Эван Райт - Поколение убийц (Generation Kill)

• Название: Поколение убийц (Generation Kill)
• Автор: Эван Райт
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2004

Книга «Generation Kill» (Поколение убийц) написана в 2004 году корреспондентом журнала «Rolling Stone» журналистом Эваном Райтом (Evan Alan Wright) как хроника своего опыта в качестве приданного репортера с 1-м разведывательным батальоном морской пехоты Соединенных Штатов в течение вторжения в Ирак в 2003 году (операция «Свобода Ирака»). Первоначально вышла в виде трех публикаций в журнале «Rolling Stone» под заголовком «The Killer Elite». В 2008 в США каналом НВО по книге снят одноименный мини сериал.

Книга повествует о первых днях Иракской войны (вторжения США в Ирак в марте 2003 года). В основе сюжета — вторжение в Ирак глазами бойцов 1-го разведывательного батальона Корпуса морской пехоты США. 1-й экспедиционный корпус вошёл в Ирак со стороны Кувейта и пробирался к Багдаду через центр страны — непосредственно по Междуречью. По ходу вторжения морпехам приходится иметь дело с нехваткой продовольствия и боеприпасов, некомпетентностью командования, отсутствием чёткой стратегии и ясной тактики ведения боя и прочими неприятными ситуациями, а также «тяготами и лишениями» воинской службы.

---

С каждой воздушной атакой, группы разведбатальона продвигаются дальше в пламя и дым, охотясь на бегущих вражеских бойцов. Единственные люди, которых встречает группа Колберта — это перепуганные селяне — полдюжины мужчин и одна маленькая, охваченная ужасом девочка, которая прячется в окопе, в то время как их дома, поля и подпорки под виноградник горят в результате штурма Кобры. Мужчины, которые боятся за свою жизнь, кричат: «Нет Саддаму! Нет Саддаму!» — когда приближается группа Колберта, с наставленным на них оружием. После того как Колберт и Фик хлопают мужчин по плечу, чтобы заверить их в том, что их не казнят, деревенский старейшина начинает рыдать, хватает лицо Фика в ладони и покрывает его поцелуями.

Тем временем, сержант Эрик Кочер во главе группы из третьего взвода роты Браво осуществляет прочесывание на ближайшем поле, где сталкивается с другой группой морпехов из резервного подразделения разведки. Около шести резервистов окружают мертвого вражеского бойца — молодого мужчину в окопе, который лежит в луже собственной крови, все еще сжимая свой АК. Пока они размышляют над трупом, Кочер — очевидно, единственный, кто все еще смотрит по сторонам, — замечает живого иракца, который вооружен и прячется в траншее рядом.

Когда Кочер подает резервистам сигнал, что прямо среди них находится живой иракец, все как один наставляют свое оружие на мужчину и кричат ему, чтоб он встал и бросил оружие. С момента сражения в Ан-Насирии неделю назад, где иракцы атаковали и убивали морпехов, заманивая их в засады, притворяясь, будто сдаются в плен, захват врагов в плен стал очень напряженным делом. Один из морпехов-резервистов на месте событий — первый сержант Роберт Коттл, тридцатисемилетний инструктор штурмовой группы SWAT из лос-анджелесского отдела полиции — достает пару наручников на застежке — это такая сверхпрочная версия пластмассовой ленты, которой завязывают мешки для мусора, — и связывает руки иракца за спиной.

Коттл так туго затягивает эти наручники на запястьях пленного, что позже у него на руках появляются фиолетовые полосы от подкожного кровоизлияния до самых плеч. Пленный — доброволец Республиканской гвардии невысокого звания лет под пятьдесят. Он имеет лишний вес, одет в гражданскую одежду — майку и грязные брюки — и носит свисающие усы в стиле Саддама. Кажется, он настолько потерял форму, что не смог бы работать и таксистом в час пик. Окруженный морпехами, мужчина начинает выть и плакать. Теперь им занимается Кочер. Кочеру двадцать три, он — бодибилдер-любитель и служил вместе с Колбертом в Афганистане. Ему свойственны проявления тихой агрессии, и он любит быть главным. Он передает свою винтовку другому морпеху, надевает резиновые перчатки и достает 9‑мм Беретту. Он швыряет иракца на землю, приставляет пистолет к его голове и орет: «Только двинься, и я снесу твою башку на хрен!» По словам Кочера, через несколько минут резервист Коттл пожал ему руку, поблагодарил его за то, что он заметил иракца, и сказал: «Вероятно, ты только что спас нам жизнь».

Кочер ведет иракца тридцать метров по шоссе и снова сбивает его с ног. Но ничто не предвещает беду, пока на месте событий не появляется Капитан Америка. По рассказам большинства, Капитан Америка приблизился к пленному, который лежал вниз лицом, крича и размахивая штыком. Иракец заплакал и стал умолять не убивать его. По словам нескольких присутствовавших там морпехов, Капитан Америка начал колоть пленного штыком и глумиться над ним, угрожая перерезать ему горло.

Капитану Америке тридцать один и он женат. Он говорит, что никому не угрожал. «Я просто приказал парню заткнуться на хрен», — рассказывает он позже. Он также говорит, что никогда не колол иракца штыком. Он утверждает, что держал штык в руках исключительно потому, что «когда подходишь к врагу вплотную, это самый лучший способ с ним сладить, не прибегая к стрельбе».

