Борис Кагарлицкий - Левая политика. Текущий момент.

• Название: Левая политика. Текущий момент.
• Автор: Борис Кагарлицкий
• Жанр: Политика
• Год: 2007

«Левая политика» — независимое непартийное издание. Материалы журнала посвящены взаимодействию левых и социальных движений, реформе образования, опыту профсоюзов и левых партий в разных странах мира, исследованию глобализации. Издание является площадкой для теоретических дискуссий о путях левой идеологии в современном мире. Авторы принадлежат к разным левым течениям. Также в журнале публикуются рецензии на новинки философских, социологических и политологических работ, выходящих в России и в мире. Журнал стремится перенять опыт как «New Left Review начала 1970-х годов, так и русских толстых журналов XIX века, сыгравших немалую практическую роль в освободительном движении.

---

В самом деле, одним из самых уязвимых моментов современной культуры — это игровая релятивистская концепция личности художника. Она продолжает бытовать и в леворадикальной культуре, хотя её постмодернистские, неолиберальные истоки достаточно очевидны. Столь популярная ныне апология автономности, понятой как непричастность к социальным и этическим последствиям художественного жеста — это суть частный случай этой концепции. Для Бойса же социальный жест и жест эстетический оставались нераздельными.

В нашем контексте это имеет особо принципиальный характер: ведь протестная нонконформистская культура обречена функционировать в основном на площадках чужой репрезентации — культуры угнетателей, с которой она себя не склонна отождествлять. Проблема же, которую можно расценить как тактическую, есть проблема альянса, проблема компромиссов, их возможности и невозможности. И вот здесь возникает целый круг совершенно конкретных и, с моей точки зрения, ещё совершенно не обсуждённых проблем. Например, до недавних пор многие художники, считавшие себя «левыми», зарабатывали деньги, участвуя в политтехнологических кампаниях, способствуя избирательному успеху партий совершенно чуждого им политического лагеря. Насколько это совместимо с идентичностью «левого художника»? Или в какой степени преданность художника своей поэтике освобождает его от учёта контекста, в который попадает его автономное произведение? Говоря проще: можно или нельзя участвовать в выставке, программа или этический контекст которой противоречит твоим идеям и убеждениям? А если можно, то почему, какой ценой, на каких условиях? Ведь и поныне многие «радикальные художники» считают естественным участвовать везде, куда их пригласят. Или же художественная ценность произведения пребывает в ином измерении, неподвластном контексту? Ещё вопросы: можно ли получать деньги на выставку или субсидию на осуществление проекта от очевидных коррупционеров, от людей, чья причастность к политическим провокациям публично доказана? В какой мере художник и активист художественного мира несёт ответственность за нравственный климат в профессиональной среде? Или всё это ушло вместе с диссидентским прошлым советской поры и присущей ей этикой? Я не даю никаких ответов на эти вопросы, тем более — однозначно схематичных. Я обращаю внимание, что, во-первых, сама жизнь эти вопросы ставит, а, во-вторых, что никто не хочет признавать, что вопросы эти действительно нуждаются в ответе. Бойс же от этих вопросов не уходил и ответы на них дал. И способствовать пропаганде в перестроечной Москве неолиберальных лозунгов, взятых на вооружение идеологами глобализации, отказался…

Мне хотелось бы вспомнить известное высказывание Троцкого: «Искусство постольку является верным спутником революции, поскольку оно остаётся верным самому себе». Здесь встаёт вопрос о позиции искусства как особой сферы человеческой деятельности, особой сферы восприятия и познания, к тем экономическим отношениям, которые существуют в обществе. И можно ли здесь вообще разделить вопрос, что искусство вне зависимости от контекста обладает некой самостоятельной ролью, и проблемой непосредственного политического самоопределения, политической ответственности художника. Одно дело — выставляться в буржуазных галереях, созданных на деньги, происхождение которых связано с какими-то тёмными историями, и другое — насколько художник таким образом оказывает конкретную помощь в осуществлении того или иного сомнительного политического проекта. Например, организаторы выставки «Самообразование» противопоставляют себя коммерческим галереям. Они считают, что их работа в государственном центре является более независимой, создаёт пространство культурной альтернативы. Насколько правомерно говорить об этом в обществе, где так или иначе всё культурное производство связано с использованием чьих-то средств? То есть этическая позиция заключается в том, чтобы отделить чистые деньги от нечистых, или же она связана с проблемой политического самоопределения, с вот этой «верностью самому себе»?

