выжали из него все, что можно, и слушание их дела было назначено на 22 июля.

Еще в начале 1964 г. Брайан потерял своего большого друга — Сирила Дэвиса. Тот скончался от лейкемии. Его друзья дали концерт памяти Сирила в клубе «Flamingo» в Лондоне. Здесь Брайан познакомился с Ронни Мани — маленькой шотландкой, женой блюзового пианиста Зута Мани (в 1995 г. он дал несколько совместных концертов с Миком Тейлором). Они подружились, и их тесные дружеские отношения оставались неизменными до конца жизни Брайана. Брайан обсуждал с Ронни свои отношения с Линдой и уже позднее признался ей, что «очень редко встречал таких людей, которые, став моими друзьями, ничего от меня не хотят — которые не желают купаться в лучах моей славы». Однажды, правда, он предложил Ронни переспать с ним — но встретил категорический отказ. Это не разрушило их дружбы, только крепчавшей с годами. Брайан всегда знал, что Ронни выслушает его и даст дельный совет о том, как быть. Здоровые несексуальные отношения между мужчиной и женщиной — в их социальной среде было редким явлением. Тусовщики, составлявшие основу высшего света Лондона, были поверхностными, капризными и меняли свои вкусы и настроения, подобно флюгерам. Брайан сказал как-то Ронни: «Кем бы я ни был, и чего бы мне это не стоило (а это, может быть, и ничего не стоит), я могу быть таким и с тобой, и с Линдой». Он говорил ей, что считает Линду слишком «милой» для того, чтобы проходить через все те перипетии, которые встречались на пути Брайана. Трагедия была в том, что они с Линдой в конце концов расстались.

В феврале 1965-го, Брайан и Линда решили больше не жить вместе. Брайан был оглушен своим отцовством, измучен давлением своей «звездности» и огорчен дальнейшим развитием отношений в «Роллингах». Для него открывались новые миры: легкодоступные женщины, вечеринки, веселье. К тому же он начал много пить, и будучи пьяным, становился очень агрессивным. Линда осталась в Виндзоре, а Брайан нашел квартиру в Белгравии. Он взял к себе квартиранта — Тони Брейнсби, который в 70-е станет одним из лучших поп-публицистов Британии. Чтобы отметить свое официальное возвращение к холостой жизни, он оседлал свой быстрый и роскошный автомобиль «Хамбер» и проехался по бутикам Карнаби-стрит, соря деньгами на дорогую одежду (так, он купил за 40 фунтов французский пиджак от Сесиля Джи), поддерживая свой статус Самой Модной Поп-звезды, данный ему журналом “Rave”. Он также стал частым гостем в таких фешенебельных клубах, как “Ad Lib” и “Whipps”, где без устали знакомился с новыми людьми. Живя на новой квартире, Брайан постоянно терял от нее ключи. Обычно Тони еще спал, когда Брайан после бурно проведенной ночи приезжал домой в ранние часы и барабанил по входной двери.

Социальная среда Брайана менялась. Так, в его жизнь вошел Роберт Фрейзер, лондонский арт-дилер. Он познакомился со «Стоунз» в Париже. Вместе с Фрейзером на авансцене появился воспитанник Итона Кристофер Гиббс — молодой торговец антиквариатом со своим магазинчиком в Челси. Племянник губернатора Родезии и друг королевского фотографа Сесиля Битона, Гиббс и вся его компания явно желали заполучить к себе в компанию Брайана — настоящего поп-принца 60-х годов. До этого времени друзьями Брайана были почти сплошь знакомые музыканты, а отнюдь не богемная светская тусовка. Постепенно Брайан все больше уединялся и отдалялся от своих старых и крепких дружеских знакомств. Никто еще толком не замечал этого — или не видел в этом ничего плохого.

