Карина Демина - Голодная бездна. Дети Крылатого Змея

• Название: Голодная бездна. Дети Крылатого Змея
• Автор: Карина Демина
• Жанр: Историческое фэнтези
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-097304-0

Тельма знала: она должна стать лучшей в своем деле, если хочет добиться справедливости и доказать, что ее мать, прекрасная Элиза, была убита. Мэйнфорд знал: рано или поздно он окажется в сумасшедшем доме, ведь проклятие семьи не отменить. И что за беда, если безумие поразит не только его, но и весь город? Кохэн, масеуалле-изгнанник, знал: старые боги не ушли, как бы ни хотели того новые хозяева мира. И дверь в Бездну, где они заперты, вот-вот откроется. Достаточно одной капли крови. Кто ее прольет? Не важно. Главное — каждый сделает, что должен, и тогда свершится то, чему быть суждено.

---

Она склонилась и коснулась сложенными щепотью пальцами броши.

— …но и о карьере. Я знаю, что ее агент был недоволен. Он несколько раз беседовал с Элизой. Громко беседовал.

— Ссорился?

— Можно сказать, что и так… не подумайте, что я подслушивала. Хозяйка была… возбуждена. И беседа шла на повышенных тонах. Она швырнула в Тедди вазу… а он сказал, что контракт с «Глори-синема» — ее последний шанс… и он сделает все, чтобы она выполнила этот контракт.

Шаг.

И худощавый парень, слишком молодой для агента. Он выглядит растерянным, несчастным, но Мэйнфорд не верит этой маске.

Почему никто из свидетелей не упомянул о Гаррете?

Или братец настолько хорошо скрывал свои отношения с Элизой, что прислуга не была в курсе? Стоило подумать об этом, как голова заболела. Да и… какая разница? Радоваться надо, меньше забот, но если он еще мог бы проявить осторожность, то Элиза, судя по словесному портрету, благоразумием не отличалась.

— Значит, вы понятия не имели о беременности? — неудобные вопросы, но ответы Мэйнфорду нужны хотя бы затем, чтобы поскорей закрыть это нелепое дело и вернуться к другим.

К тем, которые и вправду надо расследовать.

— Боги Бездны! Конечно, нет! Это… это было бы катастрофой! Если бы я хотя бы подозревал… я бы… я бы нашел способ… нет, не подумайте, что я говорю об аборте, это… это в нынешней ситуации было бы… несколько…

Он мнет фетровую шляпу, вызывающе дешевенькую, даже поношенную. И дешевизна ее неприятно режет глаз. Костюмчик-то на парне хороший, из тонкого сукна, да и шит на заказ.

— Неуместно, — он находит нужное слово и вздыхает с облегчением. — Извините. Элиза… конечно, Элиза была безумно талантлива. Но при этом… ее характер… ее положение… когда мы только начинали работать, она сдерживалась. Прислушивалась к моим советам. И вообще… но чем больше славы, тем выше запросы. Ее все любили, а она привыкла к этой любви. К особому своему положению. Знаете, как это бывает? Сначала капризы. Они даже забавными казались. Этакими милыми причудами звезды. Но время идет, и звезда становится все более и более требовательна… как-то она устроила скандал из-за окна в гримерной. Оно оказалось на полтора дюйма уже, чем ей того хотелось. Еще раз швырнула в костюмершу пепельницей. С ней становилось сложно работать. И не только обслуживающему персоналу. Она начала делать замечания режиссерам, и не просто замечания. Требования. Мол, собственное ее видение… скандалить с продюсерами… а это недопустимо. Но терпели бы… однако ее пристрастие к выпивке. Господи, я умолял ее вести себя осторожней! Но нет, кто я такой, чтобы диктовать ей правила? Она сама знала, что и как для нее лучше!

Это почти вопль отчаяния, и констебль замирает.

Испуган?

— …о ней пошли слухи. Не те, которые о каждом ходят… нет, заговорили, что Элиза ненадежна. Что срывает репетиции и вообще может завалить спектакль. А кому нужно вкладывать деньги в ненадежную звезду? Одной славой жив не будешь. Я пытался донести это до Элизы…

У него дергался левый глаз, мелко и часто. Он так за свою звезду переживает? Или дело в ином?

— Однако когда несколько интересных предложений прошли мимо нее… о, поначалу Элиза была просто в ярости. Обвиняла меня, что я как агент беспомощен. Грозила увольнением. Но после… ее настроение менялось, что ветер весной. Мне показалось, мы сумели все-таки найти общий язык. Она пообещала, что станет осмотрительней. Ваш брат на нее благотворно влиял.

Тедди был первым, кто упомянул Гаррета. И тут же, с кривоватою усмешечкой, неловкий и некрасивый в этой неловкости, поспешил заверить:

— Я прекрасно все понимаю. Поверьте, от меня никто не узнает об их… отношениях. Для всех Гаррет был другом…

— Только другом?