Я склонен считать, что этот вопрос рождён реально существующей у нас дискуссией. В московской и, шире, русскоязычной художественной среде, причастной к формированию критической культуры, существует два противоположных лагеря. В одном случае мы имеем дело с людьми, которые основываются на прямом ангажементе и на прямой тематизации протеста. С другой стороны — с художниками, которые настаивают на автономии искусства и на том, что реальный протест, реальная критическая функция художественного высказывания должна быть укоренена в самой внутренней логике этого высказывания. В данном случае эпиграфом к этим чаяниям может быть знаменитая фраза Годара «Я хочу делать не политические фильмы, а делать фильмы политически», что есть парафраза приведённой тобой фразы Троцкого.

Со своей стороны, я могу сказать, что если здраво подойти к сегодняшней ситуации, исходя просто из логики и задач момента, то пускай эти оба лагеря ломают копья и ведут дискуссию. Особенно если она является источником для новых аргументов, для выплеска полемической страсти и творческой энергии. Но мне кажется, что исключительно важны оба этих компонента, и они должны в равной степени присутствовать в художественном производстве и в формировании «второй культуры». Более того, они во многом взаимодополняющие.

Раз нет единого тела протестной культуры, то крайне позитивно, что есть люди, которые программно систематизируют свой политический протест, продумывает его общественный резонанс и эффект. Газета «Что делать?» — это прекрасный творческий проект, который действительно много сделал для популяризации и насаждения в русском искусстве левых ценностей, для выстраивания диалога с интернациональной левой. Здесь существует огромная зона для работы. Мне, например, кажется, что уязвимым местом в упомянутой тобой выставке «Самообразование» (выставка с участием группы «Что делать?» в Государственном центре современного искусства осенью 2006 года. — И.Б.) является то, что она не сопровождалась — хотя и заявила действительно серьёзную лабораторную работу по диалогу с аудиторией — коммуникацией с потенциальными активистами. Мне кажется, что организаторы должны были активнее и последовательнее работать над созданием нового зрителя, выстраиванию диалога с куцыми, но всё время возникающими у нас общественными движениями. Такова миссия этих людей, таково взятое ими направление работы. Мне кажется, что такие художники должны больше работать в зонах, где назревает социальный протест.

С другой стороны, мы не можем считать, что их работа является культурно состоятельной только потому, что они активисты. Перо можно, конечно, приравнять к штыку, но перо всё-таки должно оставаться пером. Работа художника должна в полной мере сохранять ценность культурного высказывания. И именно потому что одной из важнейших форм противостояния является не только альянс с освободительным движением, но и противостояние индустрии, которая как раз и навязывает одномерность сознания. Противостоять коммерциализированному мейнстриму можно не только предъявлением протестной позиции, но и художественной многомерностью произведения, комплексностью творческого высказывания. В этом также есть свой радикализм и критический пафос. Так что контраргументация, на которой так настаивают адепты лагеря автономистов, имеет под собой и смысл, и логику. Наличие этих двух полюсов мне кажется очень симптоматичным, потому что каждый из них не даёт другому успокоиться. Излишне, думаю, разъяснять, что в самой творческой практике, в самом художественном результате оба полюса должны совпадать. И это крайне важно. Лишённая социального и этического ангажемента, чисто автономистская культура, попадая на рынок, теряет свою идентичность, она всё более втягивается в культурную индустрию. Но и активистская культура легко находит свою конъюнктуру или свою сектантскую нишу.

Что же касается вовлеченности в рынок — то, как это ни банально, но жить в обществе и абсолютно игнорировать его законы — это инфантилизм. Конечно же, нужно понимать законы и механизмы этой среды. Более того, мне кажется, дистанцирование от них обедняет опыт, лишает критическое сознание материала для анализа и работы.

Самая главная проблема протестной культуры в том, что она не имеет внятную и доступно сформулированную — причём не только для других, для оппонентов, но и для себя — концепцию культуры и её места в обществе. На сегодняшний день она пассивно принимает навязываемое властью отождествление искусства с культурной индустрией, с рынком. В то время как — раз уж мы существуем в рыночном поле — необходимо и законодательство, которое бы поощряло частную инициативу в области культуры. Раз уж мы живём по этим законам, нужно создавать и налоговую систему, которая бы поощряла тех же самых вменяемых и культурно увлечённых людей со средствами к вложениям в современную культуру и интеллектуальное инновацию. И это у власти надо вырывать, это интересы которые надо лоббировать. Нельзя сказать, что эти соображения в российском обществе не высказываются, но только исходят они от либеральных публицистов и звучат как призывы к улучшению общества либерального капитализма. Левая культура должна перехватить здесь инициативу, исходя из другой концепции общества и системы культуры…