Йоэль Регев - Коинсидентология: краткий трактат о методе

• Название: Коинсидентология: краткий трактат о методе
• Автор: Йоэль Регев
• Издательство: Транслит
• Жанр: Философия
• Год: 2015

Перед вами, возможно, первый чистый метафизический трактат, написанный на русском языке в XXI веке. Под одной обложкой кроются: спинозизм эпохи «нового духа капитализма», спекулятивный реализм в-себе, ставший спекулятивным реализмом для-себя, мидраш для космических коммунистов, боевой листок прокрастинатора и набросок мануала по сексуальному программированию. С этим трактатом коинсидентология впервые обретает книжное тело, до того остававшись распыленной по журнальным статьям, блоговым записям и документациям публичных выступлений.

---

Стоит лишь только обратить внимание на то, что вопрос об удерживании-вместе­-разделенного и вопрос о трансцендентальном являются двумя совершенно разными вопросами - и маниакальная навязчивость повторения отождествляющего жеста становится в самом деле удивительной. История этого смыкания еще должна быть написана; здесь же мы удовлетворимся тем, что коротко укажем на его крайние точки.

Гегелевская попытка продолжить кантовскую революцию, освободив ее от незавершенности и от тех преград, которые она сама же воздвигает на своем пути, является одной из первых и парадигматической как в том, чего она достигает, так и - и прежде всего - в том, что ей не удается осуществить. Несмотря на всю свою решимость высвободить «великое и бессмертное» в кантовской философии - то есть «понятие о различенном, которое также и нераздельно» - Гегель освобождает проблему синтетического лишь от вторичной сужающей территориализации - от размещения в области эпистемологического и вообще «только субъективного», от «абстрактно-отрицательной» стороны диалектического, приписывающей удерживание-вместе лишь нашему сознанию и делающей отсюда вывод о нашей неспособности познания абсолютного. Удерживание-вместе является свойством не сознания, но абсолюта как такового: однако в этом освобождении отождествление вопроса об удерживании-вместе-разделенного и вопроса о данности неданного остается не подвергаемым сомнению и даже не замечаемым. Противоречие не просто необходимая деятельность разума, но «внутрення отирцательность» вещей в себе, их «движущая саму себя душа, вообще принцип всякой природной и духовной жизненности»[13]: «различенное нераздельное» получает абсолютную значимость - но лишь будучи отождествленным с «негативным». Удерживание­-вместе-разделенного продолжает автоматически мыслиться как удерживание­-вместе данного и неданного, наличествующего и отсутствующего - бытия и ничто, начала и конца. Вся машина гегелевской диалектики не имеет никакой иной цели, кроме создания спекулятивного механизма равновесия, в котором «отрицательное» будет превращено в положительное, то есть будет удержано - но удержано именно в своей неданности и неудерживаемости.

И точно то же совмещение торжественного заявления проблемы удерживания-вместе-разделенного как главной и мгновенной, как будто само собой разумеющейся, ее подмены проблемой данности неданного - составляет самую суть спекулятивного реализма, последней радикальной попытки «преодоления кантианства». Согласно Грэму Харману, «близость при сохранении дистанции», способность объектов, несмотря на сохранение их полной отделенности, соприкасатья друг с другом и воздействовать друг на друга является «центральным парадоксом... всей философии в целом», а главный вопрос всей метафизики, разрешение которого является целью объектно-ориентированной философии - это вопрос о «пересечении траншей», о «пересечении промежутка». Однако вместо отчета о том, каким образом возможно удерживание вместе объектов, остающихся разделенными, объектно-ориентированная философия предоставляет лишь множество описаний того, каким образом объект в своей сердцевине всегда оказывается одновременно данным именно как неданный, как дважды ускользающий. И точно так же в философии Квентина Мейясу проблема гипер-хаоса, удерживания вместе наличия и отсутствия необходимости, вечного «быть может» броска костей и числа 707 подменяет собой проблему символа как «удерживания вместе двух частей»[14]. Данность неданного оказывается единственным ответом на вопрос о том, что удерживает вместе слова стиха и звезды Малой Медведицы - и нам вновь предлагают не обращать внимания на то, что один вопрос подменяется другим, а обещанного ответа мы так и не получили (впрочем, все дело, конечно, в том, что предполагается, что иного и лучшего ответа и быть не может, - а потому мы должны довольствоваться тем, что есть).

