Каролин Терри - Ловцы фортуны

• Название: Ловцы фортуны
• Автор: Каролин Терри
• Издательство: издательство «Покровка»
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-89259-007-0

Магия и красота алмазов вне времени и конъюнктуры. И радость, и зло несут они людям.

На алмазных копях Южной Африки завязались узы дружбы и узлы вражды Джона Корта и Мэтью Брайта.

За ошибки отцов расплачиваются дети — трагически пересекаются их пути. Через бурные события их жизни, жажду власти и ненависть, соперничество в любви и бизнесе ведет читателя роман «Ловцы фортуны».

---

Эти черты его характера проявились сразу же, как только Рэндольф, перейдя Уолл-стрит, в первый раз оказался в помещении «Корт Банка». Одним из принятых им решений был перевод бриллиантовой отрасли в элитную часть Пятой авеню и преобразование конторы на Уолл-стрит в банк.

Он вошел в свой кабинет и уселся за стол. Это был очень большой кабинет с внушительным столом, поскольку Рэндольф верил, что впечатление, произведенное на клиента, имеет огромное значение.

Даже в этот знойный и душный нью-йоркский полдень лицо и худое тело Рэндольфа, казалось, были невосприимчивы к жаре. Точно так же, как невозможно было увидеть его небрежно одетым, нельзя было представить его потеющим или совершающим иные, вполне естественные, но все же неблагородные отправления своего организма.

Создание банка было второй стадией хитроумного плана Джона Корта. Его родственники в Бостоне уже многие годы имели тесные связи с финансовыми кругами, и он понимал насколько перспективно банковское дело для достижения влияния, уважения и признания в обществе. Возможно, неосознанно стараясь компенсировать обстоятельства, окружающие рождение Тиффани, он решил, что банковское дело как раз и есть та солидная и респектабельная основа, необходимая для упрочения будущего его дочери. Однако полагая себя великим стратегом, он совместил этот свой шаг с идеями, касающимися и личной жизни любимой дочери. Он собирался передать контроль над банком человеку, которого выбрал будущим мужем Тиффани — Рэндольфу Корту, ее троюродному брату. Рэндольф был в полной мере наделен теми достоинствами, которые требовались Корту. К тому же он не проявлял чрезмерную проницательность, что было и вовсе замечательно, поскольку Корт полагал, что вовсе не обязательно быть слишком уж хитроумным, чтобы управлять банком. Он помнил, как где-то прочитал, что банкир должен быть прост, и если таким ему быть трудно, то это плохо.

Выбор на этот пост члена собственной семьи имел и другие преимущества. Корт предпочитая создать собственную династию, которая могла бы соперничать с великими семьями Нью-Йорка, чем породниться с одной из них. К тому же, хотя он и не собирался в этом признаваться, ему хотелось сохранить свою власть и влияние на Тиффани даже после замужества. Ни один зять, рассуждал он, не сможет игнорировать тестя, который дал ему все, что только может пожелать человек: Тиффани Корт в жены и собственный банк.

И в один прекрасный день, четыре года назад Джон Корт пригласил Рэндольфа на обед в большую, сияющую белизной и позолотой, столовую своего особняка на Пятой авеню с намерением просветить его относительно блестящего и великого будущего, которое его ожидает…

Рэндольф сидел за столом, слушая рассуждения Джона Корта о состоянии американской экономики, и ждал, когда же его дядя перейдет к делу. Он уже проявил качества, необходимые для начала его головокружительной карьеры — способность терпеливо выслушивать собеседника, делать собственные выводы и при всем том скрывать свое мнение под маской совершеннейшей невозмутимости.

Он учился на последнем курсе Гарвардского университета, но казалось, что на свет он появился сразу человеком зрелым и солидным. Высоким и очень худой, он был красив и непривлекателен одновременно. Черты его лица были словно высечены резцом скульптора: патрицианский нос и губы, тонкие и решительные. Белая словно бумага кожа буквально обтягивала скулы, и ее бледность еще сильнее подчеркивалась черными волосами и скучными, невыразительными, без проблесков какого-либо чувства или искорок юмора, темно-карими глазами. Было нечто зловещее в его ледяном самообладании и сдержанных манерах, нечто отталкивающее во внимательном взгляде темных глаз и длинных тонких пальцах, поигрывающих ножкой бокала для бренди.

— Имеется ряд данных, что некоторые банки будут расширяться. Собственно говоря, они уже расширяются, особенно те, что занимаются сельским хозяйством. Но заметь, — Корт многозначительно помолчал, — уж если я создаю банк, то вряд ли полем его деятельности будет сельское хозяйство.

Ну наконец то, подумал Рэндольф. Теперь он знал, зачем дядя пригласил его.

