Николай Новосёлов - Опаленные войной

• Название: Опаленные войной
• Автор: Николай Новосёлов
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1971

По-разному сложилась литературные судьбы у авторов этой книги. Писатели Михаил Аношкин («Партизанские разведчики») и Петр Смычагин («В Данциге») авторы не одной книги.

Николай Новоселов («Я подниму горсть пепла») только становится на литературный путь, а для Леонида Хомутова («Роковой» командир» ) эта первая публикация в печати.

Но все они прошли суровую школу войны. То, кто ими увидено, пережито, нашло отражение в произведениях, вошедших в этот сборник.

---

Водитель вздохнул.

— Борьке худо. Борьке отдохнуть надо.

— И не тревожь Борьку, не тревожь!

— Спасибо тебе.

Старик сходил за хлебом и медом. Подошел неслышно. Сергей сидел у изголовья друга. Тот тихо говорил. Прислушался дед: не о ратных ли подвигах своих говорят танкисты?

— …Сказать тебе, что небо сегодня особенное? Нет… Обыкновенное небо.

— Пахнет цветами. Где-то рядом много цветов.

— Шиповник рядом. Обыкновенный шиповник.

— А, шиповник… Вечерняя зорька с какой стороны?

— Сейчас — за машиной.

— А я думал, что мы на нее ехали…

Старик подал голос:

— Медку, хлебца отведайте, ребята.

— Давай, отец, давай, — оживился Сергей. Почувствовал в руке ломоть хлеба; струйка меда потекла по ладони. — Я сам. Борьку покорми.

Измайлов от хлеба отказался, но меду немного поел.

Сергей рассказал старику:

— Отбились от своих… Товарищей потеряли. Снарядов нет, бензин на исходе. Вот так-то, отец… Но в общем — порядок…

— Так, так, — нетерпеливо кивал пасечник, полагая, что сейчас услышит главное. Но танкист, затяжно зевая, заключил:

— На всякий случай запомни: у нас полный порядок. Вот и все… Минут через двадцать разбуди нас, отец. Мочи нет…

Он сразу уснул.

А дед разочарованно подумал о том, что так ничего и не узнал о фронте. Может быть, так и полагается на войне… До поры молчать.

Сказал другому:

— Спи и ты. В случае чего — я чуткий. Поспи, парень.

Измайлов, не мигая, смотрел в небо. Отозвался не сразу.

— Спать? Во мне нечему спать… Все болит. А если усну…

Старик думал. Не заметил, как произнес вслух:

— Молодой, поди…

— Я?.. Да не старый…

Дед сейчас испытывал робость, словно не танкисты, а он был молодым и неопытным.

Короткая ночь наступила. Он прислушивался к ней чутко и подозрительно.

Старик сходил в омшаник. Вернулся оттуда, будто собрался в дорогу: в ватнике, с узелком. Вслушался в темноту.

— Чую, машины шумят, — сказал старик Измайлову, который так и не заснул.

В небе вспыхнула ракета. Радист проследил за ней.

— Это к нам. Буди, отец.

Сергей просыпался тяжело, бормотал бессвязное. Очнулся и произнес с сожалением:

— Совсем забыл, что не вижу… Подходят?

— Ракета в нашу сторону… А вот и другая, — слабо отозвался радист.

Земля осветилась. Четко обозначилась тень от машины и стремительно растянулась по полю.

— Кончай ночевать, — спокойно сказал Сергей. Отыскал руками товарища. — Помоги, отец.

Измайлова поместили в машину.

Сергей привлек к себе старика.

— Спасибо, отец. Ты тоже уходи. Убьют.

Пасечник вцепился в руку танкиста.

— Вот что, парень. И я с вами. Разреши!

— Что? Нет, нельзя.

Дед заволновался.

— Не дело говоришь! Сгожусь! — Зашептал: — Худые у тебя глаза-то! Погибает человек…

— Знаю…

— Меня не жалей! Богом прошу!

Сергей осторожно отнял его руку.

— Теперь нет смысла, отец. Прощай.

Из темноты донесся треск мотоциклов. Сергей исчез в машине. Резкий хлопок ракетницы послышался совсем рядом. Слепящий шар описал над пасекой дугу и пропал в лесу. Старик упал. И вовремя: автоматные очереди хлестнули сразу с двух сторон.

Заглушая все, заработал мотор, и танк пропал в темноте.

Старик затаился в шиповнике. Враги остановились совсем близко и могли бы обнаружить его, если бы свет синеватых фар падал в его сторону.

Гитлеровцы делали передышку. Закурив, возбужденные переговаривались. Он чувствовал даже запах — тошнотворную смесь одеколона и нечистого тела.

Старик уже подумал, что и на этот раз пасеку миновала беда: побросав окурки, вороги стали расходиться к мотоциклам. Но в этот момент появился из темноты один с приспущенными штанами, крикнул что-то веселое и показал в сторону омшаника.

Раздался выстрел. Ракета брызнула искрами на крыше омшаника, зарылась в соломенной кровле, и в следующий миг пасека озарилась жадным пламенем.