Не складывается. Одно с другим, другое с третьим. И крошечный корабль все-таки рухнет. Вот-вот. Мэйнфорд смотрит на него, будто взглядом способен спасти…

— Не знаю, как получилось… может, действительно она его любила? — в этом вопросе слышится удивление. Странно. Что здесь удивительного? Гаррет хорош собой. Успешен. Перспективен. У него все, чего нет у Мэйнфорда… — Понимаете, обычно она не давала себе труда скрывать свои связи… своих любовников. Это многим осложняло жизнь. В Нью-Арке хватает мужчин, которые бы… которые желали бы провести время с красивой и известной женщиной… сделать ей подарок… помочь карьере…

И вновь этот тон, от которого Мэйнфорда передергивает.

Или не от голоса?

В голове канонада. И хочется одного — прилечь. Хоть на диванчик, который явно Мэйнфорда не вместит, хоть на ковер. Закрыть на мгновенье глаза. И свет пусть выключат. Зачем в гостиной такой яркий свет? Лампочки мигают.

— …но при условии, что эта помощь останется, как бы это выразиться, анонимной. Кто захочет поставить под угрозу свой брак? Положение в обществе? Нет… Элиза и этого не понимала. Она выставляла подарки напоказ… сплетничала… порой сама рассказывала о том, о чем следовало бы помолчать. И пресса любила ее… но сейчас… она молчала. Она принимала вашего брата в доме, но держалась с ним… иначе, чем с любовником. Он стал и другом… и сумел сделать так, чтобы Элиза… чтобы она со мной поговорила.

Точно мигают.

Левая.

Правая.

А та, которая прямо над Мэйнфордом, выбивается из ритма. Она гаснет надолго — на секунду или полторы, потом вспыхивает очень ярко, и стекло дребезжит.

— Она стала меньше пить. И скандалить. И вообще… будто вернулась обратно… нет, не превратилась в милую Элизу двадцатилетней давности, но хотя бы… хотя бы перестала швыряться вещами, когда слышала что-то, что ей не нравилось. Она стала играть… как прежде. Ярко. Впечатляюще… возможно, нам удалось бы многого добиться… большего добиться… этот контракт. Вы бывали в синематографе?

— Случалось.

Звоном своим лампочка заразила и две другие, теперь они звенели разноголосо, мучительно, и, чтобы отвлечься от этого звука, Мэйнфорду приходилось сделать над собой усилие.

— Очень перспективное направление… я говорю не о сериалах, они — удел прошлого. Но полнометражные ленты. Озвучка… у Элизы был волшебный голос. А ее лицо… порой случается, что девочка всем хороша, а приведешь на пробы — и пусто. Камеры ее не любят, но Элиза — дело иное. Камеры ее обожествляли… и после того, как братья Берноу отсмотрели отснятый материал, и речи быть не могло, что роль получит другая. Эта лента… невообразимо! Великолепнейшее, красочное действие, мощный сюжет. Интрига! Драма! Костюмы… на одни костюмы ушло полмиллиона талеров. Представляете?

— Плохо.

Говорить удавалось с трудом. Стоило открыть рот, и звон усиливался.

Но полмиллиона на тряпки?

— …история Старого Света. Любовь и предательство… гибель… путешествие за край мира… декорации, которые им создали, сами по себе произведение искусства… каждое… и естественно, гонорар Элизы. Не такой большой, как мог бы, но нам нужна была эта картина. Я уговорил ее… если бы полотно вышло на экраны… она решила бы все свои проблемы… все…

Звон сделался оглушающим.

Мэйнфорд смотрел на странного человечка, который суетился, открывал и закрывал рот, размахивал руками, пытаясь в чем-то его, Мэйнфорда, убедить. Но в кривляниях своих человечек был смешон. А голова болела уже всерьез.

— …и само собой, условия контракта были жесткими. Никто не хотел терять деньги. А Элиза… ах, Элиза… каждый сорванный день стоил бы ей пять тысяч. Она же умудрилась забеременеть…

Мэйнфорд закрыл глаза.

И открыл.

Тишина. Куда исчез этот нелепый человечек со своею шляпой? В комнате пусто.

Нет. Не пусто.

Братец здесь.

Сидит напротив… комната другая. Гостиная, но в темных тонах. Зелень и золото. Золото и зелень. Столик с блестящей поверхностью, в которой, точно в зеркале, отражается лицо Мэйнфорда, и он разглядывает это отражение пристально. Вот урод… кожа серая. Под глазами мешки. Сами глаза красные, точно кровью залитые.

— …с тобой все в порядке? — Гаррет отложил треклятую сигару и стакан с виски поставил.

— Да.

Ложь. Но ему солгать — не грех. Вообще солгать — не грех, потому как самому Гаррету глубоко плевать, в порядке Мэйнфорд или нет. Главное, чтобы решил проблему.

— Что мне с ней делать?

— С кем?

Он не помнит, как очутился в этой комнате и в кресле, придвинутом слишком близко к камину. И жар огня плавит Мэйнфорда. Он взмок. И задыхается. И пытается справиться с тесным воротничком рубашки, но пальцы опять потеряли способность двигаться.

— Ты точно в порядке? — Гаррет не скрывает раздражения. Он слишком долго ждал, хотя не понятно зачем. Ему не место в этом доме. В этом деле.

— Да.

Ложь дается легко.

С воротничком сложней. Пуговица отлетает и падает под столик. Дышать легче не становится.

— С девочкой… Элиза просила меня позаботиться о дочери, если с ней что-нибудь случится.