Геннадий Марченко - Музыкант (дилогия)

• Название: Музыкант (дилогия)
• Автор: Геннадий Марченко
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Еще один попаданец в прошлое…  Алексей Лозовой, 63 лет от роду, музыкант на излете карьеры оказывается в теле 15-летнего парня в 1961 году…

---

Дебют Воронина пришелся на спаренные матчи чемпионата Англии 27 и 28 декабря против «Нортгемптон таун». Такой вот загадочный английский календарь. В первой игре на выезде партнеры не спешили отдавать мяч Воронину, предпочитая проверенные кандидатуры земляков. Игра завершилась вничью – 1:1, и Дохерти перед ответным матчем на следующий день дал установку чаще пасовать на новобранца. Пусть он докажет, что умеет распоряжаться мячом.

И Валера доказал! Две его выверенные передачи вразрез выводили партнеров один на один с вратарем соперников, в том числе и меня, и после этих выходов мы забивали голы. Третий он забил сам великолепным ударом со штрафного, закрутив мяч точно в дальнюю от вратаря «девятку». После этого, как я подозреваю, у болельщиков «Челси» стало еще на одного кумира больше.

А Дохерти чуть волосы на себе не рвал. Почему? Да потому что Воронина нельзя было дозаявить на Кубок чемпионов. А уж он бы усилил команду однозначно – в этом плане вопросов у нас всех после его удачной игры с «Нортгемптон таун» даже не оставалось.

В самый канун Нового года я получил сразу три письма – от Ленки, мамы и Катьки. Все трое помимо прочего поздравляли меня с Новым Годом и упоминали про показанный по Первой программе лондонский благотворительный фестиваль с комментариями отечественных телеведущих. Показывали его в 10 вечера по Москве, но, судя по всему, смотрела его вся страна. Не удивлюсь, если обладатели магнитофонов дружно записали все звуковое действо на свои бобины.

А сестра кроме того не только дала отчет о ходе строительства кооперативного дома, но и в конце письма приписала, что, кажется, они с Пашкой ждут ребенка. Но маме она еще не сообщала, нужно провериться сначала.

Ничего себе – финт ушами! Сговорились они там что ли?! То одна залетела, то вторая, да еще и мамка родила относительно не так давно… Хотя что это я, рожают – и то ладно. Пусть наших людей будет больше!

По ходу дела «Parlophone Records» не только переиздало наш второй альбом тиражом в миллион экземпляров, но и выпустило двойной альбом, который так и назывался – «Help Margaret & children!» Причем также миллионным тиражом, предчувствуя, что записанный прямо по ходу фестиваля живой альбом обречен на успех.

А ведь наши альбомы уже и в Штатах продавались. Так что мы и там могли рассчитывать на признание в виде «Золотого» и «Платинового» дисков. А это, дорогие вы мои, уже почти занесенная нога через порог «Зала славы рок-н-ролла»! Или он еще не существует? Ну, если и не открылся, то, думаю, осталось не так долго ждать, максимум лет через 15–20 он распахнет свои двери. А если не доживу – тьфу-тьфу – то внесут наши имена туда посмертно. Хотя лучше бы дожить.

Охренеть, вот так представишь – и крыша ехать начинает. Жил себе, поживал старенький музыкант, пока током его не шибануло и не кинуло в прошлое. Да и, попав в тело 15-летнего подростка, разве мог я мечтать о таких вершинах? Причем не только в музыке, но и в футболе? Вот и получается – ум старика и молодое тело дополняют друг друга.

Так, а что у нас дальше-то с музыкальным материалом. Может, хватит метаний из стороны в сторону? А то тащим все, что плохо лежит, как забравшийся в ларек воришка. Можно, конечно, прикинуться группой «Queen», мол, мы и так могём, и этак… Правда, вокальные данные у нас малость поскромнее. Так что по уму надо бы сосредоточиться на каком-то одном направлении.

Например, назвать следующий альбом «(What's the Story) Morning Glory?» Первый альбом группы «Oasis» под названием «Definitely Maybe» мне как-то не очень глянулся, а вот следующий – «(What's the Story) Morning Glory?» – самое то. Его я слушал раз сто, и уж мелодию каждой песни помню досконально, а в некоторых вещах и тексты, благо что к тому времени я уже сносно знал английский. Творчество Ноэля и Лиама Галлахеров подняло волну брит-попа (или все же альтернативного рока?) в начале 90-х, но можно и лет на 25 пораньше это сделать, в целом стиль похож на некоторые композиции тех же «The Beatles». Понятно, что в связи с временными рамками что-то придется в текстах подправить, но это по большому счету мелочи.

Ладно, с этим разберемся, не стоит частить с альбомами, а то люди не успевают один распробовать – а ты им уже следующий подсовываешь. А вот чашечку крепкого чая с имбирем можно выпить, думал я, ставя на плиту чайник.