По словам Кочера, он волновался, что ситуация вышла из-под контроля. Он приказал одному из морпехов в своей группе — двадцатидвухлетнему капралу Дэну Рэдману — охранять пленного. Рэдман наступил ботинком на шею иракца и наставил на него автомат М‑4. «Мы пытались разрядить ситуацию, — говорит Рэдман. — Я не пинал его и не бил. Черт побери, мы просто хотели убрать оттуда Капитана Америку».

На следующий день сержант Коттл — резервист, который сначала пожал Кочеру руку и поблагодарил его, — подал отчет, обвиняя Кочера, Рэдмана и Капитана Америку в грубом обращении с пленным. Позже Коттл говорит мне: «Мне жаль рядовых. Проблема была вовсе не в них. Проблема была в офицере». Один из резервистов-сослуживцев Коттла, старший рядовой, который тоже был свидетелем событий, говорит: «Из того, что я видел — этот офицер ненормальный. С ним что-то не в порядке». Капитан Америка отрицает любую провинность. Он думает, что его обвинители просто недостаточно знакомы с реалиями зоны боевых действий. «В тот день они увидели зверя и не знали, как с ним обращаться, — говорит Капитан Америка позже. — С пленным обращались, как положено, пусть даже им не понравилось, как это выглядело».

Моя первая встреча с вражеским военнопленным происходит у заднего отсека Хамви лейтенанта Фика, спустя час после инцидента. Время вечернее, и второй взвод роты Браво обустраивает блокпост с южной стороны Бакубаха. Пленный ерзает на платформе джипа, только теперь на его голову надет мешок. Несколько морпехов собрались вокруг и глумятся над ним. «А что бы ты с нами сделал, если бы взял нас в плен?» — говорит, набычившись, девятнадцатилетний морпех.

Подходит Фик. «Эй, только не надо военных преступлений в багажнике моего грузовика». Он бросает эти слова легкомысленно. Он еще понятия не имеет о возникших разногласиях вокруг захвата пленного. «Развяжите его и дайте ему воды».

Когда морпехи срезают с мужчины наручники на застежке, они видят, что его руки опухли и покраснели. Сердитый девятнадцатилетний морпех дает ему бутылку воды и кекс из сухого пайка. Пленный утирает слезы, секунду подозрительно смотрит на подношение, а затем с жадностью начинает есть.

«То, что мы даем тебе пожрать, вовсе не означает, что я перестал тебя ненавидеть, — говорит молодой морпех. — Я ненавижу тебя. Слышишь?»

Когда я беседую с пленным, я уже наслышан о грубом обращении с ним во время захвата в плен. На нем не видно следов от уколов штыка. Самые худшие следы на его теле — это ужасные синяки от наручников на руках. Он довольно неплохо владеет английским и говорит мне, что его зовут

Ахмед Аль-Хирджи. Время от времени, он хватает себя за плечи и вздрагивает от боли. Несмотря на все его страдания, есть в нем что-то шутовское и одновременно хитрое, как в сержанте Шульце из старого сериала «Герои Хогана». Он пытается убедить меня, что он вовсе не воин. «Вам только кажется, что я солдат», — говорит он. Когда я говорю ему, что его обнаружили в засаде врага с военными документами и заряженной винтовкой, в конце концов, он признает, пожимая плечами и поглаживая свои усы в стиле Саддама: «Я очень мелкий солдат».

Аль-Хирджи рассказывает, что ему сорок семь, у него двое сыновей и пять дочерей. Он утверждает, что раньше был сапожником и вступил в Республиканскую гвардию совсем недавно. Один из морпехов указывает ему на то, что многие другие иракцы бросили оружие и сбежали. «А ты поджидал нас, чтобы убить, — говорит морпех. — Ты не сложил свое оружие, пока мы не заставили тебя это сделать».

«Это неправда, — протестует Аль-Хирджи. — Я боялся. Если бы я бросил оружие, пришла бы полиция и избила нас». Он говорит, что он и другие люди в его отряде не получали никакой информации о том, что происходит в мире. Их командиры говорили им, что Ирак выигрывает войну. «При Саддаме все молчат, — говорит он. — Если Саддам скажет, мы воюем с Америкой, мы говорим «хорошо». Если скажет, мы не воюем с Америкой, мы говорим «хорошо».

Морпехи, которые так сердились на него секунду назад, теперь подобрели. «Нам тоже нельзя бросать оружие. Он просто делал свою работу». Теперь они улыбаются ему и дают еще один кекс.

Аль-Хирджи не улавливает нового праздничного настроения. Он наклоняется ко мне и шепчет: «Как мне теперь вернуться домой? А что если мой сержант найдет меня?»

Примерно полчаса назад по BBC сообщили, что Багдад пал. Я пересказываю ему эти новости.

Он начинает плакать. «Я так счастлив!»

Новости теперь все лучше и лучше. Подходит Фик и говорит Аль-Хирджи, что отвезет его сегодня вечером в Багдад.

«Бесплатно?» — спрашивает он, не в силах поверить своему везению.

На Хамви Колберта мы возвращаемся в темноте в Багдад. Персон заводит песню: «Мамы, не дайте вашим детям превратиться в ковбоев».

«Погоди-ка, приятель!» — кричит Колберт.

После сорока часов без сна, больше половины из которых были проведены в сражении, нервы у всех на пределе, а Персон только что нарушил важнейшее правило Колберта, установленное им как руководителем группы: музыка кантри на этой войне запрещена.