Георгий Бурцев - Следствие… Том 1

• Название: Следствие… Том 1
• Автор: Георгий Бурцев
• Жанр: Современная проза
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906857-68-2

В новую книгу автора вошли две повести. Первая представляет собой историю Орлеанской девы, а вторая — увлекательный рассказ о том, как дочь генерала неожиданно для себя стала владелицей секретной политической информации. Увлекательность сюжета, простота изложения делают книгу интересной широкому кругу читателей.

---

— Что ж… Эта потеря оставила за французами право продолжить войну за освобождение.

— Вы забыли, дорогой брат, что в 20-м году, в Труа, был заключён позорнейший мир, который узаконил, не только узаконил оккупацию Франции англичанами, но и лишил Карла Валуа права на французский престол.

— Поговаривают, что этим мы обязаны жене Карла VI и матери дофина.

— Ну, а кому же. Она и подписала этот пакт. Ей мы и обязаны появлением поговорки: «Дама погубит, а…».

— «…а дева спасёт?»

— Да, да…

— А к кому же тогда относятся слова: «дева спасёт»? Думаете, к дочке нашего старосты?

— Что вы, что вы, брат Фронт, скорее всего в эти слова вкладывались надежды на политический ум жены дофина, Марии Анжуйской.

— Тем более непонятно, причём же здесь наша дева?

— Не понятно потому, что вы спешите… А сколько лет прошло со времён Труа?

— Восемь лет…

— Восемь… А что изменилось за это время?

— М-м-м… Да, в общем-то, ничего…

— Ха! Правильно. Точно! Ничего! Страна продолжает разоряться и стонать под гнётом налогов на армию.

— Поэтому народ, не зная кому кланяться, ждёт героя-освободителя.

— Верно. Я помню, при дворе живого ещё тогда Карла VI появилась некая Мария из Авиньона…

— Это вы про ту, что видела во сне разорённую Францию и доспехи на деве?

— О ней.

— Я помню, эти пророчества наделали шума при дворе. Мне рассказывали…

— Было… Однако в эти пророчества никто не поверил, и когда король умер, о них забыли вовсе.

— Мне представляется это нормальным. Я тоже не верю в подобную чепуху.

Старик усмехнулся.

— Дорогой брат, а не кажется ли вам, что подобная чепуха, рождённая якобы сновидениями, есть очень деликатная форма совета, способного вывести на необычное, но очень мудрое решение?

— Вы хотите сказать, об использовании в политике девы?

— И в армии, и в войне! Будь у нас в ту пору нормальный король, мы имели бы столицей не Бурж, а Париж.

— А может быть, нашей армии просто недостаёт хорошего стратега?

— Может быть. А если такие стратеги есть и у нас, и у англичан? Что тогда?

— Паритет и война без конца, — ответил викарий.

— Опять верно! Поэтому нужен не полководец, а человек-символ, который мог бы поднять дух нашей армии, и в то же время посеять сумятицу у неприятеля. Этот кто-то должен презреть страх разоблачения, заявить о себе громко, возможно, назваться посланником божьим. Он должен явно выделяться на общем фоне воинской массы, то ли двумя головами, то ли тремя руками, то ли четырьмя глазами. Или этим человеком должна быть женщина, а лучше — девица. Чистая, непорочная дева, одержимая благородной идеей.

— И вы считаете, что такая дева есть?

— Есть. Вот она. Нужно лишь помочь ей. Понимаете? Помочь!

— Чем? Добавить ей верности идее и христианской добродетели?

— Зачем? Для чего ей то, что есть у неё в избытке на сотни тысяч таких, как она!?

— Чего же у неё нет?

— Известности! Чтобы её, ещё ничего не совершившую, ждали бы везде. Чтобы все знали, что такая есть! Что она существует, и не просто где-то, а именно у нас, в Домреми-сюр-Мез, среди всего, что окружает её здесь: дубовая роща, дерево дев, целебный источник…

— И вы намерены известить о ней дофина?

— Я доверяю вам, брат Фронт, но лучше это сделаю я сам. Я стар. Мне ничего не надо. Да и терять в этой жизни нечего. У меня нет на этом свете ни одной родной души. Слава Богу, некому будет лить по мне слёзы.

— А как же приход? Паства?

— А я надеюсь вернуться… Ну, а если что случится, у паствы уже есть другой, хороший, молодой и сильный пастырь.

Жерар Маше

В предрассветный час третьего дня ранней Пасхи из Домреми в направлении Труа прогромыхала простая крестьянская телега с одним седоком.

И в тот же час, уже на Троицу, когда деревья зашумели зеленью, та телега, преодолев полторы сотни лье, въехала в Шиньон, бывший резиденцией дофина.

Не теряя времени, Жан Минэ явился в королевский замок. Секретарь Карла Валуа Жан Шартье направил его, как служителя церкви, к личному духовнику дофина Жерару Маше.

Прелат принял старого кюре незамедлительно.

— Если вы желаете, что-то сообщить его величеству, говорите мне, я сегодня же передам ему.

