Луи Жаколио - В трущобах Индии

• Название: В трущобах Индии
• Автор: Луи Жаколио
• Жанр: Путешествия и география

---

— Презренный убийца!

При этих словах, акцент которых сразу поразил слух Сердара, последний понял, кто должен был пасть под ударами Анандраена.

— Эдуард Кемпуэлл! — воскликнул он с раздирающим душу отчаянием. — Остановись, ради Бога!

И, не дожидаясь результата своей просьбы, он набросился на своего товарища и вырвал у него кинжал; затем он оттолкнул индуса от его жертвы и бросил его на дорогу…

— Его племянник! — воскликнул Анандраен, с быстротою молнии вскакивая на ноги. — Его племянник! Я едва не убил его племянника…

По знаку Сердара он бросился за ним и оба, свернув с дороги, скоро скрылись среди развалин.

Эдуард Кемпуэлл еле поднялся на ноги. Вождь Веймура был колосс необычайной силы и удар его был еще сильнее вследствие овладевшего им бешенства. Несмотря, однако, на потрясение, причиненное неожиданным нападением, молодой офицер ясно расслышал свое имя и понял, что только неожиданная помощь спасла его от смерти. Он смутно рассмотрел лицо пандарома в ту минуту, когда последний вырвал кинжал из рук его врага.

Очевидно, незнакомцы сговорились убить его за то, что он следил за ними, и напавший на него действовал, конечно, с согласия товарища. Своею жизнью Кемпуэлл обязан был вырвавшемуся у него на английском языке восклицанию, — это дало возможность фокуснику узнать его. По выражению испуга и отчаяния, с которыми спаситель его произнес эти слова: «Эдуард Кемпуэлл! Остановись, ради Бога!», доказывали ему, как глубоко интересуется им этот человек, не объясняя в то же время ни причин, ни происхождения такого интереса к его личности.

Но тут он вспомнил странное сходство, замеченное им еще во время первой встречи; затем ему пришло на память известие о возвращении Сердара в Индию, о котором он так неожиданно услышал несколько часов тому назад. Молодой человек пришел мало-помалу к тому убеждению, что старый пандаром не кто другой, как переодетый дядя его, Фредерик де Монморен, приехавший в Беджапур с целью организовать восстание… Невыразимое волнение овладело его душой при мысли о безвыходном положении, в которое он попал и которое мучило его еще больше прежнего. Перед ним стояла ужасная дилемма: изменить вице-королю и своей стране или предать своего дядю, который только что спас его жизнь.

— Да, ничего не остается больше делать, как то, что я уже решил, — сказал он, — надо ехать. Одна лишь мать моя способна заставить его отказаться от своих намерений…

Не имея больше надобности принимать какие бы то ни было предосторожности, он бросился к дворцу. Когда он всходил на эспланаду со стороны, противоположной той, где жил сэр Лауренс со своей свитой, он вздрогнул и остановился; две тени, в которых он узнал мнимого пандарома и его спутника, скользили вдоль необитаемой части замка.

— Они непременно набредут на один из наших постов, — сказал он, задыхаясь при мысли об участи, которая их ждала.

«Всякий индус, который ночью приблизится к замку, должен быть немедленно расстрелян», — вот приказ, данный им самим по распоряжению сэра Лауренса после смерти Ватсона.

Но видение продолжалось недолго… Обе тени вдруг слились со стеной. Кемпуэлл подумал, что он был жертвой галлюцинации вследствие лихорадочного возбуждения, в котором находился. В один почти прыжок очутился он в казарме и разбудил своего саиса.

— Скорей, Гопаль-Шудор, — сказал он ему, — оседлай мигом двух лошадей. Ты едешь со мной. Завтра к вечеру мы должны быть в Бомбее.

Две минуты спустя два прекрасных заводских жеребца белой масти нетерпеливо били о землю копытами. В ту минуту, когда молодой человек вскочил на лошадь, среди развалин раздался три раза монотонный и зловещий крик сахавы, — крупной индийской совы.

— Сахава пропела о смерти, — сказал саис, вздрагивая, — считал ты, сколько раз она крикнула, Сагиб?

— Зачем ты предлагаешь мне этот вопрос? — спросил Эдуард Кемпуэлл, подбирая вожжи.

— Потому, сагиб, — отвечал бедняга, дрожа всем телом, — что эта птица всегда предвещает людям конец их судьбы, своим криком даст знать, сколько дней осталось им провести на земле. Сахава пропела три раза, в замке есть, значит, кто-нибудь, кому осталось три дня жизни.

— Так что ж! — сказал молодой офицер, который не мог не улыбнуться, несмотря на свое настроение духа. — Тебе нечего бояться, мы уезжаем.

