Георгий Олежанский - Шах и мат

• Название: Шах и мат
• Автор: Георгий Олежанский
• Жанр: Боевик
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-600-01465-7

В истории сохранились имена героев, яростно защищавших свою Родину на полях сражений, но помнят ли люди о тех, кто действовал «под грифом секретности»? Кто охранял границы любимой страны от самых опасных врагов — тех, которые притворяются друзьями, улыбаются и клянутся в верности, а потом нападают из-за спины?

Нет, никто не чествует тайных агентов спецслужб, хотя именно благодаря их победам возвышаются державы. Бойцы невидимого фронта, храбрые и решительные, они сражаются на войне, которой никогда не было.

Такой удел выбрал и Сергей Разумовский. Точнее, его самого выбрали — для опасной миссии. Чтобы проникнуть на территорию врага, надо принять его облик, стать другим человеком и отречься от всего, что знал и любил раньше. Именно это и пришлось сделать Сергею. Да, жребий ему выпал нелегкий, однако в конце пути ждет самая ценная из всех наград — правда.

---

Кривошеев вдохнул полной грудью веющий живительной прохладой ночной воздух.

На душе было тяжело.

С момента исчезновения отряда разведчиков прошло чуть больше месяца, и время стремительно неслось вперед, разбивая надежды на спасение хотя бы кого-то из пропавших бойцов. А Кривошеев пока смог лишь выделить десять офицеров, которые могли знать о выходе отряда и сдать информацию афганским моджахедам. Но кто из них был предателем, он по-прежнему не знал.

Результат, мягко говоря, не ахти, если учесть, что на кону стояли жизни людей.

На улицу вышел начальник продовольственного склада и, будучи не совсем трезвым, с трудом опустился на стоявшую у палатки скамейку, устроившись рядом с Кривошеевым.

Капитан что-то начал рассказывать Кривошееву, фамильярно хлопнув его по плечу, на что тот не обратил внимания, так же как и на сам рассказ, сдобренный резким алкогольным запахом от выпитой самогонки.

Начальник продсклада закурил.

Кривошеев поморщился: не переносил табачного дыма, но промолчал.

Начальник продсклада ушел минут через десять и в воцарившейся тишине Кривошеев снова задумался, но, как оказалось, ненадолго. Его размышления прервал неожиданно появившийся Киреев Рустам.

— О чем задумался, дорогой?

Рустам нравился капитану: честный, открытый, не переносящий лжи и лукавства. И с ним всегда приятно поговорить как о службе, так и о жизни, о женщинах.

— Позволишь присесть? — спросил он у Кривошеева.

— Конечно, Рустам. — Константин рукой указал на скамейку.

— Я не знаю, чем обеспокоены твои разум и сердце, — словно восточный мудрец произнес он, — однако вижу, что это вызывает у тебя печаль и тревогу.

— Ты проницателен, — сухо ответил Кривошеев. — Только не так все красиво в действительности, как на словах.

Киреев понимающе кивнул:

— Обрати взор внутрь себя и найдешь ответ.

— Восточная мудрость? — съязвил Кривошеев.

— Нет, — ответил Киреев, вставая со скамейки. — Ницше.

— Эй! — окликнул Рустама Кривошеев. — Сколько мне еще до дороги в Рай?

— Ты близок, капитан, — не оборачиваясь, ответил Киреев. — Сам не осознаешь насколько.

Глава: 1982 год (часть II)

ПВД 180-й мотострелковой роты, незадолго до спецоперации

Командир отдельного разведывательно-диверсионного отряда ГРУ ГШ МО СССР старший сержант Михаил Архангельский, сидя на импровизированной трибуне, наблюдал со стороны за дракой двух сцепившихся на спортивной площадке солдат, один из которых был бойцом его подразделения. Он всегда считал, что вмешиваться в разгоревшийся между двумя мужчинами конфликт, который привел к выяснению отношений при помощи силы, ни в коем случае нельзя. Все должно силой и закончиться, где непременно будет победитель и проигравший. А если расцепить, то это лишь усугубит положение и приведет к куда более плачевным последствиям, например к мести.

Вот Архангельский и не вмешивался, ожидая, кто выйдет победителем.

— Что тут, Ара? — подсел к Архангельскому его заместитель.

— Да Рысь сцепился с кем-то из мотострелков, — безразлично ответил Архангельский.

— Снова Рысь, — недовольно пробормотал в ответ заместитель. — Не пробовал расцепить?

Архангельский помотал головой:

— Мне в свое время батя сказал, что дерущихся разнимать ни в коем случае нельзя.

В это время вокруг сцепившихся сомкнулся круг из солдат, находившихся в это время на спортивной площадке. Они с азартом стали скандировать имена дерущихся.

— Это может плохо закончиться, — указывая на толпу, заметил замком отряда.

— Мы разведчики, Лис, — махнул рукой в сторону дерущихся Архангельский, поднимаясь с импровизированной трибуны, — что может быть еще хуже этого?

