Лотар-Гюнтер Буххайм - Крепость

• Название: Крепость
• Автор: Лотар-Гюнтер Буххайм
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997

---

Приходится тщательно выверять каждый шаг, чтобы выйти на наш драндулет.

И никто не должен видеть меня с трудом ковыляющим, спотыкающимся на каждом шагу!

Тут из парящего тумана выныривает Бартль. Тень за ним должно быть принадлежит лешему. Его вид, то, как он крадется с висящими вдоль тела руками, все напоминает мне скорее гориллу, чем человека. Бартль выглядит тоже так, будто из грязи вынырнул.

Мне противно смотреть на гориллу. Меня бьет дрожь при представлении, что у него на лице все еще может висеть собственная малафья, словно белые сопли.

Холодно. Мои зубы стучат как испанские кастаньеты.

Бартль не говорит ни слова. Он молчит так, будто полностью обессилел.

Добравшись до кабины, пытаюсь устроиться поудобнее, чтобы не травмировать руку.

Ладно, ну а теперь подвигаться с боку на бок и уложить левую руку на колени. Едва сдерживаюсь, чтобы не заорать от боли благим матом. Повернуть голову даже не пытаюсь – ни на сантиметр!

Еще никогда в жизни не испытывал более ужасного начала дня как здесь: Вовсе нет восхода солнца – темнота ночи просто переходит к серому, и затем серый постепенно становится слегка светло-серым. И лишь на востоке эта серость чуть светлее – всего на несколько штрихов.

Дым и туман смешиваются в мелких низинах. Эта смесь оказывается у меня на языке – без вкуса, без запаха: С силой кашляю, чтобы освободиться от нее, но с каждым последующим вдохом черпаю его снова и снова.

Какого черта я все еще участвую в этом безумии?! Эти проклятые сволочи, куда только они привели нас! Я не найду теперь никого из моих друзей. Они все мертвы или заключены в концлагерь. В Хемнице всех переловил черный «ворон». В Мюнхене у меня все сожжено. Все-все катится к черту!

ЗАМОК В САВЕРНЕ

«Ковчег» стоит, слава Богу, мордой в направлении нашего бегства. Бартль втискивается, слегка ругаясь назад, и мы трогаемся.

И в этот момент по нам сзади открывают огонь. Развлекаются они так что-ли? Эти парни точно спятили!

- Только бы не попали в колеса!

Едем зигзагом, с заносом. Камни высоко брызжут из-под колес. Вскоре оказываемся вне обстрела.

Должен ли я сейчас приказать остановиться и обматерить «кучера» на чем свет стоит? Вздор! Без «кучера» мы оказались бы в еще более трудном положении. Решаю ничего не делать.

Нас долго обучали искусству притворяться, слишком долго...

Должно быть, я задремал и здорово пугаюсь, когда «ковчег» вдруг останавливается.

- Что случилось? – спрашиваю из глубокого полузабытья.

Бартль отвечает:

- Опять прокол шины, господин обер-лейтенант.

И голос его звучит довольно уныло.

Подтягиваюсь правой рукой и с трудом выбираюсь из «ковчега».

Ночью выпала обильная роса, трава влажная и парит. Стоим в ложбине: Она лежит как река меж высоких, срезанных наискось берегов. Местность мне совершенно не нравится. Здесь мы представляем собой прекрасную цель, которую можно обстреливать с обеих сторон.

И вдруг меня словно током пронзило: На этот раз простой заменой колеса мы не отделаемся. Пробоина в запасной шине до сих пор не залатана. «Кучер» должен был ею заняться... Бартль и «кучер» стоят, опустив руки: на этот раз прокол колеса слева сзади.

- Ну, давайте, принимайтесь за дело! – командую им. Но ни один не двигается. Тогда громко говорю:

- Или вы хотите подождать, пока снег выпадет? – пытаюсь тупо сострить.

- Домкрата нет! – отвечает Бартль странно звучащим хриплым голосом.

- Позабыли при последней аварии, – выпаливает «кучер».

Застываю на месте от услышанного, пока не понимаю, что сейчас было сказано.

- Вы уверены?! – восклицаю недоуменно.

- Да, он там, пожалуй, остался, господин обер-лейтенант. Было уже достаточно темно, – робко отвечает Бартль.

- Остался! Остался! – передразниваю Бартля с яростью. – Вы совсем охренели?!

Понимаю, что теперь мы без этого чертова домкрата оказались в крайне трудном положении. Вот засранцы! Оба даже одной извилиной не пошевелили, чтобы упаковывать домкрат! А без этого, вроде чепухового инструмента, мы оказались в полной жопе: Нам никогда не поднять эту тяжелую машину без домкрата…

Хочется кричать, орать, топать ногами – все сразу. Но вместо этого лишь пристально всматриваюсь в серый, легкий, утренний пар: Кладбищенское настроение.