— О, сагиб, не шути, — шепотом сказал индус, — дух смерти царит теперь над дворцом Омра… Вспомни сэра Ватсона. В тот вечер сахава крикнула только раз.

В ту же минуту мимо них тяжело и медленно полетела зловещая птица и опустилась на выступ террасы, прямо над покоями вице-короля.

— О, Боже мой! — воскликнул с ужасом саис. — Да сохранит Шива владыку владык! Если страшный посол запоет над его головой, он погиб.

И тут, как бы подтверждая суеверие саиса, мрачная птица захлопала крыльями и снова огласила воздух тремя зловещими криками.

— Ах, сагиб! Мы не увидим больше великого сагиба, — сказал саис со слезами на глазах.

Эдуард Кемпуэлл видел столько мрачных событий за эти несколько дней, что не мог удержаться от легкой дрожи.

— Вперед! — крикнул он, усаживаясь на седле.

И оба во весь опор помчались по дороге к Бомбею.

III

Таинственная ночь. — Сонное внушение. — Совет Семи и тайный трибунал. — Обвинительная речь пандарома. — Вице-король приговорен к смерти.

После ухода Эдуарда Кемпуэлла вице-король уселся в одно из тех индусских кресел, которые так хорошо приноровлены к человеческому телу, что в них очень удобно дремать и спать, принимая какое угодно положение и даже растянуться, как в постели. В тропических широтах европейцы проводят в таких креслах большую часть ночи.

Весь этот день был невыносимо удушливый, а северный ветер, который дует каждую ночь и освежает раскаленную атмосферу, еще не начинался. Сэр Лауренс попробовал сначала заснуть; но напрасно старался он прогнать от себя всевозможные заботы, мешавшие его отдыху, — сон не приходил, и он мысленно принялся следить за своим адъютантом, ехавшим по дороге в Бомбей. Он представлял себе его приезд и чувствовал приятное удовлетворение, думая о той радости, какую доставит полковнику Кемпуэллу неожиданное повышение его сына. Потом он перешел мало-помалу к предмету, который был теперь ближе всего его сердцу, спрашивая себя, удалось ли Кишнае захватить Нана-Сагиба… С принцем находилась лишь незначительная горсть людей, но все это были люди преданные, а на Малабарском берегу было столько неприступных убежищ. Да, но у начальника тугов было средство пробраться к нему, не возбуждая недоверия. Он явится как делегат общества «Духов Вод»…

Едва слышный шум помешал в ту минуту размышлениям вице-короля… Он открыл глаза, — как все люди, привыкшие к размышлениям, он думал всегда с закрытыми глазами. Удивленный тем, что он увидел перед собой, он думал сначала, что это сон, и остался с неподвижно устремленным вперед взглядом… В трех шагах от него с протянутыми к нему руками, слегка склонившись вперед, с сверкающим взором стоял старый пандаром, который третьего дня предсказал смерть Ватсона.

Ни малейший шум не предшествовал этому появлению. У всех дверей стояли часовые, защищавшие вход, — и сэр Джон Лауренс думал в течение нескольких секунд, что он не совсем еще проснулся.

— Опять этот зловещий нищий, — пробормотал он.

Он инстинктивно закрыл глаза, думая прогнать наваждение… Но тотчас же сразу выпрямился в кресле и устремил испуганный взгляд на это странное явление. Следующие слова, поразившие его слух, показали, что он не спит.

— Сэр Джон Лауренс! Приказываю тебе следовать за мной.

И, говоря эти слова, пандаром протянул руки над головой вице-короля — и из глаз и рук его потянулись таинственные магнетические токи, против которых Лауренс напрасно старался бороться.

Он не спал, прекрасно сознавая все окружающее, а между тем чувствовал, что воля покидает его мало-помалу; несмотря на сверхчеловеческие усилия, которые он употреблял, чтобы отделаться от овладевшего им гипноза, он никак не мог схватить направление своих мыслей. К невыразимому и все увеличивающемуся ужасу своему он сознавал, что становится простым отражением другой личности, и скоро под влиянием токов, которые лились все в большем и большем количестве, сохранил лишь одну способность — способность повиноваться. Всего несколько минут тому назад он готов был бы приказать своим лакеям прогнать этого человека ударами плети, а теперь он, сэр Джон Лауренс, вице-король Индии, властитель двухсот пятидесяти миллионов человеческих существ, жадно смотрел на него, готовый валяться у ног его, как собака, по первому его взгляду, и исполнять самые безумные требования по одному его знаку.

Пандаром пожелал в эту минуту убедиться, до какой степени внушения достиг его пациент.

— Кто ты? — спросил он его резко.