Лотар-Гюнтер Буххайм - Крепость

• Название: Крепость
• Автор: Лотар-Гюнтер Буххайм
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997

---

Затем понимаю все без объяснений: часовые в вельботах заскучали и постреляли в кролика. Я готов взорваться от ярости, но должен сдержаться: сейчас нельзя впадать в ярость. Ледяным тоном говорю обоим, которые стреляли:

- Вы будете указаны в моем рапорте. Через тридцать минут по прохождении ворот флотилии.

Наконец мы закончили. Медленно движется перед замком прибрежный кустарник. Далеко висящая ветвь могучего дуба подрезает башенку замка. Впереди возникает скала, и я вижу только часть стены замка. Скала сдвигается глубже в картину. Logonna исчезает.

Теперь могу вздохнуть полной грудью. Боцман кивает мне и широко улыбается.

Хорошо, что всю эту кучу добра возвращаем без потерь! И без шатающихся пьяных пронесем через ворота флотилии. А это сэкономит уйму времени. Внезапно передо мной как наяву встают картины восстания матросов в Киле . Там не хватало только красных знамен. Вместо них веяли на ветру лишь развевающиеся ленточки бескозырок. У моих тридцати бойцов на головах пилотки.

Могу ли я полагаться на этого боцмана? Я едва знаю его. Все бойцы стоят ко мне лицом, их довольно много, и у нескольких из них на лицах отчетливо пламенеют «знамена» коньяка. Скорее всего, эти успели приобщиться к бутылкам в подвале или на пути к лодкам, а у некоторых матросов несколько бутылок выступают сквозь форменку словно грыжи... В конце концов, я же не мог быть всюду одновременно.

Внезапно, как будто бы это было продиктовано мне сверху, у меня созрело решение: Подзываю боцмана и пристально смотрю ему в глаза, пока он не принимает стойку смирно. Затем выжидаю пару секунд и приказываю ему:

- Все бутылки, которые есть на лодке – до последней капли коньяка – выбросить за борт!

Боцман немедленно принимает растерянный вид. Все стоят на лодках, неподвижно, словно завороженные и наблюдают сцену.

- Все же, это – однако, это маркитантские товары! – заикается он.

- ... Господин лейтенант! – добавляю холодно.

- ... маркитантские товары, господин лейтенант.

- Я это знаю. Итак, за борт все маркитантские товары!

И поскольку боцман все еще пристально смотрит на меня, говорю резко:

- У Вас, что, уши заложило?

- Никак нет, господин лейтенант!

- Вы ответственны за то, чтобы на борту больше не осталось ни одной бутылки!

Боцман странным способом корчится.

- И еще, если хоть один из бойцов выпадет из обоймы, Вы будете отвечать за это! Вам это понятно?

- Так точно!

- ... Господин лейтенант!

- Так точно, господин лейтенант!

- Вы что, думаете, я не унюхал «знамен» коньяка?

- Никак нет!

... Господин лейтенант!

- Никак нет, господин лейтенант!

- А я унюхал!

В следующий миг стараюсь закончить разнос – из-за опасности того, что этому ленивому говнюку он мог бы показаться ошибочным.

- Вы доложите мне, когда все исполните!

- Так точно, господин лейтенант!

Боцман пробует даже молодцевато развернуться, но на палубе вельбота это напоминает пантомиму штопора.

Я же иду на нос и демонстративно рассматриваю рейд: небо ухудшилось. Серые облака напоминают своим видом густую овсяную кашу. Солнце видится лишь как несколько более светлое пятно в сером иле облаков.

И хотя по всем признакам будет плохая погода, ветра нет, вода стоит спокойно, не волнуется под большим серым покрывалом. Время от времени слышу шлепки о воду. Скоро могу отличать шумы шлепающихся о воду бутылок от раздающихся вдалеке взрывов. Очевидно, моряки пронесли на борт больше бутылок, чем я думал. Слышу твердый, но тихий голос боцмана отдающего команды и ругань. Но пока остерегусь повернуться и непосредственно наблюдать всю акцию. Только когда наступает тишина, я выпрямляюсь, и тут же подходит, идя как на ходулях, боцман и кратко докладывает, что все выброшено за борт.

Четверть часа не слышно ни одного громкого слова. Затем я останавливаю наш вельбот и приказываю второму вельботу, остановиться и медленно подойти к нашему борту. В лицах бойцов на второй лодке читаю, что у них тоже не все в порядке.

Так, теперь мне надо перебраться на нее и оба вельбота продолжают путь.

На втором вельботе уже первым внимательным взглядом вижу, как впереди, в носовой части под кучей одеял, выделяется угол отполированного ящика.

- Что это у вас там? – спрашиваю маата лодки. – Вон там, под одеялами?

