Лаврентий Берия - Человек из стали. Иосиф Джугашвили

• Название: Человек из стали. Иосиф Джугашвили
• Автор: Лаврентий Берия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-8041-0791-9

«Я знаю, что после смерти на мою могилу нанесут кучу мусора. Но ветер Истории безжалостно развеет ее», – провидчески говорил Сталин перед своей смертью. И оказался прав. Клевета, возведенная на И.В. Сталина, линяет в свете истины. Факты свидетельствуют, что все обвинения в адрес Сталина – ложь.

Именно предусмотрительность Сталина не позволила пятой колонне в СССР оказать помощь Гитлеру. Летом 1941 г. посол США в СССР Д. Девис записал в дневнике:

«Сегодня мы знаем… что гитлеровские агенты действовали повсюду… Однако ничего подобного в России мы не видим. «Где же русские пособники Гитлера?» – спрашивают меня. «Их расстреляли», – отвечаю я. Только сейчас начинаешь сознавать, насколько дальновидно поступило Советское правительство в годы чисток…».

Каким же Он был на самом деле – Иосиф Сталин? Как закалялась сталь его характера? Как начиналась его революционная деятельность, и что позволило ему стать знаменем для всего мира «голодных и рабов», стремящегося вырваться из-под железной пяты капитала?

Об этом предлагаемая вам книга, в которой собраны воспоминания очевидцев и уникальные материалы о жизни великого Сталина, многие из которых публикуются на русском языке впервые.

Без сомнения, книга, которую вы держите в руках, войдет в золотой фонд Сталинианы как одно из лучших свидетельств о жизни одного из величайших исторических деятелей нашей страны.

---

Иначе говоря, именно подгонка событий, сокрытие «неудобных» фактов, оглядка на «историческую моду», не говоря о сознательном обмане, и являются фальсификацией в исторической науке.

Многие приходят к выводу о том, что оставаться бесстрастным, аполитичным, излагая исторические события, не под силу ни одному исследователю. Максимум возможной объективности можно соблюсти разве что при рассмотрении и изучении эпох многовековой, а то и многотысячелетней давности. Но даже в этих случаях история, археология, этнография остаются в числе наиболее политизированных наук. Могу лишь повторить, что во всех исследовательских случаях простительна любая политическая ориентация, однако принципиально важно не скрывать свою идеологическую и методологическую приверженность. Применительно к некоторым событиям новейшей истории это значит:

а) украинская профессура имеет право возвышать Степана Бандеру, видя в нём героя-освободителя батькивщины;

б) историки прибалтийских республик имеют право славословить эстонских, латышских и литовских ветеранов, сражавшихся на стороне Гитлера, относя их к освободителям;

в) грузинские, азербайджанские и армянские деятели имеют право осуждать установление в своих республиках советской власти, называя это аннексией и оккупацией.

Продолжать примеры можно и дальше. Однако требуется уточнить:

Обладая несомненным правом на такую точку зрения, её сторонники автоматически лишаются другого права – рядиться в тогу демократии, плюрализма, гласности. Им необходимо честно признаться в своей приверженности диктаторской, шовинистической и даже откровенно фашисткой идеологии. Ведь сталинская историческая наука не хитрила, не изворачивалась и честно признавала свою приверженность диктатуре пролетариата, интернационализму, идеологии на базе марксизма-ленинизма.

Как бы то ни было, свидетельства людей, стоявших у истоков победного марша первого в мире социалистического государства, а затем у руля управления им, дорогого стоят. Кандид Несторович Чарквиани – первый секретарь Центрального Комитета Компартии Грузии с 1938 по 1952 годы был одним из таких управленцев. Не без грехов, но трудолюбивый, трудоспособный и трудоуспешный. Высокая должность и её весьма ответственный, я бы даже сказал, судьбоносный для страны временной период говорят о том, что он был посвящён в важные события, происходившие в коридорах власти. В кремлёвских коридорах включительно.

Отец рассказывал

Становящиеся отныне достоянием русского читателя воспоминания Кандида Чарквиани записаны при его жизни в виде интервью. Он в домашней обстановке давал их своему сыну – Геле Чарквиани, начиная с конца восьмидесятых годов прошлого столетия. Сын задавал вопросы, отец отвечал на них – иногда лаконично, иногда пространно. Беседы в основном фиксировались аудиосредствами. Но есть и видеозаписи.

Вероятно, дополнительным стимулом к тому, чтобы запечатлеть «свидетельские показания» К.Чарквиани, послужило, откровенно говоря, наступление трагических времён. Ведь в ту пору в стране вовсю бушевала горбачёвская перестройка и всех захлестнула лавина чудовищной дезинформации. Особенно – в отношении коммунистов и лично Сталина.

Многочисленные беседы сына с отцом рисуют сложную и многообразную палитру политической, экономической и культурной жизни страны, коллизии той эпохи, портреты различных деятелей.