Проезжая мимо, оккупанты с равнодушным оскалом щурились на огонь, и лица их багровели.

8

— Если бы ты видел мое лицо! Меня бы теперь никто не узнал. Помнишь, как обгорел капитан Стрельников? У меня хуже…

— Ты молодец, Борька.

— Оно отвратительно. Если бы шрамы, а то…

Измайлов полулежит на крепких руках товарища. У самого уха мерно бьется сердце Сергея.

Тишина. Измайлов молчит очень долго, и Сергей тревожно прислушивается к его слабому дыханию.

Измайлов вспоминает письмо — то самое, что получил последний раз.

«Сынок!

Я знаю, что тебе недосуг писать. Только жду и жду от тебя весточки. Трудно, сыночек, долго ждать, потому что по нынешним временам это худой знак. А причина-то, может, только в том, что письмо твое затерялось.

Ты уж постарайся, пиши. Работаю я теперь на заводе и дома почти не бываю…»

В забытьи Измайлов все переживает заново. Стонет от досады на себя, от безграничной жалости к матери: нет, не затерялись его письма за последний месяц.

Но вот уже что-то новое перед глазами.

…Наступает полдень. Он спешит по старой тихой улице. Серые ветхие домики чем-то напоминают добрые старушечьи лица. Во дворах рослые тополя, заросли сирени.

Вот и родной дом. Перед окнами — волейбольная площадка. Здесь дотемна ребята и девчонки из соседней школы колотили мяч.

Измайлов волнуется. В нерешительности останавливается около окна, осторожно стучит. Во дворе слышатся торопливые шаги, и в калитке появляется мать, старенькая и совсем спокойная. Конечно, в загорелом парне с темными усами и медалями на груди не сразу узнает она сына…

— Я так и не успел ответить матери…

9

В танк проникает тонкий луч света.

— Уже утро?

— Утро?.. Не знаю.

— Солнышко…

— Значит, утро.

— Вот и еще день… Они, конечно, не забыли о нас… Теперь расстреляют в упор.

— Нет. Хотят взять живьем.

Измайлов слабо пошевелился.

— Нас? Не-ет, Сережа, не возьмут… Приподними меня.

— Ты лежи.

— Приподними.

— Отдохнул? — с надеждой спросил Сергей и осторожно усадил товарища. — Давно тебя жду. Действуй, Боря… Ну, что ты там видишь?

В смотровую щель Измайлов увидел большое вспаханное поле, залитые солнцем березовые перелески, по-утреннему голубое небо — и это было все, что он увидел в последний раз.

А Сергей спрашивал:

— Не тяни, Борька! Что видишь?

И после страшной догадки — спрашивал. Потом дотянулся до поникшего тела друга, привлек его к себе и не услышал биения сердца.

Решение пришло сразу. Стал обшаривать машину, складывая в кучу все, что могло гореть. Достал из кармана спички.

Но в последний момент раздумал.

Перед утром невдалеке слышал он подозрительный шум. Значит, враг затаился рядом. Тогда он еще дрогнет напоследок!

Ожил мотор. Машина дернулась с места, но в тот же миг страшный удар потряс танк. И оттого что наступила невероятная тишина, Сергей подумал, что умирает.

10

В какой-то русской деревне обер-лейтенант Лемм видел, как солдат выстрелил собаке в голову. Долго вместе с солдатом наблюдал, как собака беззвучно вертелась на месте. Потом жалел об этом: смертельная агония животного часто снилась. А на войне редкий сон был добрым знаком.

Вот и сейчас он вспомнил виденное: русский танк, потеряв гусеницу, кружил и кружил на месте. Было страшно и хотелось уйти. И смертный час у русских грозен, как возмездие.

Когда стало известно, что советский танк, видимо, надолго остановился (это было за полночь), обер-лейтенант распорядился срочно и бесшумно подтянуть к нему противотанковые орудия и взвод автоматчиков. Старый полковник напутствовал:

— Итак, ваша судьба — в ваших руках. К этому мне нечего добавить.

С рассветом Лемм был на месте.

Танк стоял безмолвный и загадочный. В сотне шагов от него в молодом березняке притаились орудия, окопались автоматчики. Тут же оказались полевые жандармы.

Артиллерийский офицер доложил, что орудия нацелены и одного залпа будет достаточно.

— Боюсь, что в этом тоже есть риск, — устало сказал Лемм. Улыбнулся недоумению артиллериста. — Риск попасть в смешное положение. Может случиться, что мы расстреляем свой трофей. Подождем.

— Как угодно.

Время тянулось долго. Артиллерийский офицер нервничал. Он был убежден, что русские в танке спят, и еще неизвестно, что может случиться, когда они проснутся… Лемм ничего не предполагал. Он помнил свой печальный урок.

Да, танк проснулся. Не у одного Лемма заныло в груди, когда загудели его глушители. С надрывом, забыв, что рядом стоит старший, выкрикнул команду артиллерийский офицер. Грянул залп.

И танк закружил.

…Солдаты молчали. На лицах вместе со страхом проглядывало тупое любопытство.