Александр Богданов - Непокорные

• Название: Непокорные
• Автор: Александр Богданов
• Жанр: Историческая проза

«Непокорные» это роман-эпопея, охватывающий 45 лет русской истории начала прошлого века. Напуганная внезапно налетевшей революцией, петроградская семья Кравцовых переезжает на свою дачу в Финляндии, рассчитывая там переждать смуту. Но большевики никак не уходят, беспорядок на родине никак не улегается и 5 лет спустя Кравцовы в поисках лучшей доли перекочевывают в Германию. Веймарская республика ошеломляет их гиперинфляцией, декаденством и безработицей, но трудолюбивые Кравцовы успешно устраивают свою судьбу. Проходят годы, некоторые из них «онемечиваются» до такой степени, что присоединяются к нацисткому движению. Наступившую Вторую мировую войну молодая поросль Кравцовых встречает с противоречивыми чувствами — кто-то из них симпатизирует Гитлеру, а кто-то нет. В центре повествования находится фигура Сергея Кравцова — одаренного и прекраснодушного идеалиста, втянутого в гитлеровский вермахт. Геолог по профессии, он послан на Pусский Cевер, где еще с 1914 года тайно хозяйничают немцы. С кайзеровских времен там на полярных островах и архипелагах действуют военно-морские базы, ведутся исследования Арктики и на пользу рейха добывается руда. Сергей не согласен с этим и начинает борьбу. Один против Гитлера и против Сталина… Примечание автора: На фотографии на website запечатлены прообразы героев моего романа — первая русская диаспора — уцелевшие белогвардейцы. Встречу членов РОВС в Германии в 1941 году возглавляет ген. А. А. фон Лампе, легендарный борец против советской власти. Позже фото этой встречи было выслано в форме почтовой открытки всем ее участникам. По моей просьбе отпрыск одного из моих престарелых друзей любезно снабдил меня копией этого редкого документа. События, изложенные в романе, могут кому-то показаться невероятными, такие как попытка спасения царской семьи, полет Фау -3 или покушение на Сталина; нет доказательств, что они не случились, как нет прямых доказательств, что приведенное ниже никогда не имело места. Свидетелей тому не осталось и до самой смерти голоса их были приглушены и смутны.

---

Pодная сестра Натальи Зинаида Андреевна была ей верной опорой, с раннего детства заступаясь за нее в спорах и конфликтах. Вышла замуж Зина за Фридриха Зиглера, петербуржца и «василеостровского немца», сына мастерового. Сто лет род Зиглеров врастал в русскую землю — были они ремесленники и рабочие, всегда трудолюбивые и органически честные, но малоучки; в этот раз сумел отец Фридриха собрать денег и послать своего сына в реальное училище. Когда в 1914 году вспыхнула мировая война, Фридрих, выросший в традициях русской культуры, не представляя себе другого пути как защиту отечества, поступил в Павловское пехотное училище. По окончании был послал на турецкий фронт. Воевал честно, был ранен и награжден Георгиевским крестом.

Павел же, призванный в армию резервистом второго разряда, сильно возмущался на царя. «Я свое отслужил!» тряс он кулаком на проводах. В 1915 году он попал в переделку под Перемышлем, чуть не погиб, но обладая счастливой способностью выходить сухим из воды, уцелел. Писал он жене редко и скупо и все общими фразами, а потом и совсем прекратил, однако дошло до нее, что весной 1917 года его избрали в совет солдатских депутатов и он, снабженный мандатом, едет в Петроградский совет за директивами. Уставшее от тягот и лишений население воюющих империй оцепенело в холоде и нищете, фронты застыли, войска маялись в окопах, а массы ворчали и негодовали на свои правительства. Трупным запахом революций потянуло в Европе.