Тем временем втайне от Брайана родители Линды начали активную переписку с его родителями. Лоуренсы были более чем раздосадованы тем, как Брайан поступил с Линдой, и в плену своей ярости сочли, что больше не могут держать факт рождения Джулиана в секрете. Вайолет Лоуренс написала Льюису и Луизе Джонс, рассказав им, что у них есть 9-месячный внук, и предупредила их о возможности активных действий с их, Лоуренсов, стороны. Ответом Льюиса было странное смешение жалости, смятения и страха перед возможной шумихой в прессе, которую они, без всякого сомнения, могли вызвать — и имели на то полное моральное право:

«Рейвенсвуд

335 Хэтэрли-Роуд

Челтнем, Глостершир,

19 марта 1965 г.

Дорогая миссис Лоуренс,

Большое спасибо за ваше письмо, которое мы получили вчера. Те новости, что мы узнали из него, были, конечно же, далеко не из приятных, и мы просим извинения за то, что у вас сейчас прибавилось забот.

Мы не можем сказать, что удивлены или особенно шокированы, так как, кажется, Брайан и Линда жили в достаточно близких отношениях, и подобный поворот дел был неизбежным. Но, тем не менее, нам очень жаль…

Как бы то ни было, многие аспекты данной ситуации кажутся весьма таинственными. Вы пишете, что ребенку 9 месяцев, из чего следует, что он родился в прошлом июне. Мы дважды виделись с Линдой в мае, и у нас не было и малейших подозрений, что рождение ребенка будет таким скорым, или что оно вообще ожидается. Я говорил с Линдой 1-го июня, а потом — в конце июня, когда Брайан вернулся из Америки. Она не сказала нам решительно ничего, что хоть как-то подразумевало бы данное событие.

Брайан и Линда жили у нас в октябре. Ничего в их разговорах или в поведении не вызывало у нас никаких подозрений.

Вы и мистер Лоуренс приезжали повидать нас в январе, и снова ничего не было сказано по этому поводу. Так что теперь, после 9-и месяцев успешной конспирации, вы сказали мне об этом — и я не могу понять, почему.

Угроза чрезмерного внимания прессы — это то, чего мы все, конечно же, хотим избежать, и это — обоюдоострый меч, который ранит всех нас одинаково. Если этот секрет держался в тайне столько времени, то мне кажется, что он может стать публичным достоянием лишь в том случае, если это сделать нарочно — чего, я думаю, никто не желает.

Мистер Лоуренс сказал мне, когда вы пришли, что после ссоры по какому-то поводу с Брайаном перед Рождеством он покинул вас. Я не могу понять, почему это произошло именно тогда, так как я надеялся, что это могло произойти гораздо раньше, если ребенок был на это основной причиной, что, насколько мне представляется, и было в реальности.

Как бы то ни было, я повторяю, что мне очень жаль и мои симпатии на стороне вас как родителей Линды и на стороне самой Линды. Но я также не забываю о Брайане, так как его карьера, которой он добивался с таким трудом, будет отмечена позором, если газеты узнают об этой истории, или же если кто-то некстати проговорится. В таком случае я очень боюсь за то, как он может себя повести, так как я знаю, в какой ужасной депрессии и погруженности в себя он может пребывать.

Наконец, я молю Бога о том, чтобы эта грустная проблема была бы разрешена без какого-либо урона для всех сторон. Это один из самых таинственных эпизодов, с которыми я когда-либо встречался в своей жизни.

Искренне ваш,

Льюис Б. Джонс».

Конечно, ответ Джонсов никоим образом не удовлетворил Лоуренсов, но справедливости ради стоит сказать, что для родителей Линды Джулиан был первым, а для родителей Брайана — уже третьим ребенком. Дважды пройдя через эту травму ранее, они чувствовали, что их ждут еще более серьезные испытания — в свете того, что Брайан теперь был звездой мирового масштаба, — поэтому их беспокойство за то, что этот факт мог просочиться в газеты, более чем понятно. Тем не менее, Линду и ее родителей, конечно же, задел столь прохладный ответ, и они решили поступить позднее по-своему, как Брайан вскоре смог в этом убедиться: они стали вынашивать планы по судебному иску против него по поводу алиментов.