К.Дж. Паркер - Убийца дракона из Меребартона

• Название: Убийца дракона из Меребартона
• Автор: К.Дж. Паркер
• Жанр: Фэнтези

В окрестностях селения Меребартон появился дракон. Старый рыцарь вынужден выполнять обязанности, налагаемые его статусом: он обязан избавиться от чудовища, не имея ни малейшего представления, как это полагается делать.

Рассказ из антологии «Fearsome Journeys: The New Solaris Book of Fantasy» Джонатана Стрэна.

---

Информация о переводчиках

Перевод: zhuzh, bazalmont, marmax, alesyasparrow

Редактура и вычитка: zhuzh, marmax, alesyasparrow

Booktran, 2014 г.

Если вы хотите отблагодарить переводчиков и поддержать проект, добро пожаловать на www.booktran.ru.

К. Дж. Паркер «Убийца дракона из Меребартона»

Я чинил свою ночную вазу, когда они прибыли, чтобы рассказать мне о драконе.

Починка ночной вазы — это такая работа, которую считают легковыполнимой. Лудильщики ведь делают это. А они не больно-то сообразительные, иначе занимались бы чем-нибудь другим. На самом деле всё не так просто. Нужно просверлить несколько очень маленьких отверстий в сломанных частях, продеть через них короткие кусочки проволоки, а затем плотно скрутить их концы вместе так, чтобы соединить части достаточно крепко и сделать ночную вазу водонепроницаемой. Для этой работы вам понадобятся очень твёрдое, острое и тонкое сверло, намётанный глаз, много терпения и по крайней мере три пары крепких, как камень, рук. Лудильщик запросил монету с четвертью, на что я сказал ему: «Проваливай, я сделаю это сам». Но вскоре до меня начало доходить, что некоторые виды работ предназначены для специалистов.

Ах, какая ирония.

Во-первых, глупо с моей стороны было сломать ночную вазу. Обычно я не настолько неуклюж. Просто споткнулся об неё в темноте — вот как я объясняю это. «Нужно было зажечь лампу, тогда ты бы не споткнулся», — сказала она. Я заметил, что долгими летними вечерами в лампе нет необходимости. В ответ она ухмыльнулась. Мне кажется, что она не вполне понимает, насколько шатко наше финансовое положение. Мы ни в чём не нуждаемся, ничего подобного. Нет абсолютно никакой необходимости продавать землю или занимать деньги. Дело в том, что если мы продолжим излишне тратить средства на ламповое масло, лудильщиков и прочую ерунду, то придёт время, когда небольшое сокращение нашего дохода начнёт причинять лёгкие неудобства. Только временно, конечно же. Трудные времена пройдут, и скоро у нас всё наладится.

Как я уже говорил, ирония.

— К тебе пришёл Эбба, — сказала она.

Она видела, что я был занят.

— Ему придётся зайти ещё раз, — огрызнулся я. Между губами у меня было зажато три маленьких кусочка проволоки, что значительно снизило впечатление от сказанного.

— Говорит, это срочно.

— Прекрасно.

Я положил вазу. Называйте как хотите, но больше это не было вазой. Остались лишь несвязные воспоминания о форме вазы, непрочно скрученные между собой металлической проволокой так же, как чешуйчатая броня, какую носили наши противники в Аутремере.

— Впусти его.

— В этих сапогах он сюда не зайдёт, — и я сразу понял, что так и будет, пока она разговаривает таким тоном. — И почему бы тебе просто не перестать с этим возиться? Ты только зря тратишь время.

Женщины так нетерпеливы.

— Лудильщик…

— А этот кусок вообще не сюда.

Я бросил собранное безобразие на пол и, пройдя мимо неё, спустился вниз по лестнице в большой зал. Большой в этом контексте — строго сравнительный термин.

Эбба и я понимаем друг друга. Для начала, он практически мой ровесник — я моложе на неделю; что с того? Мы оба выросли, молча стыдясь своих отцов (его отец Оссан был самым ленивым человеком в округе, мой — тоже), и оба были втайне разочарованы своими детьми. Он вступил во владение своей фермой незадолго до того, как я вернулся домой из Аутремера, поэтому мы в каком-то смысле стали нести ответственность за свою жизнь примерно в одно и то же время. Я не испытываю на его счёт никаких иллюзий и не могу себе представить, что он чувствует ко мне иное. Эбба среднего роста, лысый и тощий, сильнее, чем выглядит, и умнее, чем кажется. Когда я был мальчишкой, он устанавливал для меня мишени и собирал стрелы; никогда ничего не говорил, просто стоял рядом со скучающим видом.

У него было странное выражение лица. Он сказал, что я не поверю тому, о чём он собирался мне поведать.

Дело в том, что у Эббы нет абсолютно никакого воображения, даже когда он буянит во хмелю — в его случае пьяно хнычет. Если у вас сложилось впечатление, что он «не представляет из себя ничего путного», как отзывается о нём моя жена, то это случается довольно редко. Примерно дважды в год по особенным дням (понятия не имею, что это за особенные дни, да и, честно говоря, не спрашиваю) он устраивается на сеновале с большой четырнадцатифунтовой флягой и слезает оттуда только тогда, когда она опустошается. Что я пытаюсь объяснить, так это то, что он не имеет привычки видеть вещи, которые, прямо скажем, не существуют.

