Анатолий Домбровский - Чаша цикуты. Сократ

• Название: Чаша цикуты. Сократ
• Автор: Анатолий Домбровский
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-7632-0412-3

Новый роман известного писателя Анатолия Домбровского посвящён древнегреческому философу Сократу (469— 399 гг. до н. э.), чья жизнь заслуживает такого же внимания, как и его философия.

---

Пришёл Аристон. Он был так похож на своего отца, что Сократ, усмехаясь, подумал, не вернулся ли сам Эвангел, помолодевший чудом лет на тридцать. Поставив на стол тёплый кувшин с вином, он, совсем как отец, спросил, сощурившись:

   — А деньги у тебя есть, старик?

   — Найдутся, — ответил Сократ.

   — Столько, сколько нужно?

   — А сколько нужно? — спросил Сократ.

   — Все, — засмеялся Аристон.

   — Тогда тебе надо быть не продавцом вина, а бандитом, — сказал Сократ. — Или... — он подумал, говорить ли дальше, и сказал: — Или олигархом.

Пришёл Эвангел. Сам налил себе из принесённого сыном кувшина вина и стал жадно пить. Потом, отдышавшись, сказал Сократу:

   — Это на твой счёт.

   — На мой счёт ты можешь нить сколько захочешь, Эвангел. Тем более что расплачиваться с вами я буду деньгами Лисандра.

   — Лисандра? — Аристон переглянулся с отцом. — Ты сказал — Лисандра?

   — Да, да, — подтвердил Сократ. — Я только что встретился с ним на дороге. Он пригласил меня в гости, чтобы я поучил его уму-разуму. За это он мне хорошо заплатит. Скоро у меня будет много денег, Эвангел. Пей.

   — Выходит, что ты Лисандру друг? — спросил Аристон.

   — Выходит, что так.

   — Тогда уходи отсюда! — сказал Аристон, убирая со стола вино. — Пусть Лисандр угощает тебя.

   — Да, пусть Лисандр угощает тебя, — поддержал сына старый Эвангел. — Убирайся отсюда, Сократ! Сейчас же и уходи! Заплати за всё вино и уходи.

   — Ты назвал его Сократом, отец? Этого хвастливого старика ты назвал Сократом? — возмутился Аристон.

   — Но это действительно Сократ, — сказал Эвангел. — Как же мне его ещё называть...

   — Тот самый? — не поверил Аристон.

   — Да, тот самый, — сказал Сократ. — И поставь обратно кувшин, Аристон. Лисандр мне такой же друг, как и тебе. И может быть, только поэтому я пришёл сюда. Однако мне надо согреться, — посмотрел он на кувшин.

   — Прости, Сократ, но ты сам так неудачно пошутил, — извинился Аристон, наливая Сократу вина.

   — Да, ты неудачно пошутил, — сказал Эвангел и поставил под кувшин свою кружку.

Аристон долго не возвращался. Уже и вино кончилось, и Эвангел уснул, свесив голову на грудь. А потом и солнце закатилось. Сократ разбудил Эвангела и попросил зажечь плошку.

   — Чтобы зажечь плошку, нужен огонь, а чтобы добыть огонь, нужно купить огниво, — принялся за старое Эвангел, — а чтобы купить огниво, нужны деньги, а чтобы добыть деньги, надо продать вино...

Когда Эвангел вернулся с зажжённой плошкой, Сократ спросил его:

   — Что же нужно для того, чтобы добыть вино?

   — А об этом сказал Гесиод, — ответил Эвангел, потёр ладонью лоб, опёрся обеими руками о стол и принялся читать стихи:

Вот высоко средь неба уж Сириус стал с Орионом,
Уж начинает Заря розоперстая видеть Арктура:
Режь, о Перс, и домой уноси виноградные гроздья.
Десять дней и ночей непрерывно держи их на солнце,
Дней на пяток после этого в тень положи, на шестой же
Лей уже в бочки дары Диониса, несущего радость[123].

   — Вот и получается, — продолжал Эвангел, — что как только наступит двадцать первый день метагитниона[124], когда Арктур восходит вместе с зарею, так и беги срезать грозди, суши их на солнце, томи их в тени, дави их в бочках — а там уж Дионис сам позаботится, чтобы вино созрело...

   — Прекрасно! — похвалил Эвангела Сократ. — Вот и я прочту тебе стихи, которые сочинил митиленец Алкей:

В глубокодонные чаши,
Хмелю налей — не жалей.
День угасает — не страшно:
В плошках пылает елей.

Слава Семелину сыну[125],
Давшему людям вино!
Чаши, мой друг, опрокинем,
Пусть обнажается дно.

Чаши возьмём голубые
Вина — краснее, чем кровь.
Выпьем, пока молодые,
За Диониса! И вновь![126]

В тёмном коридорчике, соединявшем комнату Эвангела с лавкой, кто-то ударил в ладоши.

   — Ай да старики! — сказал Аристон, входя. — Выпили всё вино и читают друг другу стихи. Правду говорят, что вино возвращает старикам молодость. Слава Вакху! Знакомьтесь!

   — Слава Вакху! — сказал человек, пришедший вместе с Аристоном. — Хайре, Сократ! Хайре, Эвангел!