- Это радиоприемник, господин лейтенант.

- Почему Вы разрешили поместить его здесь?

- Я подумал ... я подумал…

- Что Вы подумали? То, что в первую очередь нам необходимо разместить и доставить одеяла и простыни – или нет?

- Это прекрасное радио, я подумал, господин лейтенант.

- У нас что, еще недостаточно радиоприемников во флотилии?

- Никак нет... Так точно, господин лейтенант!

В это мгновение снова просыпается моя интуиция: Я приказываю подать мне этот приемник, и как только высоко поднимается отполированный до яркого блеска большой ящик, мое подозрение подтверждается: Маат, несущий его, держит ящик слишком крепко и бережно широко раскрытыми руками. Я тоже широко расставляю руки, словно зеркальное изображение, чтобы он смог передать мне радио.

Когда маат освобождает свои руки, передавая мне ящик, и он уже у меня между руками, я, как будто не выдержав тяжести, роняю ящик на днище лодки – и тут же отскакивает задняя панель, и из ящика выкатываются одна за другой бутылки коньяка...

Все замирают словно статуи. У одного бойца взгляд бегает между мной и маатом туда-сюда. Я высоко поднимаю корпус ящика и показываю маату: последняя бутылка громыхает, выпадая – и ящик пуст. Больше бутылок нет, но нет и радио.

Вот паразиты! Но, надо признать, придумали это чертовски хорошо. И маат, наверное, участвует в заговоре. Теперь он должен собственноручно уложить вдоль и поперек лежащие на днище лодки бутылки обратно в корпус от радиоприемника и выбросить все за борт. Раздается аккуратный всплеск.

- Вы понесете дисциплинарное наказание! – сообщаю ему. – Рапорт шефу будет подан завтра утром. Вам сообщат время доклада!

И затем снова отдаю ту же команду, что и на первой лодке. Повезло в том, думаю про себя, что все это произошло недалеко от Бреста.

Старик широко улыбается, когда я докладываю о поездке, по возвращении. Ему бы только улыбаться!

- И где же нарушитель?

- Смылся! – сообщаю сухо, как только могу.

Улыбка исчезает. На лице Старика появляется удивленное вопросительное выражение.

- Майер смылся? Что это значит?

- Перебежал!

- Как так: перебежал?

- К бойцам Сопротивления, наверно. Он исчез внезапно, как сквозь землю провалился. Он не просчитал возможность нашего появления... Вот его, своего рода, прощальное письмо.

Старик читает бумажку и еле сдерживает свой гнев. Могу представить, что происходит в его голове.

- В Logonna повсюду просто воняет этим Сопротивлением...

- Ты отдаешь отчет тому, что ты сейчас говоришь? – Старик произносит это медленно, будто с усилием.

- Конечно – то, что нам чертовски повезло, когда мы там были в последний раз, в том окружении...

- Просто не могу себе это представить, – медленно и скупо произносит Старик.

Но на этот раз я удерживаюсь от ответа, хотя, как мне кажется, он сильно его ждет. О своем превышении власти и о нарушении субординации не говорю ни слова. Будь начеку! внушаю себе. Никаких сообщений к рапорту. Я забываю также и про выстрелы по кроликам: Полное отпущение грехов.

ОКРУЖЕНЫ

- Комендант Крепости просит Вас прибыть на совещание на командный пункт, – докладывает адъютант.

Старик выходит в соседнюю комнату. Я слышу, как он звонит и разговаривает с адъютантом. Когда появляется снова, то объявляет:

- Фон Мозель больше не является комендантом Крепости. Теперь это Рамке . Распоряжение из Ставки Фюрера. Поступило радиограммой. Значит, о нас там думают.

Застегивая портупею, он продолжает:

- Я должен выехать немедленно. Рамке приказал вызвать к себе всех командиров и шефов флотилии.

И уже стоя в проеме двери, он оборачивается ко мне и добавляет:

- Тебе лучше остаться здесь. Думаю, я вернусь к обеду.

За столом Старик объявляет:

- Рамке разъяснил, как он представляет себе предстоящую оборону: некое кольцо зоны предполья и затем передний край обороны. Он еще раз подчеркнул, что ВМС не должны получить собственный сектор в кольце обороны. Скорее, мы должны присоединиться к другим подразделениям. Для этого мы передаем около четырехсот человек.

Старик опускает взгляд и начинает есть. Между парой ложек неприправленного густого супа он бормочет так тихо, что только сидящие рядом могут слышать его слова:

- Он, очевидно, не доверяет нам – ну да Бог с ним!

Наконец снова повышает голос:

- Затем началось что-то типа ревизии – значительно не хватает медико-санитарного имущества, врачей и укрытий для медсанчастей. В наличии только неохраняемые лазареты, и это проблема…