Лотар-Гюнтер Буххайм - Крепость

• Название: Крепость
• Автор: Лотар-Гюнтер Буххайм
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997

---

- Вот уж янки удивятся тому, как у нас все выглядит ухоженным и присмотренным, – раз-мышляю вслух. – Думаю, они не позволят придти процветающему хозяйству в упадок!

- Хм… Вы так тоже думаете, господин обер-лейтенант? – бормочет Бартль и поднимает при этом голову.

Я, судя по всему, на правильном пути. А потому далее:

- Ну, а как Вы думаете! Представьте только себе, как они обрадуются, когда получат, нако-нец, нечто свежее на стол после своих консервов, после всех этих сраных Corned Beef, от тру-дов Рихарда Бартля!

Бартль поднимает голову еще выше. Взгляд прикован к моим губам.

Признание, вот что является для Бартля его жизненным эликсиром, и не важно, откуда оно придет.

Бартль Великий! Рекультиватор, арендатор, землемер. Бартль, разбивающий скалу, как Мои-сей и добывающий из нее воду. Если только этот нимб вновь засияет вокруг его головы, то мы, конечно, уже скоро сможем ехать дальше.

Но Бартль, по-видимому, не хочет облегчать мне задачу. И уже опять жалуется:

- А все мои картины будут отправлены на свалку, господин обер-лейтенант! Мой альбом! Книга отзывов посетителей с подписью командующего подводными лодками, всех командиров Флотилии и всех комендантов Флотилии... У меня дочь в Америке, и я хотел ей завещать все это!

Спрашиваю наугад:

- А она замужем?

Бартль согласно кивает.

- И он сейчас в армии?

- Так точно, господин обер-лейтенант, но, к сожалению, не в Морфлоте – в пехоте.

И тут я начинаю фантазировать:

- А вот представьте себе, этот человек находится в том подразделении, что скоро захватит Брест или уже захватило – и внезапно он остановится перед девичьей фамилией своей жены...

- Почему это, господин обер-лейтенант?

- Ну, как же, над Вашей «Ривьерой» висит огромная вывеска «Салон Бартля» – а, это же, как раз, и есть девичья фамилия Вашей дочери, сочетавшейся в Америке браком. Не так ли?

Бартль смотрит на меня с сомнением, на лице улыбка радости, после чего он решается согла-ситься:

- Возможно, все так и будет, господин обер-лейтенант!

- Да, на войне все возможно! – говорю ему в ответ, и Бартль заливается румянцем.

По пути к машине, говорю:

- Если Вы снова смоетесь Бартль, шутки закончатся! Нечто подобное и очень глупое может придти на ум только Вам. Будто Вы не знали, что последует за самоволкой!

- Мне это было безразлично, господин обер-лейтенант. Совершенно безразлично. Уж по-верьте мне...

- Да, ладно…

- Вы хорошо сказали, господин обер-лейтенант ...!

Но постепенно Бартль снова приходит в чувство.

Когда уже забираюсь в кабину, он обращается ко мне:

- Вам все-таки следует обратиться за врачебной помощью, господин обер-лейтенант!

- Да знаю я! Но для начала и так сойдет. Все хорошо.

Это была, конечно, ложь. Дела вовсе не так хороши с рукой, как хотелось бы. Я все еще чув-ствую биение пульса в локте. И если не ошибаюсь, то у меня снова температура. Но может быть сверлящий меня голод, это он вызывает температуру? Если появляется температура, не значит ли это, что надо бы перекусить?

- Надо бы, прежде всего, червячка заморить! – кричу громко, как если бы речь шла о сооб-щении о победе.

- Здесь, похоже, есть подходящий ресторанчик.

Приказываю кучеру:

- Развернитесь-ка вокруг этой площади и станьте боком, мордой на дорогу – ресторанчик выглядит аппетитно.

Заставляю Бартля тоже выйти. Еда ему не повредит. Кормежка всегда хороша.

Я могу понять горе, обуявшее Бартля.

Вижу, как он сидит в бедно меблированной комнате и черпает суп ложкой, и при этом нет никого, кто может его выслушать, этого большого, плетущего свои тенета Бартля...

А я?

Куда я должен буду обратиться, когда все это волшебство закончится?

Я бьюсь с судьбой и собираю все свои силы, чтобы избежать петли и затягивания ее вокруг шеи.

Но с какой целью, собственно говоря?

Невольно вынужден закрыть глаза, поскольку у меня слишком сильное головокружение: До Парижа я еще мог держаться надеждой, что могу напасть на след Симоны. И при этом я точно знал где-то внутри, что это была всего лишь иллюзия – а еще и то, что искренне верил, что поймаю Бисмарка, и покажу этому проклятому монстру, виноватому в гибели Симоны, где раки зимуют – вот что держало меня на плаву.

