JustStuff - Unknown

• Название: Unknown
• Автор: JustStuff
• Жанр: Прочая старинная литература

---

– Некоторое неудобство, – эхом откликнулся я.

Я не обращал внимания на собственное выражение лица, но что-то в нем внезапно заставило Эдит сделаться серьезной. Она безвольно опустила руку и неподвижно стояла, изучающе глядя на меня. Пауза затянулась. Черты Эдит словно окаменели.

– В чем дело? – прошептал я, осторожно касаясь ее застывшего лица.

Под моей рукой оно снова ожило, и Эдит едва заметно улыбнулась:

– Я знаю, в один прекрасный момент какие-то мои слова или что-то из увиденного окажется слишком для тебя. И тогда ты убежишь от меня с криками… – улыбка исчезла. – Я не буду тебя останавливать, когда это случится. Я хочу, чтобы это случилось, поскольку мне нужно, чтобы ты был в безопасности. И в то же время я хочу быть с тобой. Два несовместимых желания… – она замолчала, всё еще пристально глядя мне в лицо.

– Никуда я не убегу, – пообещал я.

– Увидим, – она уже опять улыбалась.

Я хмуро посмотрел на нее:

– Давай вернемся к твоему рассказу… Карин поплыла во Францию.

Эдит помедлила, снова погружаясь в историю. Ее взгляд непроизвольно скользнул к следующей картине: самая яркая из всех, в самой роскошной раме, она была и самой большой – вдвое шире двери, рядом с которой висела. Полотно было переполнено красочными фигурами в развевающихся одеяниях, они извивались вокруг высоких колонн, свешивались с мраморных балконов. Я не совсем понял, относился ли сюжет картины к греческой мифологии или же персонажи, плывущие в облаках надо всеми, были библейскими.

– Из Франции, куда приплыла Карин, началось ее путешествие по европейским университетам. По ночам она изучала музыку, естественные науки, медицину – и нашла свое призвание, свое искупление в спасении человеческих жизней, – выражение лица Эдит стало благоговейным. – Я не могу достоверно описать ее борьбу: Карин понадобилось два столетия мучительных усилий, чтобы довести самоконтроль до совершенства. Теперь она практически невосприимчива к запаху человеческой крови и способна заниматься любимым делом без невыносимых страданий. Там, в больнице, она находит огромное умиротворение… – Эдит надолго уставилась в пространство. Потом, похоже, вспомнила вдруг о своей истории и постучала пальцем по огромной картине, перед которой мы стояли: – Карин училась в Италии, когда обнаружила там подобных себе существ. Они были гораздо более цивилизованными и образованными, чем призраки лондонской канализации.

Она указала на несколько самых величественных фигур на верхней галерее, которые спокойно взирали на вакханалию, творящуюся внизу. Я внимательно всмотрелся в эту маленькую группу и даже хохотнул от неожиданности, поняв, что узнаю женщину с золотистыми волосами, стоящую слегка в стороне.

– Солимену (Франческо Солимена – итальянский художник эпохи позднего барокко – п.п.) очень вдохновляли друзья Карин. Он часто изображал их в виде богов, – со смехом объяснила Эдит. – Сульпиция, Маркус и Афинодора, – перечислила она, указывая на троих других. – Ночные покровители искусств.

Первая из женщин была черноволосой, как и мужчина рядом с ней, а вторая – платиновой блондинкой. На всех красовались роскошные яркие наряды, в то время как Карин была в белом.

– А это кто? – спросил я, показав на невзрачную маленькую девушку в коричневом платье, со светло-каштановыми волосами. Она стояла на коленях, цепляясь за юбки другой женщины – той самой брюнетки с продуманно уложенными локонами.

– Меле, – ответила Эдит. – Это… служанка – наверное, так можно ее назвать. Воришка Сульпиции.

– И что с ними случилось? – поинтересовался я, почти касаясь пальцем фигур на холсте.

– Они по-прежнему там, – она пожала плечами, – уже не первое тысячелетие. Карин оставалась с ними недолго, всего несколько десятков лет. Она восхищалась их благовоспитанностью, их утонченностью, но они слишком усердно стремились излечить ее от отвращения к естественному источнику питания, как они это называли. Они старались убедить ее, а она – их, одинаково безрезультатно. В конце концов Карин решила попытать счастья в Новом Свете. Она мечтала разыскать других, подобных себе. Видишь ли, ей было очень одиноко…

В голосе Эдит звучало сочувствие.