Подобно капитализму, критическая философия одним и тем же жестом освобождает и закрепощает, и, подобно попыткам преодолеть незавершенность буржуазной революции, попытки преодолеть самоблокирование кантовской философии лишь воспроизводят этот изнначальный жест самооскопления и самопорабощения (конечно же, это сходство не является внешним: критическая философия является господствующей идеологией капитализма и выявляет суть лежащей в его основе экономики мнимого и частичного высвбождения коинсидентального и его подчинения Имманентному Невозможному, осуществляющему свое господство в доминирующей форме императива данности неданного). Вопрос о том, отчего революция останавливается на полпути, является главным вопросом для науки о революции; и потому различение проблемы синтетического и проблемы трансцендентного является первоочередной проблемой для такой науки. Однако для подобного различения необходимо прежде всего указать на то, что вопрос о синтетическом, об удерживании-вместе-разделенного, может быть автономен - то есть что он имеет свой собственный ответ, отличный от ответа на вопрос о данности неданного, и что этот ответ учреждает развернутое и автономное поле знание. Именно это и является основной задачей спекулятивной интервенции материалистической диалектики совпадения.

B Первое агрегатое состояние субстацнии: субстанция в себе. Атрибуты для субстанции.

1. Как возможно удерживание-вместе-разделенного как такового? Ответ на этот вопрос является центром восстания субстанциального, поскольку именно он позволяет осуществить отделение субстанции от ее атрибутов. Знание о субстанции - это не репрезентация предсуществующего: сам факт реализации этого знания впервые делает субстанцию по-настоящему реальной (что, конечно же, совсем не означает, что она в каком бы то ни было смысле этим знанием создается). Субстанция как совпадение не дана, но и не продуцируется - она раз-мешивается, отслаивается и проясняется. Материаличестическая теория субстанции - это понимание субстанции как резолюта: субстанция реальна только как разрешение. Реальность субстанции - это реальность всегда возрастающей ясности, позволяющей указать на то, что на месте единого находятся два, отделить металл от примесей или тело от скрывающих его одежд (впрочем, здесь следует помнить, что подлинная обнаженность может быть достигнута только в процессе совокупления). Собственно, субстанция и есть не что иное, как эта возрастающая и разрешающая себя ясность - и мы причастны к субстанциальному в той мере, в какой причастны к акту проясняющего разрешения.

Дополнение. В этом отношении субстанция подобна пролетариату в ленинской теории революции: как революционный класс пролетариат не существует до проясняющего вмешательства партии, избавляющего его от чуждой ему буржуазной идеологии. В своем стихийном состоянии пролетариат неотделим от этих отягчающих его одеяний, он намертво сращен с ними - и, поскольку быть революционным классом - это суть пролетариата, с полным основанием можно утверждать, что до проясняющего вмешательства партии, указывающего на то, что на месте единого находится два, пролетариата вообще не существует. С другой же стороны, это вмешательство было бы невозможно, если бы оно не опиралось на несуществующую революционность пролетариата - в противном случае оно было бы чистым волюнтаризмом, зависящим исключительно от воли интеллектуалов и активистов; а такая попытка форсированными методами навязать реальности то, что в ней отсутствует, и предписать ей, какой ей следует быть, обречена на провал. Прояснение статуса подобного рода несуществующего существования является основной проблемой «науки о революциии» (Альтюссер, опираясь на позицию Ленина в «Материализме и эмпириокритицизме», проясняет ее центральность для вопроса о статусе научного знания в целом). Диалектика взаимоотношений события и истины Бадью является последней по времени - и наиболее последовательной­ попыткой создания онтологии, которая позволит прояснить этот статус (а неясность его, чем дальше, тем больше, становится проблемой не только революционной теории, но и революционной практики). Однако маниакально-депрессивное чередование наличия и отсутствия (нерешаемости события и необходимости утверждения его последствий в процессе истины) лишь воспроизводит эту проблему. Континентом, по которому движется наука о революции, Америкой, которую она открывает, не имея еще достаточных концептуальных ресурсов для того, чтобы не называть ее Индией отсутствющего присутствия, является зум-онтология, основывающаяся на утверждении субстанциальности совпадения. И только такая онтология может предоставить процессу разрешающего раскола, снятия одежд и проясняющего обнажения твердую почву под ногами.