Борис Левин - Юноша

• Название: Юноша
• Автор: Борис Левин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1987

Герои романа Бориса Левина (1899–1940) «Юноша» — Миша Колче, Нина, Александр Праскухин — встречаются и действуют в Москве в начале тридцатых годов, но значительное место в романе занимает изображение маленького провинциального городка в дни Октябрьской революции. В этом городке проходят детство и ранняя юность героев романа, здесь истоки их судеб, отсюда уходят они в большую жизнь.

В книге сохранено стилевое своеобразие автора.

---

Еще странную вещь находила она в себе. Несмотря на то, что она любила Праскухина неизмеримо больше, чем Владыкина, несмотря на то что благодаря Александру она пришла к пониманию всего этого, Нина уж никак не связывала своего участия в этом деле с любовью к Праскухину. Если бы он предал ее, как Владыкин, разлюбил или даже умер, она не могла бы остановиться и не идти в том направлении, которое всем телом, всей кровью ощущала как единственно возможное, правильное и бесспорное. И хотя она в течение этого года стала старше, пьянящее чувство огромного запаса нерастраченных сил молодости радостно кружило ей голову.

Весь день Александр Викторович не забывал о том, что Нина уехала. Он дольше обыкновенного сидел в заводоуправлении. Ходил по баракам, осматривал конюшни. И в конце дня, когда, казалось, уже все сделано, он пошел на комсомольское собрание, хотя собрание было самое обыкновенное и начальнику строительства там нечего было делать. По-моему, сегодня Праскухин придумывал для себя специальные занятия, лишь бы не оставаться одному. Ему не хотелось возвращаться в комнату, где нет Нины.

Поздно ночью он вошел в комнату. Зажег свет. На подушке — Нинин гребешок.

«Как мне грустно без Нины. И зачем она поехала! Как жаль! Надо было ее уговорить, и она бы не поехала. Свободно могла не ехать. Она здесь отдыхала… И какого черта она поехала!.. Не надо было пускать… Вон вы какой, товарищ Праскухин. Вы просто Отелло…»

Александр Викторович иногда сам с собой разговаривал на «вы».

«Нет, в самом деле, зря она поехала. Мне очень грустно без Нины».

Он, одетый, лежал на кровати, курил и думал о Нине…

Праскухин знал, что у него был период подготовки сил перед приходом к полной ясности, что у него тоже был свой, непростой и трудный путь. Но это было давно… На пороге физической молодости… Он застал и полюбил Нину еще не одолевшей до конца этого трудного болезненного роста. Но когда он почувствовал правдивый взгляд ее серых глаз, ее негромкий, как бы думающий голос, он поверил, что она неизбежно придет туда, куда нужно. Он ее очень полюбил, и в этой любви — так же как и в его жадной работе на строительстве, а раньше на фронте, — всегда звучала одна основная ведущая нота. Он хотел всем мозгом, всей волей, всеми мускулами хотел он старое, отжившее заменить новыми, еще не виданными в истории человечества совершенными формами… Да, он, сорокалетний мужчина, с бухгалтерскими усами, всю свою жизнь направил к этой мечте. Какое неточное слово!

Однажды, с трудом пробравшись сквозь черные обледеневшие улицы умирающего города, прославленный мировой писатель вошел в небольшой кабинет к немолодому, утомленному огромной работой человеку. Этот мировой писатель останется в истории литературы как автор гениальных фантастикой и смелостью воображения произведений. Он написал о марсианах, которые, лязгая металлическими суставами, спустились на землю, он писал о людях-великанах, чьи головы скрывались в облаках, о человеке, который сделал невидимым свое тело, и он описал грандиозный город будущего, построенный из невесомого металла и неосязаемого стекла… В рабочем кабинете, с едва скрываемым сожалением разглядывая пожелтевшее лицо небольшого человека в старомодном пиджаке, знаменитый писатель честно поделился своими мыслями относительно близкого печального будущего великой, как он признавался, страны…

Красная Армия отступает под напором более многочисленного и более опытного врага. Заводы онемели в ледяном параличе. Мертвые стены корпусов блещут морозом. Голодные жены рабочих в нетопленых домах своим дыханием согревают детей. Суп из картофельной шелухи — их единственная пища. Железнодорожные артерии перерезаны и застыли в том же леденящем параличе. Люди тысячами падают на улицах, в вокзалах, учреждениях, в этом жестоком морозе, сгорая в тифозном пламени. Невспаханные земли, обледенелые поля на десятки тысяч миль подтверждают близкую неминуемую гибель. Их бедные хозяева черными, потрескавшимися от холода руками тщетно ищут в бесплодной почве прошлогодних семян. Льдяная мгла спустилась над величайшей страной, багровея в закате.

Человек в старомодном пиджаке внимательно рассматривал гостя. Он не прерывал его ни одним словом. Он добросовестно и терпеливо выслушал все то, что имел сообщить ему знаменитый гость. В свою очередь он негромко сказал, что все же не может согласиться с предсказаниями своего собеседника. И к великому изумлению гениального фантаста, стал излагать план грандиозного переворота замерзшей, нищей страны. Этот «неисправимый прожектёр» осмеливался даже называть сроки и указывать главнейшие магистрали, по которым польется сверкающее электричество.

Великий романист недоумевал, снисходительно соболезновал и слегка негодовал, наблюдая этот «ничем не оправданный припадок странного заболевания». И его удовлетворяло только одно — что его писательский багаж пополнился еще одним совершенно неизведанным и загадочным психологическим наблюдением. Впоследствии он поделился с читателями соображениями по этому поводу. Великий и дерзкий фантаст с покровительственным добродушием поиронизировал над тем, кого определил словами «мечтатель из Кремля».

Неизвестно, как определил его «неисправимый прожектёр», «беспочвенный мечтатель», но в указанные сроки в указанных точках страны вспыхнули первым светом электростанции. Они вспыхнули, чтоб не погасать, чтоб число их множилось, и количеством своим они обгоняли родину великого, благополучного романиста, чтоб черные руки пахаря заменила стальная машина, чтоб гуще и пышней золотыми перьями заколосились оттаявшие поля, чтоб во всех концах страны выросли из осязаемого стекла и весомого металла гиганты лучшей в мире индустрии… И для того это было, чтоб в каждый дом рабочего и колхозника вошли, наравне с электричеством и хлебом, мысли Маркса, Ленина, Сталина, лучшие писатели, поэты и композиторы земли… физика, философия, математика… Все то, что раньше казалось неимоверно трудным, станет просто, как распахнуть окно…

«Распахнуть окно, распахнуть окно. Зачем распахнуть окно? И при чем тут Уэльс?.. Я не знаю… Мне очень грустно. Боже мой, как мне грустно без Нины!.. Распахнуть окно, распахнуть окно…».

Праскухин вскочил. «Распахнуть окно, распахнуть окно», — передразнил он самого себя. Подошел к окну и изо всей силы, злобно распахнул окно. В черном небе — звездная дрожь. Кто-то грустно пел:

Глаза вы серые, большие,
Зачем я полюбила вас.
А вы изменчивы такие…

Александр улыбнулся. Осторожно закрыл окно. Потушил свет и лег спать.

— Завтра встану пораньше, — сказал он, вздохнув.

Так говорит вузовец накануне экзамена. Так говорят накануне сражения. Так говорят, когда впереди — тяжелый трудовой день.

— Завтра встану пораньше.

Примечания

1

Здесь и далее разрядка заменена болдом (прим. верстальщика).

2

Праскухин прихвастнул. Он не любил этих штучек. Александр чаще всего носил гимнастерку, а если надевал галстук, то рубашку с пришитым воротничком.