Фаина Гримберг - Примула. Виктория

• Название: Примула. Виктория
• Автор: Фаина Гримберг
• Издательство: АСТ, Астрель, Транзиткнига
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-025162-9, 5-271-09502-9, 5-9578-1049-5

«Викторианская эпоха» занимает особое место в английской истории, являясь своего рода символом стабильности, могущества и процветания страны.

Расширение колониальных владений (Индия, Бирма, Кипр и др.), успешное участие в войнах (Крымская, Афганская, англо-бурская), начало карьеры одного из виднейших политиков XX века Уинстона Черчилля — вот лишь немногие «вехи» более чем полувекового правления «королевы-матери».

Новый роман известной современной писательницы Фаины Гримберг посвящён истории жизни и правления выдающейся политической деятельницы девятнадцатого века, английской королевы Виктории (1819—1901). В романе использовано большое количество малоизвестных материалов, особое внимание уделено родственным и политическим связям Ганноверской династии и Дома Романовых.

---

Вот леди Джоанна на портрете, который приписывают кисти художника, прозванного Мастером Джоном. Портрет написан, вероятнее всего, в 1545 году. Но если в 1553 году леди Джоанне пошёл шестнадцатый год; стало быть, в 1545 году ей было... Отнимаем от пятидесяти трёх сорок пять. Получается восемь! Ей было восемь лет?!. На портрете Мастера Джона она похожа на два треугольника. Верхний треугольник — поменьше — грудь — медальоны на шее, рукава широкие меховые, пальцы обеих рук аккуратно растопырены на пряжке пояса. Нижний треугольник — подлиннее — юбка парадного платья. На гладко причёсанных коричневых волосах — узкий венчик. Лицо бледное, черты очень симметричные, губы аккуратно сжаты. Лицо закрытое, как дверца резного шкафчика. Сколько ни вглядывайся, никакого выражения не разглядишь. Возраста тоже нет никакого. Может быть, сорок, а может быть, двадцать. Ничего детского... Скорее всего, это не столько портрет юной леди Джоанны Грэй, сколько манера Мастера Джона писать парадные портреты высокородных особ.

Если бы у Гилфорда Дадли и Джоанны Грэй родился сын, он сделался бы после смерти Эдуарда королём Англии; и, таким образом, оба потенциальных деда ещё не родившегося внука сделались бы фактическими правителями Англии, фактическими регентами при грудном младенце и его юных родителях.

Но когда 21 мая произошло венчание юной четы, Гилфорда и Джоанны, новый порядок наследования престола ещё не был обнародован. Дадли был чрезвычайно любезен с Марией, дочерью Екатерины Арагонской, почтительно именовал её в глаза «принцессой Англии».

Меж тем было ясно, что до осени король не доживёт. Лекари приговорили несчастного подростка единогласно. Времени оставалось совсем немного. В этот короткий срок не было никакой возможности выносить и родить чаемого наследника. Значит... впереди Англию ждали смута и гражданская война. Но ловкий Дадли внёс в документ, подписанный Эдуардом, совсем незначительное, совсем мелкое изменение. Теперь в списке возможных наследников значились не только будущие сыновья леди Джоанны, но и... она сама. Теперь выходило так, что после смерти короля Эдуарда право занять английский трон получали: «леди Джоанна и её наследники мужского пола».

Джоанна должна была стать королевой и оставаться королевой до той поры, покамест у неё не родится сын!

Исправленная версия документа, трактующего порядок английского престолонаследия, была официально утверждена королевским Советом. Некоторые члены Совета, впрочем, возражали, но большая часть советников полагала указанный документ той самой бумажкой, какая по-русски именуется «филькиной грамотой». Все понимали, что смута неминуема! Сторонники Марии непременно должны были начать военные действия. Советники запасались доспехами и оружием. Об умирающем молодом короле никто уже не думал.

Эдуард умирал в страшных муках. Волосы и ногти выпали, тело отекло. Несчастный подросток умер в самом начале лета, 6 июня.

Мария отправилась на побережье, к Норфолку и Суффолку. Она явно намеревалась собрать войска и отстаивать свои права на корону. Дадли нервничал. После смерти Эдуарда прошло сорок восемь часов. Народ недоумевал. Официального объявления о смерти короля не сделали. Джоанну Грэй покамест не провозглашали королевой. Объявили вновь о болезни короля. Тауэр был битком набит оружием и поставлен под усиленную охрану. На Белую башню подняли все большие пушки и держали их в состоянии готовности. Сторонникам Марии, которые были арестованы по приказу Дадли, велено было готовиться к смерти.

10 июля юная Джоанна прибыла в Тауэр и расположилась в покоях, где по традиции располагались английские короли. Теперь предстояла коронация — самое торжественное событие в жизни правителя. Но на этот раз никакой торжественности не было. Церемонию проводили поспешно, присутствовали лишь немногие. Впервые после древней Боудикки на трон Альбиона вступала женщина. Права её были зыбки. А боролись с ней также не мужчины, а женщины, Мария и Елизавета. Время королев стремительно летело на Британию!

