Георгий Мдивани - Твой дядя Миша

• Название: Твой дядя Миша
• Автор: Георгий Мдивани
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Трагедия
• Год: 1966

В книгу известного драматурга Г. Мдивани входят пьесы, написанные в разное время.

В пьесе «Честь» автор рассказывает о предвоенной жизни одной из пограничных застав на окраине нашей страны.

Трагедия «Алькасар» посвящена героической борьбе с фашизмом, которую вел испанский народ.

В драме «Петр Багратион» во весь рост встает фигура выдающегося русского полководца, ученика Суворова и Кутузова.

«День рождения Терезы» — полное патетики драматическое повествование о героических буднях республики Куба.

Комедия «Украли консула» построена на основе действительных фактов: итальянские студенты украли консула, оставили его заложником и отказались освободить его до тех пор, пока испанские милитаристы не освободят молодого антифашиста.

«Твой дядя Миша» — пьеса о современности, о судьбе человека, прожившего большую, настоящую жизнь.

По этой пьесе в 1967 году в Малом театре был поставлен спектакль (есть радиопостановка) с одноименным названием (в главных ролях — В. Хохряков, В. Соломин), а также был снят известный фильм — «Моя судьба» (1973) (в главных ролях — И. Лапиков, Е. Евстигнеев, Е. Киндинов).

---

(Жене.) Открой!

Барабанова (нервно шепчет). Не могу! Не могу…

Людмила медленно встает и шатаясь идет открывать дверь. Возвращается, отступая назад. За ней следом входят четверо вооруженных чекистов. Первым — человек в очках, видно интеллигент; у него высокий лоб, чисто выбритое лицо; кажется застенчивым — это Сабуров. За ним идут трое чекистов, среди них — Ермаков молодой.

Сабуров (останавливаясь в дверях). Разрешите?

Барабанов (не вставая с места). А вы разве спрашиваете разрешения?

Сабуров (развел руками). Элементарная вежливость.

Барабанов (вставая). Когда это было слыхано, чтобы вежливые люди в двенадцать часов ночи барабанили кулаками в дверь чужой квартиры?!

Сабуров. Положение обязывает, Геннадий Александрович!

Барабанов. Вы уверены, что разговариваете сейчас именно с Геннадием Александровичем?

Сабуров. Вы сразу слишком агрессивно нас встречаете…

Чекист (быстро направляется к камину, разглядывает горящие уголья и, не разгребая их, обращается к Сабурову). Только что сожгли какие-то бумаги…

Сабуров. То, что сожжено, — к сожалению, уже не бумага! (Барабанову.) Геннадий Александрович, есть у вас оружие?

Барабанов. Оружие?..

Сабуров. Да, пистолет или… что-нибудь другое…

Барабанов. Пистолет… есть. (Встает, вынимает из ящика стола браунинг, кладет его на стол.)

Сабуров. Мы из ВЧК. (Показывает документы.) Должны произвести у вас обыск. Но чтобы не выворачивать все наизнанку, прошу показать все, что вы сами считаете для нас важным… Короче говоря, оружие… иностранная валюта и золото… документы, бумаги, касающиеся деятельности вашей подпольной организации…

Барабанов (уже спокойно). Никакого оружия больше нет! Никакой валюты нет. Ни о какой подпольной организации я не знаю, и никаких документов и бумаг, компрометирующих меня, как честного гражданина, у меня нет!

Сабуров (указывает рукой на дверь). Тогда прошу проводить нас в спальню.

Барабанов. Пожалуйста. (Идет вперед.)

Барабанова (в отчаянии). Мне можно с мужем?

Сабуров. Женщин прошу остаться здесь.

Сабуров и второй чекист выходят в другую комнату вслед за Барабановым.

Один чекист стоит у письменного стола, не отрывая глаз от Барабановой и Людмилы. В полутени у дверей, стараясь как-нибудь не выдать своего присутствия, стоит молодой Ермаков.

Людмила (совершенно ошеломленная всем происшедшим, только сейчас заметила Ермакова; с удивлением шепчет). Миша?.. (Кричит во весь голос.) Миша! (Бросается к нему.) Миша! Дорогой! (Схватила его за плечи.) Родной! Помоги! Помоги, там отец!.. (Указывает рукой в сторону спальни.) Как я боюсь! Как мне страшно! (Вдруг опомнившись, шепотом.) Почему ты здесь?.. (Громче.) Миша, почему ты здесь?..

Ермаков молодой. Люда, выслушай меня… Людмила. Нет, не может быть! Как ты мог прийти к нам?.. Почему ты здесь?.. (Вдруг размахивается и отпускает Ермакову сильную, звонкую пощечину.) Ермаков молодой. Люда! Я все объясню… Людмила (кричит во весь голос). Подлец! Негодяй! Вор! (Кидается к матери, указывает на Ермакова.) Вот кто донес на отца! Вот кто оклеветал нас! Доносчик! Подлец! Вот почему он подружился со мной! Прикидывался влюбленным!.. Дура! Дура! Дура! (Бьет себя кулаком по лбу.) Я одна во всем виновата! Только я! Я погубила отца!