– Долгое время ей никого не удавалось найти. Но когда монстры стали сказочными персонажами, Карин обнаружила, что может общаться с ничего не подозревающими людьми, словно сама является одной из них. Она стала работать медсестрой – женщину не приняли бы в иной роли, несмотря на бесспорное превосходство в образовании и мастерстве над хирургами тех дней. Когда никто не видел, она делала всё, что в ее силах, чтобы уберечь пациентов от менее умелых врачей. Но и трудясь бок о бок с людьми, она не могла обрести товарищеских отношений, которых так жаждала: нельзя было рисковать, сближаясь со смертными.

Помолчав, Эдит продолжила неуловимо изменившимся тоном:

– Когда разразилась эпидемия «испанки», Карин работала в ночную смену в одной из чикагских больниц. К тому времени она уже несколько лет обдумывала одну идею и почти приняла решение действовать: поскольку ей не удавалось найти себе спутника, нужно было создать его. Она не была вполне уверена в том, какие действия обратившего ее вампира были на самом деле необходимы для трансформации, а какие служили просто для удовлетворения его садистских наклонностей, поэтому медлила. К тому же она ни в коем случае не хотела отнять у кого-то жизнь тем же способом, каким была украдена ее собственная. И вот, пребывая в таком настроении, она нашла меня. Мне уже не на что было надеяться: меня оставили в палате умирающих. Карин ухаживала за моими родителями и знала, что я осиротела. Она решила попытаться…

Эдит уже почти шептала, невидящим взглядом уставившись в высокие окна. Потом вообще замолчала. Я ждал и думал о том, какими образами сейчас заполнены ее мысли – воспоминаниями Карин или ее собственными.

Наконец она повернулась ко мне, мягко улыбаясь:

– Ну вот, круг замкнулся.

– Так ты всегда была с Карин?

– Почти всегда.

Она снова взяла меня за руку и потянула в коридор. Я оглянулся на картины, которых уже не мог видеть. Интересно, услышу ли я когда-нибудь остальные истории.

Эдит ничего не добавила, пока мы шли по коридору, поэтому я переспросил:

– Почти?

Она вздохнула, поджала губы, а потом молча покосилась на меня.

– Не хочешь отвечать, да? – догадался я.

– Это был не лучший период моего существования.

Мы начали подниматься по следующему лестничному маршу.

– Ты можешь рассказать мне всё что угодно.

Когда мы дошли до верхней площадки, Эдит остановилась и несколько мгновений пристально смотрела мне в глаза:

– Наверное, я должна тебе это. Тебе следует знать, кто я такая.

У меня появилось ощущение, что ее слова непосредственно связаны со сказанным ею раньше – о том, что я убегу с криками. Я нацепил непроницаемое выражение лица и приготовился.

Она глубоко вдохнула:

– У меня был типичный приступ подросткового бунтарства – примерно через десять лет после того, как я была… рождена… создана… называй как хочешь. Меня не увлекало воздержание Карин и возмущало то, что она обуздывает мой аппетит. Поэтому… я ушла от нее и некоторое время жила самостоятельно.

– В самом деле? – это не потрясло меня, как она, вероятно, ожидала. Только подстегнуло мое любопытство.

– Тебя это не отталкивает?

– Нет.

– Почему?

– Ну, наверное… это кажется логичным.

Она резко хохотнула, а потом снова потянула меня вперед по такому же коридору, как этажом ниже, и мы медленно пошли дальше.

– Со времени моего второго рождения у меня было преимущество – я знала, что думают все находящиеся поблизости, вне зависимости от того, люди они или нет. Вот почему мне понадобилось целых десять лет, чтобы открыто восстать против Карин – ведь я снова и снова убеждалась в ее искренности и ясно понимала, почему она живет именно так, а не иначе…

Эдит покачала головой и продолжила рассказ:

 – Мой бунт продолжался недолго, всего несколько лет, после чего я вернулась к Карин и разделила ее убеждения. Мне казалось, что я смогу избежать… депрессии… которая сопутствует угрызениям совести. Потому что я знала мысли моей добычи и могла избегать невинных, охотясь только на тех, в ком видела зло. Если я последовала за убийцей в темный переулок, где он крался за молоденькой девушкой… если спасла ее, то, наверное, я не такая уж жуткая.

Я пытался представить себе то, что описывала Эдит. Как бы она выглядела, когда выходила из тени, молчаливая и бледная? Что подумал бы преступник, когда увидел ее – совершенную, прекрасную, во всем превосходящую человека? Да и понял ли он хотя бы, что ее нужно бояться?

– Но шло время, и я начала видеть чудовище в своих глазах. Это была расплата за отнятые человеческие жизни – пусть даже жертвы заслуживали казни. И я вернулась к Карин и Энисту. Они приняли меня обратно, словно блудного сына. Это было больше, чем я заслуживала.