Впрочем, имелся в истории Англии ещё один эпизод, ещё один краткий отрезок времени, когда на престоле сидела женщина. В 1135 году умер Генрих I, сын завоевателя Британии, норманна Вильгельма I Завоевателя. Дочь его Матильда самовольно заняла трон. Она не была официально коронована; она даже не называла себя «королевой, но — «дочерью короля Генриха, английской леди». Да ей и не нравилось англосаксонское слово «квин» — «королева». Англосаксонским и норманнским феодалам, окружавшим трон, слово «королева», кажется, нравилось ещё менее, нежели самой Матильде. Они и не думали наделять её правами на престол! И очень скоро они принудили её отказаться от престола в пользу двухлетнего сына. Вот уж они насладились вольницей собственного правления, покамест мальчик не вырос. А выросши, он стал Генрихом II Плантагенетом и решительно провёл реформы, укрепившие королевскую власть в Англии.

Итак. Матильду возможно было не принимать, что называется, в расчёт. Она не была официально коронована. Да в конце-то концов и Боудикку возможно было не принимать в расчёт: ведь когда она правила, и Англии-то никакой ещё не было! Стало быть... Стало быть, Джоанна Грэй явилась всё-таки первой королевой Англии. Хотя и по сей день отнюдь не все признают её королевой. Но коронована Джоанна была!

После её коронации появились на улицах Лондона герольды и трубачи. Они громкоголосо объявили Джоанну королевой и уверяли, что Мария — «рождена незаконно» и потому не имеет прав на престол. Кроме того, Мария ведь была католичкой, паписткой! По мнению Дадли и его сподвижников, это обстоятельство и вовсе должно было исключить Марию из числа претендентов на трон Англии. Лондонцы растерянно молчали. Мало кто подхватывал крики герольдов: «Да здравствует королева!» Иные тихо толковали, что если кто и имеет право на королевский титул, то, конечно же, Мария, дочь короля. «Старого Гарри» боялись, даже ненавидели, но уважали как личность сильную. А его дочь Марию любили, но об этом речь впереди.

А покамест в Тауэре, в королевских покоях, одинокая шестнадцатилетняя девушка, Джоанна Грэй, королева, должна была страдать от одиночества и мучительного чувства неопределённости. Ни о парадном выходе, ни о проезде по столице и речи не было. В домашней робе, стянув лентой каштановые волнистые пряди, нервически скрещивая пальцы рук, Джоанна переходила из комнаты в комнату. Её вознесли на вершину власти, но, должно быть, никогда во всю свою недолгую жизнь она не чувствовала себя такой униженной. Она была королевой, но Дадли нагло приказал ей, чтобы она первым же своим указом провозгласила королём своего супруга, Гилфорда. Она любила Гилфорда. Но чувство собственного достоинства было у неё развито не в малой степени. Пройдёт совсем немного времени и она принуждена будет писать Марии объяснительные письма. «Я послала за графами Арунделом и Пембруком, — напишет Джейн Грэй, — и сказала, что если корона принадлежит мне, то в моей власти пожаловать супругу титул герцога, но никак уж не короля».

Джоанна понимала, что сама она ничего не значит ни для своих родителей, ни тем более для Дадли. Для них она — всего лишь нечто наподобие живой ширмы, расположившись за которой, эти люди намереваются править страной. Её уговаривали назначить Гилфорда королём.

— Нет, — отвечала она, — это не по закону.

Но ей было всего шестнадцать, а и Гилфорд был не намного старше её. Свекровь Джоанны, супруга Дадли, пришла в бешенство и приказала сыну «не делить постель с этой ослушницей». Юноша не осмелился противоречить родителям. Собственно, речь велась не только о пресловутой «постели», но и — и это сейчас было куда важнее! — о моральной поддержке. Именно моральной поддержки юная королева была лишена. Она знала, что ей нечего рассчитывать и на поддержку народа. В глазах тех, кого издавна называют «простыми людьми», королева Джоанна являлась беззаконной захватчицей трона; их симпатии были на стороне Марии. При таких обстоятельствах держать в повиновении народ и руководить Советом мог только опытный политик Дадли. Одинокой Джейн оставалось лишь бродить из покоя в покой и нервически сознавать собственное бессилие.

А Мария явно затевала мятеж. Дадли выступил из Лондона во главе трёх тысяч всадников. В его власти находились столица, казна, да и сама королева! Он был опытным, очень опытным военачальником. Он должен был победить. Посол Римской империи писал императору Карлу V: «...В самом деле, как может женщина, даже если королевский титул принадлежит ей по праву, практически в одиночку одержать победу над такой силой».

Но... Марию любил народ. Народ ненавидел Дадли, полагая его хитрым выскочкой. Народ не знал ничего ни о личности, ни о характере Джоанны. Народ решительно выступил на стороне законности. Если уж королева, то дочь короля!