Но никого из моих мучителей я не поставил к стенке и не призвал к ответу. Ни один из них не дрожал с поднятыми руками перед дулом моего пистолета, как я себе это часто представлял. Солдафоны-службисты, типа Бисмарка и его банды, выбрались и сбежали от меня так же ловко и удачно, как и те крысы с верфи, что сбежали с подлодки.

Но теперь не это меня волнует.

То, в чем мы действительно теперь нуждаемся – это тихий, уютный ресторанчик. Еще раз перекусить с французского стола, и тогда сам черт нам не брат!

Вытягиваю шею то влево, то вправо и еще через держащие руль руки «кучера»: Вот будет смех, если не найдем подходящего ресторана!

Квартал, который мы сейчас проезжаем, прямо-таки пахнет хорошей едой.

И вот, наконец, вижу: Стеклянные вывески с художественным модернистским оформлением, блестящий латунный шест у входной двери. Никакого выпендрежного названия, а простая надпись «Restaurant» большими, расписанными цветочками буквами. Выглядит внушающим доверие.

«Кучер» начинает снижать скорость, и тогда я говорю: «Стоп!»

Выхожу и осматриваю заведение вблизи.

Через три дома дальше стоит еще один ресторан, под названием «У белочки» – где за вит-ринной шторкой расставлены чучела белочек, и даже несколько композиций изображающих во всю трахающихся белок.

Спаривающиеся в витрине белки мне совсем не нравятся, но, скорее всего, это и есть мо-дерн! Раскачивающиеся двери с расписной узорчатостью под дерево, кажутся излишне ярки-ми. Подрагивающий желтый цвет, действительно не впечатляет. Но затем понимаю, что это всего лишь отблеск вибрирующей латунной ручки двери. Латунные отблески также и внизу дверей, на полосе-ограничителе, и они здесь, конечно, более к месту.

Глотаю болеутоляющую таблетку, закинув ее за жабры, откинув назад голову, после чего де-лаю глубокий вдох и вперед! Курсом в кабак.

- Берите сумку с собой! – приказываю Бартлю.

В мягком, приглушенном дневном освещении различаю искусственные цветы на столах, но за столами никого нет. Только несколько посетителей у барной стойки под черно-коричневым кессонным потолком. Все выглядит солидно. И хорошо подходит для большого пира – для на-шего прощального пира с великой матерью-Францией.

Неудивительно, что пока еще так пусто. По французской традиции мы заявились немного раньше обычного.

За столом, наслаждаясь покоем и тишиной, произношу:

- Это наверняка последний раз!

- Своего рода последний обед приговоренного к смерти!

- Не совсем так, Вы, паникер!

- Кто знает точно, что с нами еще может случиться!

- Теперь могут иметь место лишь приятные неожиданности...

- Вы так это говорите, господин обер-лейтенант...

«Кучер» явно смущен. Он не знает, что должен делать со своими грубыми, рабочими руками, совершенно грязными от сажи из-за постоянного помешивания кочергой угольев в топке.

- Думаю, Вам стоит найти здесь кран, чтобы отмыть свои ласты.

- Аха-аха, господин оберлайтнант, – хрипит «кучер» и исчезает.

Наконец Бартль приступает к действию. Судя по всему, он постепенно снова приходит в се-бя.

Вижу, как хозяин заведения украдкой бросает взгляды на наш «ковчег», стоящий прямо пе-ред большим окном ресторана у бордюра. Да, пожалуйста, смотри на него сколько влезет! Наш «ковчег» заслуживает Железный крест. И он его действительно заработал! Он не принес ника-кой славы Maquis, уже хотя бы тем, что стоит здесь, перед этим рестораном – аккуратно при-паркованным к тротуару, как будто бы уже давно наступил глубокий мир.

Кажется, в заведении нет официантов.

Потому что хозяин собственной персоной парит, пританцовывая вокруг нашего стола – пре-дано, как и положено: В конце концов, мы все еще являемся оккупантами. Но именно поэтому мы и не хотим играть эту свою роль еще сколь-нибудь длительное время, и я вынужден сказать это явно и отчетливо Бартлю, так как он начал вести себя слишком уж по-барски.

Что мы желаем есть? – Все, что кухня и подвал могут предложить!

Приказываю смотреть в оба, чтобы нам не подали самое дешевое, и затем меня осеняет мысль объявить хозяину, что у меня сегодня день рождения. Бартль удивляется и заикается:

- Ох, а я-то и не знал про это, господин обер-лейтенант!

- Я тоже.

До Бартля наконец-то доходит.

- Мы прорвались сквозь такое говно, сквозь такое дерьмо, – говорю ему. – И здесь я чувст-вую себя снова под крылышком Великогерманского Вермахта... И на последнем перегоне мы можем позволить себе расслабиться по полной.