Йоэль Регев - Коинсидентология: краткий трактат о методе

• Название: Коинсидентология: краткий трактат о методе
• Автор: Йоэль Регев
• Издательство: Транслит
• Жанр: Философия
• Год: 2015

Перед вами, возможно, первый чистый метафизический трактат, написанный на русском языке в XXI веке. Под одной обложкой кроются: спинозизм эпохи «нового духа капитализма», спекулятивный реализм в-себе, ставший спекулятивным реализмом для-себя, мидраш для космических коммунистов, боевой листок прокрастинатора и набросок мануала по сексуальному программированию. С этим трактатом коинсидентология впервые обретает книжное тело, до того остававшись распыленной по журнальным статьям, блоговым записям и документациям публичных выступлений.

---

E

Субстанция для модуса и модус для субстанции.

Ряды нестерпимого и узлы замыкания.

1. Экономика двойной абстракции - ультимативное оружие Имманентного Невозможного, позволяющее ему не только завершить процесс экспроприации реальности совпадения, но и скрыть следы этой экспроприации. Реальность в ее стихийном состоянии - это реальность модального, то есть реальность порабощения, отчуждения и отчуждения от отчуждения. Удерживание-вместе­разделенного существует здесь лишь постольку, поскольку служит сосудом для разворачивания самопредшествования causa sui, и мера его действительности определяется действительностью этого разворачивания.

2. Подробности этого порабощения многообразны и бесконечны (поскольку вся область модального вообще является областью бесконечного); однако нас они интересуют лишь постольку, поскольку знание о них служит необходимым условием разработки стратегии освобождения. Поэтому для наших целей здесь будет достаточно отметить следующее: 

а. Двойственность невозможного объекта как производимого и предшествующего отражается также и в его наличии-для-модуса. В своем порабощенном состоянии удерживание-вместе-разделенного принимает форму удерживания-вместе двух диахронических серий расщепления единого и соединения множественного - миров и способностей. С одной стороны, невозможное дано в этом разворачивании как недостижимый предел одновременности самопредшествования удерживания и разделения (то есть как невозможное данной конкретной ситуации, которое дано как ее предел и зависит от нее). С другой стороны, в совокупности агрегатного состояния модального causa sui дано как бесконечное множество подобных пределов; как прерывистый континуум виртуальных точек синхронности, возникаюших как тень над диахронными стычками - но задающих меру, в соответствии с которой эти стычки являются реальными (то есть предшествующих их существованию и не зависящих от него).

b. Это регулирование реальности стычек - и, соответственно, разделение между ними - может быть рассмотрено как с точки зрения субстанции, так и с точки зрения модуса; причем первая из этих точек зрения отсутствует в стихийном состоянии модальности и может быть лишь привнесена в него (субстанция в стихийном состоянии слепа и может смотреть на себя лишь чуждым взгядом). Для самого же модуса невозможное носит характер нестерпимого, того, что не может быть включено в рамки данной ситуации (однако является именно ее специфическим невключаемым). Соответственно, causa sui для модусов - это своего рода хребты невыносимостей, бесконечные ряды точек нестерпимого. Для каждой ситуации существует, с одной стороны, ее собственное невыносимое, ее специфически «неукладывающееся», которое не может быть ни до конца усвоено и освоено способностью, ни до конца распылено миром; и именно эта «неукладываемость» является истоком того беспокойства и брожения, которое делает борьбу между способностью и миром бесконечной и нерешаемой. Однако это невыносимое все еще остается частным - хотя и бесконечным, но бесконечным именно этой конкретной стычки. Невыносимое же как таковое - это невыносимое всех невыносимостей, то что делает невыносимое невыносимым; внутри ситуации оно не представлено вообще - но присутствует как непроницаемость и спрессованность «всего остального», не имеющего отношения к этой конкретной борьбе.

с. Для субстанции же реальность каждой ситуации определяется той степенью резкости и разрешения, которая может быть достигнута в ее рамках. Невозможное, определяющее меру реальности каждой ситуации, с точки зрения субстанции является точкой сгущения или узлом замыкания, нодом /nod/ - регулятором, определяющим, какая степень интенсивности удерживания-вместе-разделенного возможна в рамках данного положения вещей. Эти точки представляют из себя замки, запирающие «черные ящики» ситуации: в них производится nервоnриравнивание или первосмыкание, определяющее, что именно в рамках данной ситуации будет мыслиться как единое, и, соответственно, до какого предела удерживание-вместе­-разделенного будет узнаваться и признаваться как таковое. (Так, например, первозамыкающим ситуации «второе агрегатное состояние субстанции» является приравнивание удерживания-вместе-разделенного к производству невозможного).