Уж чего-чего, а умения делать качественный чай у англичан не отнять. Ну или умения привозить его из своих заграничных колоний. У СССР таких колоний нет и не было, вот и приходится советским гражданам употреблять труху вроде «Грузинского» или «Краснодарского». Хотя сейчас у бриттов тоже вроде колоний нет, значит – везут по старинке, из проверенных мест, только теперь, похоже, приходится закупать, хоть и наверняка с большой скидкой. Либо у них свои плантации, купленные еще дедами и прадедами, так сказать, семейный бизнес по наследству.

Как бы там ни было, а я уже привык покупать чай раз в неделю в уютной лавке под названием «Aldridge tea», расположенной в тихом закоулке недалеко от моего дома. В этом райончике словно попадаешь действительно в старую, добрую Англию, какой я ее себе представлял. Продавцом и одновременно хозяином лавки был абсолютно седой и довольно милый старик с блестящей проплешиной на голове и переходящими в бакенбарды пышными усами. Звали его Джонатан Хью Олдридж. Понятно, что название заведения напрямую перекликалось с фамилией его владельца.

В «Aldridge tea» редко можно было увидеть более одного посетителя, тем не менее, заведение не собиралось разоряться. Как объяснил мне Олдридж, многие его клиенты предпочитали делать предварительные или срочные заказы, а мальчишка-рассыльный носился по Лондону на велосипеде с упаковками чая для заказчиков. Пару раз я его видел – довольно шустрый малый лет пятнадцати.

В углу лавки находились небольшой столик и очень удобное кресло. Здесь можно было в спокойно обстановке присесть и предаться дегустации терпкого напитка, закусывая его неизменными овсяными печеньями. Причем бесплатными и такими вкусными, что трудно было удержаться, чтобы не схомячить пяток, а то и больше печенюшек.

Я не был исключением, тем более что на столике всегда лежала стопка свежих газет, с содержанием которых я тут же под чай с печеньями и знакомился. Или трепался с хозяином заведения. Тот любил присесть ненавязчиво рядом и поговорить за жизнь.

Во время одной из таких бесед рукав его кофты задрался, и я разглядел на его запястье татуировку в форме якоря. Тут же сделал вывод, что старик в прошлом был моряком.

– Ты прав, сынок, – подтвердил Олдридж мои подозрения. – Во Вторую Мировую я водил арктические конвои с шотландской базы Loch Ewe в Архангельск, был штурманом на крейсере «Шеффилд».

Как выяснилось дальше, эта чайная лавка изначально принадлежала деду, а после и отцу Джонатана, и все они надеялись, что Олдридж-младший вольется в семейный бизнес. Но тот предпочел стезю моряка. Еще до войны он несколько раз пересекал экватор, а когда началась Вторая Мировая – ему уже было за сорок, и он пошел штурманом на судно арктического конвоя. Не раз их конвой попадал в передряги, нередко «Шеффилд» до порта назначения доходил с пробоинами в корпусе, но от затопления Бог миловал. В Архангельске Джонатан выучил несколько крепких словечек на русском, успел влюбиться в машинистку портового крана по имени Маша, искал ее после войны, но оказалось, что она вышла замуж и уехала в далекий Казахстан.

В итоге, закончив свою флотскую одиссею, он все же сменил только что почившего отца за прилавком чайной лавки. Мать ушла из жизни еще раньше. Женой Олдридж так и не обзавелся, поэтому чайный бизнес, как он говорил, придется завещать двоюродному племяннику, который вообще живет в Ковентри и работает офисным клерком.

– Вот я и думаю; продаст он мою лавку, – вздыхал старик в свои седые усы. – И наступит тогда конец семейному бизнесу Олдриджей. Я-то уже свыкся с «Aldridge tea», жаль, если связи с поставщиками и отношения с клиентами, отлаженные годами, пойдут прахом. У меня и пара комнатушек здесь, этажом выше, остались от родителей, у которых я был единственным сыном. Это не только лавка, но и мой дом…

Олдридж подливал себе и мне свежего чаю, пододвигал вазочку с печеньем и продолжал делиться наболевшим:

– И еще что обидно – наше правительство делает вид, будто нас – ветеранов Второй Мировой – вовсе не существует. Честно скажу, я завидую вашим ветеранам, знаю, как их чествуют, какое в Советском Союзе к ним уважение. Наши же правители про нас просто забыли…

Рассказы его разнообразием не отличались, но мне почему-то нравилось слушать его монотонную, успокаивающую речь. Вот так я, если выдавалась свободная минутка, сидел, дегустировал чай и слушал Олдриджа, и под его размеренное, гипнотическое бормотание не хотелось ни о чем думать. Как мало, однако, нужно человеку для счастья.

Глава 17