Грозные события, разворачивающиеся вокруг не пугали Наталью Андреевну. Она не замечала ни забастовок, ни нехваток продовольствия, ни роста цен. Более всего Наталья Андреевна мучилась от неизвестности, тревоги и одиночества; ни девка, ни вдова и ни мужняя жена. Она была настолько поглощена собственными заботами и тяготами, что окружающее оставляла без внимания. Мать ее десять лет назад перешла в мир иной и сестра стала для нее единственной утешительницей, которой Наталья открывала свою душу. Она изливала Зинаиде жалобы на злосчастную судьбу и плохих советчиц. «Вот же Пашка каким подлецом оказался,» сетовала она за самоваром. «Бросил меня молодицу пригожую одну — одинешеньку век доживать.» Наталья Андреевна закручинилась и утерла шелковым рукавом свои жемчужные слезки. «Ничего, может образумится и вернется он к тебе, ты ведь вон какая из себя видная; у мужского полу такое бывает,» попыталась подбодрить ее Зинаида, которая была полной противоположностью своей сестре: высокая и поджарая, черноглазая и темноволосая, подвижная как ртуть, она следовала моде лишь затем, чтобы быть как все. Она передала сестре блюдо с пряниками и продолжала. «Побесится кобель, побесится, бока ему пообломают и приползет, как миленький, к ноженькам твоим прощения вымаливать.» «Но он же на войне, какие там женщины,» вступилась за мужа Наталья Андреевна. «Действительно,» задумалась ее сестра. «Там кроме грязи и вшей ничего нет, зато убивают много.» Подруги замолчали, заканчивая по третьей чашке чая. «Большевиком он стал — это хуже всего,» Наталья зачерпнула себе из фарфорового блюдечка немного клубничного варенья. «Почему же хуже?» «Бузу разводят они — вот почему.» Она остро взглянула на Зинаиду. «Ну а твой — то как?» спросила oна после длительного молчанья. «Мой не сдурел. Его против-царя — книжечками не собьешь. Он сам думает. Рассудительный. Каждую копейку в семью несет. И я ему помогаю. Душа в душу живем.» «Повезло тебе, Зинка, а ведь мой прохвост невесть что еще отчебучит; только держись.» Наталья завистливо вздохнула и обвела глазами скромное великолепие квартиры Зиглеров. Столовая, в которой они находились, была обставлена в традициях мелкой буржуазии тех лет — прямоугольный обеденный стол под белой скатертью, стулья и кушетки с бархатными сиденьями, вычурный буфет и сервировочный столик, пейзажи в золоченых рамах на стенах. С высокого беленого потолка с лепным карнизом свисала витиеватая люстра. Тяжелые темнокрасные гардины с пышными складками и бахромой обрамляли два больших окна. Совсем недавно выбились Зиглеры из нужды и стали людьми со средствами — сказывались согласие в семье, бережливость и расчетливость — помимо этой квартиры у них появилась небольшая земельная собственность в Финляндии, на которой помещался трехэтажный дом — теремок в сосновом лесу. Туда — то ранней осенью 1917 года, Фридрих, встревоженный растущей анархией в столице, предусмотрительно отправил свою жену, детей и престарелую мать. Наталья Андреевна с Сережей приняли приглашение сестры и последовали за ними. Самого Фридриха задержали в Петрограде неотложные дела.