Эти узловые точки затем расфасовываются и запаковываются, множественно воспроизводясь во вторичных центрах смыкания, представляющих из себя своего рода «командные высоты», за которые ведутся бои в рамках данного конкретного столкновения (например, в истории философии последних двухсот лет подобными командными высотами являются «трансцендентальное», «бытие», «событие», «насыщенный феномен» и другие претенденты на исполнение роли «производителя имманентного невозможного»). Размыкание же ситуаций возможно лишь путем нахождения черного ящика, или точки первозамыкания, в которой производится акт первичного запирания, определяющий границы данной ситуации.

d. Более подробно способ функционирования этих черных ящиков будет описан во второй части, в ходе рассмотрения стратегий и тактик их взламывания. Пока же достаточно сказать, что с точки зрения субстанции различные ситуации соотносятся друг с другом как накладывающиеся друг на друга срезы зум-карты с различными степенями разрешения. Верхний и нижний пределы у этой карты отсутствуют: экран, на котором она размещена (то есть субстанция), возникает каждый раз, когда совершается переход от одной ситуации к другой, поскольку у этого экрана и нет никакого иного способа существования и никакой иной сущности, кроме как быть тем «под», с помощью которого ситуации удерживаются вместе, и поэтому интенсивность его существования увеличивается пропорционально количеству переходов. Само же число этих переходов бесконечно, так как в любой ситуации может быть найдена точка узла уплотнения, расширение которой зум-движением, указывающим на то, что на месте единого находятся два (и впервые реально создающего это два-на-месте-одного), приводит к переходу к новой ситуации, с более высокой степенью разрешения (существенным, однако, здесь является то, что эту точку следует именно искать: поверхность ситуации не-гомогенна, в большей ее части попытка увеличения резкости приведет лишь к утрате всякой видимости). Мы можем бесконечно двигаться от вселенных к планетам, от планет к материкам, от материков к странам и городам, от городов к улицам, от улиц к домам, микробам, и микромирам, каждый из которых содержит в себе новые вселенные. И именно такое движение и есть маршрут следования фронта освобождения субстанции: в нем и благодаря ему субстанция как удерживание-вместе-разделенного делается реальной - становится реальной с каждым увеличивающим степень разрешения жестом, раскалывающим единое надвое. Однако это движение - не туристическая прогулка: силы имманентного невозможного блокируют подходы к узлам переключения, и их нахождение и тем более размыкание всегда связано с преодолением сопротивления

Дополнение. Проект «ингуманистичекого просвещения» Резы Негарестани[15] на первый взгляд может показаться близким к описываемой здесь коинсидентальной стратегии размыкающего движения между ситуациями. «Нечеловеческое ядро» человеческого, обуславливающее особый статус человека в мире, также оказывается связаным, с точки зрения Негарестани, со способностью «к снятию с якоря», к выходу за пределы данной ситуации и навигации в пространстве истин. Однако следует указать на два существенных отличия: оба они свидетельствуют о том, что метод в собственном смысле у Негарестани отсутствует, а место знания оказывается занято отвлеченно-моральным требованием.

Прежде всего, сам процесс «снятия с якоря» у Негарестани продолжает оставаться (подобно событию у Бадью) своего рода «даром богов», неожиданно сваливающимся на нас в нашем повседневном существовании мы не можем сделать ничего для того, чтобы это разъякорение приблизить; мы должны быть только готовыми к тому, что подобного рода «катастрофа», вырывающая нас из привычного круга мнений и обстоятельств, может с нами произойти - и, если она все же случится, воспринимать ее не как разрушительный коллапс, не отождествлять себя с тем, что им разрушается, а, по возможности, приравнивать себя к постоянно изменяющемуся содержанию этого «обещания, возвращающегося из будущего».

Помимо этого, «пространство истин» у Негарестани остается нейтральным - или, лучше сказать, зачищенным: навигация не сталкивается ни с какими значимыми препятствиями, ей никто не пытается помешать (а все преграды относятся к области патологического и обыденного, которое оказывается взорванным «общей катастрофичностью» истинного). Однако на деле передвижение в пространстве истины всегда является разведкой боем: как только мы начинаем двигаться, мы обнаруживаем, что в нас стреляют со всех сторон, а в пещерах скрываются львы и драконы, готовые нас растерзать. Ландшафт абсолютного кишит чудовищами - он состоит не только из гор, долин, рек и морей, но и из располагающихся на них контрреволюционных формирований, целью которых является задержка нашего передвижения. Точнее же, с нами воют сами реки, горы и моря - а другие, наоборот, становятся нашими союзниками в этой борьбе. И поэтому настоящая навигация - это боевое искусство, стратегия и тактика прорыва заграждений (а также и рассчитанных отступлений на подготовленные позиции, если существует такая необходимость) и умение вести переговоры с песчаными безднами и черными скалами.