— Мне бы хотелось самому…

— Нет, нет. Это исключено. Его величество не может принять вас. Все приходящие к нему с сообщениями, прошениями и жалобами непременно настаивают на аудиенции. Но дофин не в силах удовлетворить каждого: Франция велика, а он — один.

— Брат Маше, поймите меня верно. Я доверяю вам. Но информация уж больно необычная. В ней есть тонкости, которые на бумаге не передашь, а вам это будет очень утомительно.

Маше отвесил нижнюю губу и глянул на старика из-под приспущенных век.

— Брат, э-э-э Минэ… Я при дворе уже не первый год и, поверьте, знаю дело не хуже, чем вы — своё.

Кюре прищурил большие, чёрные, не утратившие живого блеска старческие глаза.

— Я тоже далеко не молод и знаю, что можно говорить помощникам, а что следует сказать королю tet-a-tet.

— Ох уж эти мне провинциалы. Неужели вы, деревенский священник, думаете, что вам известно больше, чем нам? Какими такими особо важными сведениями вы можете располагать? На нас собирается войной дядя дофина Карл Лотарингский?

— Нет. Как будто…

— Бургундцы формируют армию в ваших краях?

— Нет.

— Тоже нет. Тогда, может, вы знаете, как победить англичан?

— А что? У меня есть свои соображения…

Прелат закатил глаза и шумно вздохнул.

— Брат Минэ, мы здесь, при дворе дофина живём в гуще политических событий. Вы же приехали из глуши и смеете подозревать, что мы знаем менее вашего. Не кажется ли вам это абсурдным?

— Не кажется. Со стороны, да издали, порой, виднее то, что есть у нас под носом.

Маше поморщился одной щекой и уголком рта.

— Брат Минэ, из беседы с вами видно, что вы человек здравого рассудка, но этого недостаточно, чтобы войти на приём к дофину.

— Мне будет очень жаль, если моя мысль не дойдёт до монарха. А ведь от неё может зависеть судьба Франции.

— Все так говорят. Вот вы уже третий, за прошедший месяц, из тех, что добивались аудиенции и заявляли подобным образом. Они тоже упорствовали, но, в конце концов, выложили свои соображения мне. И что же? А ничего достойного внимания! А один каноник из Прованса посоветовал поставить во главе армии девчонку. Представляете, какая ересь? Умора! Сдохнуть можно! А что было бы, если б все свои глупости они выкладывали дофину?

Лицо старика порозовело. Не в силах смотреть на смеющееся лицо Маше, испытывая крайнюю растерянность, он опустил глаза и закусил губу.

Маше перестал смеяться, с блестящей от сытости улыбкой опустил свою пухлую ладонь на сухую старческую руку и совсем уже дружески, с пониманием промолвил:

— То-то… Вот для того и сижу я здесь, чтобы не пропустить к нему ни единой глупости.

Старик, казалось, придя в себя от разрушающего его чувства собственного стыда, собрался с силами и, повернувшись к Маше, отчеканил:

— Поверьте, это очень важно, чтобы я высказал свои соображения дофину лично.

— Ну, какой же вы упрямый, кюре. Я вам ещё раз говорю: выкладывайте мне! Может, вы сомневаетесь, что дофин не узнает имя автора предложения?

— Нет, я стар, мне уже ничего не надо.

— Тогда вот вам бумага — излагайте. Если ваше предложение будет оригинальным и понравится дофину, я сообщу ему ваше имя.

Минэ взял было лист бумаги, подержал его и вернул обратно.

— Нет, я должен сделать это устно.

— Тогда приходите завтра до полудня! — не скрывая раздражения, бросил Маше, поднимаясь, давая тем самым понять, что разговор окончен.

Утром старый кюре появился в приемной Жерара Маше. Остановился тихо и скромно в дальнем углу и оттуда наблюдал за тем, как Маше беседовал с молодым священником, доказывая ему:

— Понимаете, его величество не может лично принять вас. Все приходящие к нему с личными просьбами настаивают на аудиенции. Но его величество дофин не в силах удовлетворить вниманием каждого: Франция велика, а он один. Вот вам бумага — излагайте. Я передам.

Молодой священник принялся писать. Прелат удовлетворённо откинулся на спинку стула, но, увидев кюре, вышел из-за стола.

— М-м-м-э-э-э, Брат, э-э-э… Минэ, его величество принять не может. Он занят. Приходите после полудня.

Минэ покорно кивнул головой и вышел.

После полудня он вновь появился в приёмной, где застал Маше, беседующим с официалом.

— Все так заявляют, — доверительно, не повышая голоса, говорил прелат. — Вот вы уже третий за прошедшую неделю, из тех, что добивались аудиенции; но, в конце концов, все они выложили свои соображения мне. И потом, вы уверены, вместе со своим делом произведёте благоприятное впечатление на дофина? Нет. Вижу. Не уверены. Так что, берите бумагу и пишите, излагайте. Чиновник придвинул к себе лист и начал писать.