Глава 2. Фридрих

Ночью начался сильный дождь и слышно было как его частые капли били о крышу и стены их дома. К утру ливень утих, успокоилось, прояснилось и сквозь прорехи в облаках щедро брызнуло солнце. Вода в озерах посветлела и стала казаться бирюзовой, бусинки влаги усыпавшие хвойный лес дружно засверкали как россыпи драгоценных камней и воздух стал свеж, легок и чист, каким никогда не бывает в больших городах. Чемоданы, баулы, корзинки, которые они привезли вчера из Петрограда были брошены нераспакованными на застекленной террасе и уставшие путешественники, доставленные на двух извозчиках с железнодорожной станции, еще крепко спали. Стараясь незаметно ступать, Вуокко, приземистая женщина средних лет — приходящая прислуга из соседней деревни — растопила печь и стала собирать завтрак на столе. Ходики на стене уже пробили десять, когда в спальне под островерхой крышей пробудились дети. Сережа первым соскочил с кроватки и, как был в трусах и маечке, громко стуча голыми пятками по окрашенному охрой полу подбежал к окошку, разглядывая незамутненную, блестящую гладь озера. Толстые и необъятные стволы елей и пихт, тесно сгрудившиеся на плоских берегах отражались в его зеркальной поверхности. Из-за круглого острова выплыла, кренясь на повороте и распугивая уток, маленькая лодка. В ней было двое — один на веслах, другой с удочкой в руке. Широко размахнувшись, мужчина закинул блесну с поплавком, прикрепленными к тонкой леске, и замер в предвкушении своего рыбацкого счастья. Ожидание было недолгим, через минуту поплавок задрожал и дернулся вниз; рыбак выдернул удочку из воды. На крючке трепыхалась серебряная рыбешка. «Зачем она ему?» спросила неслышно подошедшая сзади Аня, пятилетняя сестра Бориса. Коротенькая, одетая в белую ночную рубашку, она выглядила смешным карапузом. «Они будут ее есть,» авторитетно заявил Борис. Он, сидя в своей кроватке, потягивался и зевал. «Как есть?» Аня всплеснула руками. «Она же живая!» «Не видишь, у них уже целое ведро рыбок?» Сережа указал в окно. «Они их сварят, посолят и будет суп!» «Им их не жалко? Ведь рыбки такие маленькие. Их мама будет плакать.» Расстроенная Аня опустила голову. «Молодец, Анечка,» раздался голос Матильды Францевны, бесшумно вошедшей в комнату. Она была в теплом халате до пят. Ее седые волосы были собраны в пучок, черные глаза под покрасневшими веками смотрели зорко и острый подбородок чуть выдавался вперед. «Всё живое хочет того же, что и ты,» мягкая улыбка озарила ее морщинистое лицо. «Всё живое боится мучений, всё живое боится смерти; не убивай и не причиняй никому страданий,» продолжала поучать бабушка. Дети впитывали каждое ее слово. «А что же нам кушать? Ведь все вокруг нас живое,» возразила тонким голоском Аня, пытаясь постигнуть услышанную мудрость. Она не успела получить ответ. В спаленку одна за другой вошли их мамы. Судя по лучезарному виду им здесь нравилось. Они успели разобрать вещи и сменить свои пеньюары на домашние платья с декором и нарядные кожаные тапочки. «Все встали?» сестры осмотрели своих чад. «Тогда одевайтесь и мигом вниз. Завтрак уже подан.» Зинаида даже не взглянули на мать Фридриха, которую как и большинство снох она недолюбливала. Бабушка взяла Аню за руку, и семья последовали за ними по неширокой, чуть поскрипывающей лестнице. Просторная светлая комната, занимала весь первый этаж. На бревенчатых стенах, покрытых желтым лаком, там и сям висело несколько цветных литографий под стеклом. Высокий посудный шкаф соседствовал бок о бок со светлой березы буфетом. В углу возле полукруглого окна стояло пианино и дюжина венских стульев. Топилась белая кафельная печь. На обширном круглом столе, покрытом узорчатой скатертью семью ждал поздний завтрак. Вуокко прислуживала им. Здесь красовались кувшин с молоком, квадратная буханка ржаного хлеба, масленка полная до краев, кастрюля с пшенной кашей, глубокое блюдо с брусникой и тарелка с нарезанными кусками копченого лосося. Все расселись и начали накладывать еду на тарелки. Служанка достала из печи свежеиспеченный пирог и поставила его перед молодой хозяйкой. «Настоящий финский завтрак,» с восхищением огласила Зинаида. «Не зря мы сюда приехали,» Наталье было трудно говорить с полным ртом. Дети без устали жевали и запивали молоком. «Наголодались они в Петрограде, вот и набросились на съестное,» Матильда Францевна утерла внучке нос салфеткой. «А вот как там наш Фридрих?» на ее глаза навернулись слезы. «Там полиции уже никто не боится и даже днем стреляют.»