Замком отряда никогда не понимал командира Архангельского. При всей нелюбви к разведывательно-диверсионным подразделениям он не только не стремился покинуть отряд, но и каждый раз рвался на очередное задание, которые порой бывали весьма опасными, и казалось, что место им скорее на страницах романа, чем в реальной жизни.

— Ты пессимист, Ара, — бросил Лис в спину командиру, удалявшемуся неспешной походкой в сторону штаба.

— Как все закончится, — не оборачиваясь сказал Архангельский, — Рысь отправишь на чистку оружия. А если проиграет, то плюс три наряда вне очереди по кухне.

Как-то после очередного задания, разобрав оружие и приведя в порядок обмундирование, Лис спросил Ару, почему он при всей откровенной нелюбви к разведке, продолжает служить. Архангельский ответил не сразу, призадумался. Но ответ Лис запомнил: «Ты не прав, я не не люблю разведку. Я ее просто ненавижу».

А вот почему, он так и не сказал.

Ломая голову над этим парадоксом Архангельского, Лис провел много бессонных ночей, но так и не нашел причину и засомневался, что вообще когда-нибудь сможет найти.

Толкнув хлипкую дверь штаба 180-й мотострелковой роты, Архангельский неспешным шагом направился к узлу шифрованной радиосвязи.

— Товарищ сержант! — властно окликнул кто-то Архангельского.

Он обернулся. Перед ним стоял одетый в чистую свежевыглаженную форму начальник комендатуры пункта временной дислокации майор Максимов.

— Что вы себе позволяете? — медленно произнес Максимов, осматривая облаченного в пыльный камуфляж пустынной расцветки старшего сержанта Архангельского.

— Что? — безразлично вопросом на вопрос ответил Архангельский, чем еще больше разозлил коменданта.

— Мало того что появляетесь в штабе, так еще и хамите! — брызжа слюной, почти кричал майор. — Гауптвахта по вам плачет!

Архангельский бегло осмотрел коридор: на крики никто не сбежался. Люди предпочитали не встревать, дабы не попасть коменданту под горячую руку, что оказалось весьма кстати для Ары. Подойдя почти вплотную к майору Максимову, он уже собрался хорошенько поддать тому по печени, чтобы урезонить, но тут из двери узла связи выскочил радист с округлившимися от страха глазами.

— Товарищ старший сержант, — выпалил он, — где вы ходите?! Вас уже две минуты требуют!

Молча развернувшись, Архангельский направился на узел связи, оставив ничего не понимающего коменданта в коридоре.

— Это Ара, на связи, — сказал Архангельский в трубку телефона оперативной шифрованной связи.

— Здравствуй, Ара. Это капитан Кривошеев, — услышал он в ответ скрипучий и едва различимый голос, — слушай новые вводные: готовьтесь выдвигаться. Срок на подготовку — два дня. Остальное по плану без изменений. Понял меня?

— Да, товарищ капитан, — ответил Архангельский.

— С богом, старший сержант!

И в сердце Архангельского закралось недоброе предчувствие.

Где-то на территории Республики Афганистан

В глаза ударил яркий свет, практический ослепивший Архангельского. Он инстинктивно зажмурил глаза, дополнительно заслонив их от солнца рукой. Тычок в спину прикладом автомата, и покрытую множеством синяков и ушибов спину пронзила тупая боль. Архангельский, запутавшись в ногах, чуть не повалился на каменистую землю. Он поморщился, плотно стиснув зубы и не издав при этом ни единого звука.

Сколько времени Архангельский провел в затхлом сыром подвале одного из домов неизвестного селения моджахедов, которых в горах было великое множество, он не знал. Попытка определить время, понятное дело, провалилась. Вернее, он отказался от этой затеи буквально сразу: в подвале он не видел ни восходов, ни закатов. Ощущался только пропитанный сыростью мрак и вонь испражнений, пропитавшая воздух этого небольшого помещения.

— Шагай, русская свинья! — бросил на фарси один из конвоиров моджахедов, ткнув Архангельского в спину дулом автомата и издав звуки стрельбы, наподобие тех, которые кричат играющие в войнушку мальчишки, — «тра-та-та-та-та».

И громко рассмеялся.

Сейчас все чувства Архангельского обострились до предела. От тишины, что царила в подвале, любой звук отдавался сонмом переливов в его голове. Чистота воздуха, пусть и пропитанного дорожной пылью, опьяняла сержанта. Архангельский чуть приоткрыл глаза, свет уже не резал их, как в первые секунды, но долго смотреть все же было тяжело. По окружавшим звукам он понял, что идет через село. Дорога уходила вверх, так как для равновесия приходилось переносить центр тяжести чуть вперед.

— Стой! — по-русски крикнул в спину моджахед «тратататальщик».

Все знание русского у афганских моджахедов ограничивалось лишь простым набором слов: «стой», «свинья», «говори», «руки вверх». Примерно таким же набором слов владели все, с кем приходилось воевать русским. Правда, фашисты во времена Великой Отечественной войны пошли чуть дальше: им понадобились также слова «бистро», «водка», «русска баба», «айда сеновал», что отражало их потребности. В отличие от немцев, этим воинам Аллаха такой лексикон был ни к чему.