Что же делать?

Куда ни кинь взгляд нигде ни домишка. Откуда может прибыть помощь?

Руки Бартля беспомощно висят вдоль тела, а он лишь беспомощно пялится на меня. Взгляд побитой собаки.

Но есть ведь что-то, что должно нам помочь?!

Мы же не можем оставаться здесь до конца наших дней и просто считать ворон!

Какая нелепость! Из-за автомобильного домкрата, какого-то сраного автомобильного домкрата, мы не можем ехать дальше! И местность с каждой минутой нравится мне все меньше.

- Дерьмо проклятое! – сыплю громко проклятия. – Мы все же должны суметь как-нибудь поднять эту колымагу!

- Рычагом! – предлагает Бартль.

- У Вас есть в запасе?

- Я думаю, можем соорудить с помощью бруса и большого камня – а потом подложить и поднять длинным плечом...

- Ну и где взять этот брус? Где Ваш большой камень? – резко отвечаю ему и готов заорать от боли.

Что за идиотский диалог! Ничто иное, как бестолковый треп, а в результате мы ни на йоту не продвинулись в ремонте.

Раздается голос «кучера»:

- Тута вот валяется така рогатка – или как-то так, как моя мамаша называла эту штуковину – а вон тама лежит еще одна...

«Кучер» протягивает мне один из искусно выпрямленных стальных треугольников с острыми углами.

У меня возникает такое чувство, будто я получил теперь еще и удар под коленки.

Так как нигде не видно ни пня, ни большого камня – вообще ничего подобного поблизости, то я просто бессильно опускаюсь на землю, у обочины.

То, что мы пробили колесо именно в этой ложбине, не может быть случайностью – не простой случайностью, если эти чертовы убийцы участвуют в смертельной игре против нас.

Мы в ловушке: Я, буквально каждой клеточкой своего тела, своими внутренними антеннами, ощущаю нависшую над нами смертельную угрозу.

И это не блеф! Это вовсе не блеф!

Надо подняться по правому склону и с автоматом охранять наше расположение сверху. Но на самом верху я тоже не смогу стоять, иначе на фоне неба буду представлять собой ясно видимый силуэт для стрельбы на поражение. А потому надо подыскать место чуть ниже кромки склона.

Но как же я смогу, с одной рукой в повязке и на подкашивающихся коленях, туда забраться? Сделать несколько глубоких вдохов! И еще раз попробуй!

Легкие работают натужно, словно мехи кузнечного горна, и в этом своем слаломе обнаруживаю выступ в косогоре, который кажется как нарочно созданным для меня: Ладно, заберемся на него!

Но заберусь не по прямой, а зигзагом по склону, затем чуть повыше – и затем налево: Там я могу закрепиться, в крайнем случае, правой рукой. Да, так пойдет!

С этого выступа могу, когда всматриваюсь вдаль, видеть, словно через бруствер, всю местность, и даже могу разглядеть половину другого склона: Теперь здесь никто не сможет незаметно приблизиться к нам.

Опыта такой вот игры в индейцев у меня еще не было! Одной ручной гранатой, отсюда сверху, нас можно было бы быстро уничтожить.

Раньше – во времена Цезаря – противник с такой вот высоты сбросил бы вниз на дорогу груду камней – и все!

Неужели, в конце концов, мы еще и в руки партизан маки; попадем? No, Sir! Им не удастся расстрелять нас в последний момент! То, что они прокололи наше колесо таким вот проклятым острым металлическим треугольником – этого, думаю, нам с лихвой хватит.

И эти два долбоеба, там внизу: Оставить домкрат просто валяться на дороге! И теперь этот безумный Бартль еще и попыхивает своей трубкой, будто сегодня светлое воскресенье и все как никогда прекрасно!

Тем временем стало довольно светло. Полагаю, уже скоро прибудут наши «друзья». Эта ложбина, можно с уверенностью сказать, прекрасная ловушка. Удивляет только то, что еще никто не появился, чтобы проверить, сработала ли ловушка, и находится ли уже в ней кто-либо.

Мы в полной заднице.

В заднице – в заднице. Все теперь в заднице: Мы здорово влипли в это говно.

Перед тем как забраться на этот склон я проглотил свою последнюю таблетку от боли, и она должна была уже подействовать – но эффекта нет. Или все же есть?

Голова едва соображает. Она болит и кажется огромной, и хотя тормозит, но все-таки соображает: Если маки; запланировали расстрелять нас здесь, то это было превосходно спланировано. Достойно восхищения!

Игра в кошки-мышки: Позволить потрепыхаться немного – время от времени нанести удар лапой и отбросив на пару метров, снова схватить... Такая вот песня...