— Да, — без всякого выражения согласился он. — Слишком большая зависимость от одного сектора экономики может оказаться ошибкой, в особенности, если это сельское хозяйство, функционирующее в неподконтрольных обстоятельствах и подверженное всяким спадам. А в какой области бизнеса предпочли бы действовать вы?

— Рынок ценных бумаг. Полагаю, Ферст Нешнл Сити находится на верном пути. В основном он выполняет функцию биржевого регулятора и потому стал самым крупным в Америке страховым агентом правительства и корпоративных объединений. В настоящее время это самая выгодная сфера банковской деятельности в крупных городах.

— В этой области уже определились основные центры: Нью-Йорк, Чикаго и Сан-Франциско. — Рэндольф, как всегда, прокладывал свой путь с привычной осторожностью. — Думаю, первоначально вы ограничитесь только нашим штатом?

— Да. Как ты знаешь, Конгресс дал право соответствующим комиссиям штатов лицензировать банки и их деятельность, в результате чего банки могли действовать лишь в пределах одного штата. В 1844 году законодательное собрание штата Нью-Йорк постановило, что и управление банком должно находиться в этом же штате. Сейчас это «правило единства» больше не применяется, хотя и действует в ряде других штатов. Но некоторое время я все-таки намерен его соблюдать.

Английский экономист Уолтер Бейгот ратовал за ограничение банковской активности. Он говорил: «Банкир, живущий в своем округе, и проживший в нем всю жизнь, чье сознание неразрывно связано с нуждами округа, может надежно и эффективно вкладывать здесь деньги». В этом и есть суть проблемы. Хороший банкир дает «хорошие» ссуды, а хорошие ссуды — это те, которые возвращаются с прибылью.

Рэндольф слегка улыбнулся.

— Дядя Джон, без сомнения у вас хватит средств для основания банка. Да и, в конце концов, просто удивительно, сколь малых затрат это требует. Без всякого сомнения, гораздо меньше, чем думают непосвященные. Однако, управление банком совершенно отлично от добычи и производства бриллиантов. При всем моем уважении… у вас есть деньги, но обладаете ли вы необходимыми знаниями и опытом?

— Нет, — ответил Корт, — зато все необходимые качества есть у тебя.

После его слов настала тишина, как у постели умирающего.

— Да, — наконец согласился Рэндольф, — я был бы очень рад присоединиться к вашему предприятию.

Корта охватило легкое раздражение, вызванное сдержанностью, с которой его родственник принял столь замечательное предложение. Временами он, общаясь с Рэндольфом, ощущал отсутствие понимания и родственных чувств со стороны молодого человека. Но он не собирался сходить с намеченного курса. Банкир должен вызывать уважение и доверие, а вовсе не симпатию.

— Все необходимое уже делается, — заявил Корт, вставая, — поскольку я желаю, чтобы к тому времени, как ты закончишь университет, все было готово. Ну, а перед уходом ты, конечно, попрощаешься с Тиффани?

Не дожидаясь ответа, он повел Рэндольфа через лабиринт мраморных коридоров к музыкальной студии, откуда доносились слабые звуки рояля — Тиффани брала уроки музыки. Когда они вошли, Тиффани перестала играть и встала, приветствуя их с надменной серьезностью, более подходящей королеве, принимающей своих придворных, чем тринадцатилетней девочке, встречающей отца и кузена.

— Чудесная музыка, дорогая, — ласково сказал Корт.

Рэндольф поморщится. У него был прекрасный музыкальный слух, и потому мучения, которым Тиффани подвергала Шопена, казались ему чудовищными.

— Ты любишь музыку, Тиффани? — спросил он.

— Терпеть не могу.

И тебя тоже, говорили ее глаза. Тиффани чувствовала, что в ее кузене Рэндольфе отсутствует теплота и непосредственность. Ей всегда казалось, что он изучает ее как бы издали. Он оценивал ее, а Тиффани этого терпеть не могла. Она повернулась к отцу:

— И если ты считаешь, что эта музыка — «чудесная», то ты ничего в этом не понимаешь, заявила она тоном, который любой назвал бы бестактным, а Корт воспринимал как непосредственность. — Это кошмар, а виноват он, — она указала на учителя музыки, который тактично отошел к окну.

— Почему? — спросил Корт.

— Он отвратительный учитель, и я больше не желаю его терпеть.

— Тогда мы найдем тебе другого, — торопливо сказал Корт и жестом предложил побледневшему преподавателю выйти вместе с ним из комнаты.

Рэндольф бесстрастно слушал разговор. Ужасный ребенок, подумал он, испорченный, эгоистичный, с дурными манерами. Отец избаловал ее и не желает видеть, что растит в своем доме чудовище.