— Там дракон, — сказал он.

Это Оссан, его отец, повидал всевозможные странные и удивительные вещи.

— Не будь настолько глупым, — проговорил я.

Он же просто смотрел на меня. Эбба никогда не спорит и не противоречит; в этом нет необходимости.

— Хорошо, — сказал я, выдавливая слова наружу, будто толстяк протискивался сквозь узкий дверной проём. — Где?

— Под Меребартоном.

* * *

Краткое отступление касательно драконов.

Их не существует. Однако есть Белый Змей (его более крупный сородич, Синий Змей, в настоящее время почти наверняка является вымершим видом). Согласно «Неполному бестиарию Храбануса» Белый Змей обитает в большом и полностью непредсказуемом поясе болот, в который вы попадаете после того, как пересечёте пустыню, направляясь от Крак Боамонда к морю. Храбанус считает, что это гигантская летучая мышь, но добросовестно цитирует Присциана, полагающего, что это лишённая перьев птица, и Салонинуса, утверждающего, что это крылатая ящерица. Белый Змей может достигать пяти футов в длину — от носа до кончика хвоста; три фута из них приходится на хвост, но он всё же может вас препротивно укусить. Они пикируют с деревьев, что может ужасно всполошить (говорю так по личному опыту). Белые Змеи питаются почти исключительно падалью и гниющими фруктами, редко нападают, если их не провоцировать, и абсолютно точно не выдыхают огонь.

Белых Змеев не находили за пределами Аутремера. За исключением того случая примерно сто лет назад, когда какой-то идиот дворянин привёз пять гнездящихся пар, чтобы украсить территорию своего замка. Не понимаю, почему люди совершают такие вещи. Однажды мой отец попытался завести павлинов. Как только мы открыли клетку, они исчезли, как стрелы с тетивы; в следующий раз мы услышали о них за шесть миль от дома: «Пожалуйста, приезжайте и сделайте с ними что-нибудь, потому что они пригоршнями расклёвывают солому». Отец ускакал в том направлении, прихватив с собой арбалет. Больше никогда мы не заговаривали о павлинах.

Драконы, напротив, от девяти до десяти футов длиной, не считая хвоста; они нападают незамедлительно и выдыхают огонь. Во всяком случае, этот был именно таким.

* * *

Три дома и четыре амбара в Меребартоне, два дома и стог сена в Стайле. Пока никто не пострадал, но это только вопрос времени. Дюжина овечьих туш, обглоданных до костей. Один пастух сообщил, что его преследовало нечто ужасное: он увидел чудище, чудище увидело его, пастух повернулся и побежал; оно просто следовало за ним, едва шевеля крыльями, как бы с лёгким любопытством. Когда он не смог больше бежать, то попытался влезть в барсучью нору. Застрял головой вниз, ноги торчали в воздухе. Парень полагал, что почувствовал толчок, когда существо спикировало вниз рядом с ним, услышал сопение — как у быка, так ему показалось; ощутил его тёплое дыхание на своих лодыжках. Время будто замерло на какой-то промежуток, а затем побежало снова. Пастух сказал, что это был первый раз, когда он обмочился и чувствовал, как моча стекала вниз по его груди и капала с подбородка. Ну, как-то так.

Брат в Меребартоне, кажется, принял управление на себя, как они обычно делают в случае опасности. Он согнал всех в зернохранилище — да, каменные стены, но соломенная крыша; надо думать, даже Брату когда-нибудь приходилось наблюдать, как делают древесный уголь, — и отправил испуганного маленького ребёнка на пони догадайтесь куда. Правильно. Привести рыцаря.

* * *

В этот момент в истории появляется (ведь так говорят в Великом совете?) Додинас ле Кьюр Харди, рыцарь пятидесяти шести лет, удостоенный почестей в Вестмуре, Меребартоне, Восточном Рю, Срединной Стороне и Большом зале; ветеран Аутремера (четыре года, ей-богу), в своё время добившийся скромных успехов на арене — три вторых места в рейтинговых турнирах, два третьих, обычно место в первой двадцатке, в среднем, из сорока участников. Однако со всем этим давно покончено. Я всегда знал, что никогда не стану одним из тех костлявых, страшных стариков, которые продолжают биться и остаются битыми в свои шестьдесят. Мой дядя, Петипас Лаэнский, был из таких. Я видел его на турнире, когда ему было шестьдесят семь лет, и некий молодой гигант сильным ударом сбил его с лошади. Дядя неудачно приземлился, и я наблюдал, как он пытался заставить себя подняться с земли, такой вконец измученный. Тогда мне было — сколько? — двенадцать лет; но даже я видел, что каждая его мышца, каждая кость вопили, не желая больше заниматься подобными вещами. Но он поднялся, пристыдил молодого идиота, вынудил его спешиться и продолжить бой, а затем в течение десяти минут использовал голову соперника в качестве наковальни, прежде чем любезно принять его капитуляцию. В том поступке было так много гнева, но не на мальчишку, выставившего его в плохом свете, — дядя был не таков. Он злился на себя самого за то, что постарел, и выплеснул гнев на единственную доступную цель. Я думал, что всё это выглядело удручающим и печальным. «Никогда не буду похожим на него», — сказал я себе тогда.