   — Друг Фрасибула, — представил Аристон вошедшего и добавил, обращаясь к Сократу: — Тот, кого ты ждёшь. Его зовут Леосфен.

   — Хайре, Леосфен, — сказал Сократ. — Здоров ли Фрасибул?

   — Фрасибул шлёт тебе привет, — ответил Леосфен, садясь к столу. Табурет под ним заскрипел, а тонкая столешница под его локтями прогнулась — так огромен был Леосфен. Сократ порадовался тому, что у старого славного флотоводца Фрасибула есть такой сильный человек, который кулаком уложит, пожалуй, и быка.

Аристон увёл отца, и Сократ остался с Леосфеном наедине.

   — Скоро ли? — спросил Сократ.

   — Да, скоро, — ответил Леосфен. — Как только Лисандр уйдёт из Пирея. А это произойдёт со дня на день — флот уже готов к отплытию.

   — Но в Афинах остаётся сторожевой отряд Каллибия.

   — Каллибия я убью сам, — сказал Леосфен, помрачнев. — Я должен отомстить ему за смерть моего друга Автолика.

Каллибий, командир спартанцев, разместившихся на Акрополе, откуда они могли обозревать все Афины, был виновен в смерти знаменитого атлета Автолика лишь косвенно: однажды, проходя мимо Автолика, он замахнулся на него палкой из-за того, что тот не уступил ему дорогу. Тогда взбешённый Автолик схватил Каллибия за ноги и отбросил, как отбрасывают бревно. Каллибий не решился вступать с Автоликом в поединок, но пожаловался на него Критию. Критий в угоду Каллибию приказал казнить Автолика.

Сократ рассказал об этом Леосфену.

   — Тогда и Крития, — сказал Леосфен. — Никому не будет пощады.

Флотоводец Фрасибул собирал войско в соседней с Аттикой Бестии, в Фивах. Фиванцы в ответ на постановление Лакедемона, по которому все афиняне, жившие в Ионии и на других островах, изгонялись оттуда спартанцами и возвращались в порабощённые Афины, открыли для беглецов все свои города и дали им приют. Фрасибул сказал, что это решение фиванцев достойно подвигов Геракла, так как является истинно эллинским и человечным. Они помогли Фрасибулу вооружить беглых афинян и создать сильное войско, которое теперь готово было выступить против спартанцев и олигархов ради освобождения Афин.

   — Что велел передать мне Фрасибул? — спросил Леосфена Сократ.

   — Он велел тебе не молчать. Пусть твоими словами заговорит парод. Он сказал, что ты знаешь, какими должны быть эти слова.

   — Да, я знаю, — сказал Сократ. — Эти слова должны лишить олигархов сна, посеять среди них страх и предчувствие возмездия. Народ должен смеяться.

Сократ вернулся в Афины утром. Пройдя через Дипилонские ворота, он свернул к портику Зевса Элевтерия, где было уже многолюдно, и остановился послушать оратора, который говорил со ступеней портика, бестолково размахивая руками, будто отбивался от пчёл. Сократ не знал этого человека; вероятно, он был из новых, из тех, кому олигархи не затыкали рот, так как в их речах не было ничего такого, что могло бы повредить олигархам. Этот же славил их и спартанцев.

   — Знаменитый поэт и многознающий философ Критий, — кричал оратор, — сказал, что истинная свобода — это свобода от глупостей черни. Только мудрые могут указать свободным гражданам истинный путь, а мудрость рождается не в винных погребах, где собираются красноносые болтуны, промотавшие своё добро пропойцы и бездельники, не там, где льётся вино, а там, где льётся беседа достойных и многоопытных мужей… На Пниксе, истоптанном ногами и копытами, не растут цветы истины. Они расцветают в храмах раздумья. К союзу Афин и Спарты пас призывали Перикл и флотоводец Никий. И вот мы в этом союзе. Мы добились его не силой оружия, а разумом...

Сократ протиснулся к оратору и, дождавшись паузы, спросил:

   — Когда осёл видит свой собственный хвост?

Это была детская загадка, ответ на которую знали все.

   — Когда отгоняет хвостом мух, — ответил оратор. — А дурак видит собственную глупость, когда задаёт дурацкие вопросы.

Сократ засмеялся вместе со всеми. Многие узнали его и стали требовать, чтобы он спросил оратора ещё о чём-нибудь — для потехи.

   — А когда осёл кричит? — спросил Сократ, повинуясь толпе. Это был вопрос из тех, что задают друг другу дети, чтобы посмеяться.

   — Осёл кричит, когда умный молчит! — ответил оратор, не догадываясь о подвохе, и потребовал, обращаясь к народу: — Скажите этому глупцу, пусть отойдёт от меня и даст мне закончить речь. Вы же видите, что это один из тех красноносых бездельников, о которых сказал Критий. Вот вам пример, как велика их мудрость. Ничего, кроме детских глупостей, в их голове не задержалось. Отойди! — замахал он на Сократа руками. — Отойди, тебе говорят! Ты что — глухой? Пойди и проспись! От тебя разит вином! Не таращи глаза! Ну, уходи!