Барабанова. Людмила, опомнись!

Людмила. Да, мама! Я погубила отца! Тебя! Себя! Горшковых! Я ему все рассказывала!.. Вот он, мой любовник! Мой любовник! Муж!..

Барабанова. Замолчи! Как тебе не стыдно! Людмила (кричит). Мне уже ничего не стыдно! Ничего не стыдно! Вот он, мой любовник. Дрянь! Убийца!..

На лестнице раздался выстрел. Все замерли. Из другой комнаты выбегает Сабуров, прислушивается.

Чекист. Это у Горшковых… (Бежит к двери.)

Затемнение

* * *

Тот же двор. Ночь.

Тимофей, ежесекундно прислушиваясь, делает вид, что подметает двор. Роль Тимофея играет тот же актер, который играет старика в очках.

На середине двора стоит Ермаков старый.

Ермаков старый (зрителям, быстро и нервно комментируя события). У нас в доме все — от мала до велика— знают, что происходит сейчас у Барабановых и у Горшковых… Но никто не посмеет выйти из своей квартиры. Только дворник Тимофей — старый шакал, полицейский доносчик и прихлебатель Горшковых — делает вид, будто не интересуется тем, что творится вокруг… Тимофей, Тимофей! Подлая твоя душонка! О чем ты думаешь сейчас?..

Тимофей (останавливается, перестает подметать; как бы отвечает самому себе). О чем я думаю?.. Я думаю про то, как бы всех, всех до единого, кто меня раньше считал своим верным слугой… всех, кого я почитал, боялся и любил всем сердцем… всех, кто бил мне морду, а я, кланяясь, благодарил: «Спасибо, барин!»… всех, кому я служил… кто одаривал меня деньгами… портками… сапогами… поскорей переловили бы! Всех поскорей переловили бы! Перестреляли бы! Перевешали бы… чтобы они не успели про меня никому рассказать! Или… всех большевиков… (перекрестился) этих нехристей… передушили бы и перестреляли бы к чертовой матери! Вот где сейчас мои думы… (Испуганно озирается вокруг, шепчет.) Э-эх, Тимофей, Тимофей! Тяжелая твоя доля!

Во двор вбегает Семен Горшков. Бросается к Тимофею.

Семен (с волнением). Тимофей?.. Там автомобили! К кому?..

Тимофей (хватает Семена за руку). Господин! Беда! Беда, мой барин.

Семен. Что случилось?

Тимофей. К вам, барин. К барину нашему… старшему пришли. Там у вас такое творится… Барин стрелялись… Помешали ему убить себя.

Семен. Отец стрелялся?..

Тимофей. Слава тебе, господи. (Крестится.) Пока жив и невредим! (Шепотом.) А знаете, кто у них начальником? Кто их привел?.. (Указывает рукой на подвал.) Змееныш… Змееныш Ермаковых!..

Семен. Мишка Ермаков? (Срывается, бежит к дому.)

Тимофей (нагоняет его, хватает за руку). Куда вы, барин? В пекло головой? На виселицу? Навстречу пуле? (Осеняет Семена крестом.) Упаси вас, господи! Идут! Скройтесь, барин… Бегите, а то и вас…

Семен (кричит). Пусти!

Тимофей (с силой обхватывает Семена за плечи). Слышите? Сюда идут! Бегите!..

Семен скрывается в одном из подъездов. Тимофей, словно ничего не случилось, продолжает подметать двор. Восемь чекистов ведут через двор арестованных Горшкова и Барабанова.

Шествие замыкает Ермаков молодой.

Ермаков старый (провожая глазами чекистов). Я знаю… из всех щелей, из всех окон сейчас глядит на меня весь наш дом…

Ермаков молодой отстал от чекистов. Остановился посередине двора, снял фуражку, опустил воротник и, повернувшись, оглядел этажи, как бы стараясь, чтобы все его увидели.

И первый раз я захотел, чтобы все, все узнали в нашем доме, что это я вместе со своими товарищами арестовал злейших врагов революции! В эту ночь я потерял все… Потерял любовь. Семью. Мечту о спокойной жизни. И никогда больше, до самой старости, я не имел ни семьи, ни спокойной жизни…

Тимофей (перестав подметать; подобострастно, молодому Ермакову). Здравствуйте, Михаил Николаевич!

Молодой Ермаков, сердито и презрительно взглянув на Тимофея и не ответив на его приветствие, быстро ушел со двора, догоняя своих товарищей.

(Прищурив глаз, провожает злым взглядом Ермакова молодого.) Сволочь! И твой конец не за горами!.. Помнишь Германа Ковалева? В начальниках ходил… аж стены от страха дрожали! И тебе туда дорога! Господи, ты все знаешь! Все видишь! Окажи милость… (Сложил три пальца, чтобы перекреститься, но вдруг задержал поднятую ко лбу руку; с большим сомнением, как бы спрашивая самого себя.) А может, и бога нет?.. (Задумался, но быстро решился.) Ну… па всякий случай. Не велик труд! (Перекрестился.) Господи, сохрани раба твоего Тимофея в этот черный час! В это смутное время!..