К сожалению, либерально-демократические установки Чарквиани-младшего наложили отпечаток на характер задаваемых вопросов. Своей любви к либерально-демократическим ценностям Г. Чарквиани не скрывает, что делает ему честь. Но, на мой взгляд, они не только не вяжутся с темами, разбираемыми в книге, но и отразились в бессмысленности и беспомощности ряда формулировок и предположений интервьюера.

Диссонирующим элементом является также его дань националистическому уклону. Как ни грустно сознавать, но националистическим комплексам, спровоцированным сначала десталинизацией, а в конце – перестройкой, оказались наиболее подвержены круги советской интеллигенции. Одновременно они генерировали соответствующие нездоровые идеи, которые, надо признать, превалируют в психологии значительного числа жителей некогда единого государства. Во внутренней жизни ряда постсоветских республик перечисленные идеи и уклон приобрели параноидальные и карикатурные черты.

В этой связи ответы Чарквиани-старшего обретают особую остроту и злободневность. Нельзя не заметить его приверженность интернационализму, но одновременно ему свойственны глубокие патриотические чувства.

Надо сказать, что ни Васадзе, ни Чиковани не обошли стороной чувствительные политические моменты нашего прошлого. Но, удивительное дело, их произведения не умаляют, а подкрепляют поистине выдающиеся заслуги И.В.Сталина в развитии страны. А значит, наносят удар по мошенникам от истории, которые, в позднесоветское и постсоветское время, выполняя заказ власть предержащих, принижали и принижают эти заслуги.

Чарквиани, например, не обходит такие острые углы советской истории, как депортация некоторых народов и групп населения, переформатирование административных границ. Правда, в его ответах ощущаются некоторая недоговорённость и даже самооправдательные мотивы. Если сравнить соответствующие описания в мемуарах Васадзе и Чарквиани, то можно удивиться более проникновенному характеру описаний, сделанных артистом, нежели тех, что сделаны партийным руководителем. Сказались, видимо, естественная эмоциональность первого и такая же осторожность второго.

Сын рассказывал

В виде столь же краткой справки, какая была дана о его отце, отмечу, что Гела Чарквиани, 1939 года рождения, в юности поступил в училище при Московской консерватории. Затем учился в Тбилиси на архитектора. Там же, в столице Грузии он окончил Институт иностранных языков. Долгое время работал ведущим популярной программы «Глобус» на грузинском телевидении. Читал курс лекций по английскому языку и социологии в тбилисских вузах, переводил Шекспира на грузинский язык.

В постсоветское время занимал должности помощника и советника президента Грузии, Чрезвычайного и Полномочного посла республики в Великобритании, постпреда Грузии в Международной морской организации. Точку в своей дипломатической карьере поставил в 2011 году. Занимался и занимается музыкой, пишет книги.

В одной из газетных публикаций Гела Чарквиани поведал о том, как он сам воочию увидел Сталина. Это было всего один раз – в 1950 году, когда ему исполнилось одиннадцать лет и отец взял его на воздушный парад, который традиционно проводился в Москве на Тушинском аэродроме. Охваченный волнением, мальчик стоял рядом с вождём и смотрел на пролетавшие вертолёты. Сталин повернулся к его отцу и сказал погрузински: «Они похожи на здоровенных мух».

Что ж, это вполне закономерно, что даже такая незначительная реплика на всю жизнь запала в память подростка. Ведь тут главное – КОМУ принадлежала реплика.

Несмотря на обстоятельство, традиционно именуемое конфликтом поколений, и явным несогласием сына с некоторыми ценностями отца, я посчитал долгом дать Геле Чарквиани отдельное слово. Удалены лишь те пассажи, которые совершенно не вписывались в канву повествования.

Он так объясняет появление в 2013 году мемуаров, изданных на грузинском языке в тбилисском издательстве «Артануджи» под заголовком «Интервью с отцом»:

«В течение четырнадцати предвоенных, военных и послевоенных лет, а именно с 1938 по 1952 гг. мой отец Кандид Чарквиани руководил Центральным Комитетом Коммунистической партии Грузии. Он ушёл из жизни в 1994 году в возрасте восьмидесяти семи лет. До последних дней сохранял ясный ум и хорошую память.

Некоторые удивляются, что мой отец не был репрессирован во времена сталинского правления. Наверное, это было потому, что, несмотря на активное участие в политических баталиях, он отличался достойным, непредвзятым поведением. И впоследствии, описывая события прошлого, он тоже не допускал колкостей и огульных обвинений. Понимая, что воспоминания отца крайне важны для оценки нашей истории, я в 1989-94 годах сумел записать серию интервью с ним общей продолжительностью девять часов. В них история словно оживает.

Хотелось бы добавить, что она частично проникала и в мою неокрепшую детскую память. В кабинет отца в нашей тбилисской квартире я ещё ребёнком входил с особым трепетом. Помню, что на письменном столе стоял телефонный аппарат яркого красного цвета. Я знал, что по нему звонит сам Сталин. Ещё на столе было много книг, которые часто менялись. Однако один тёмно-синий фолиант – «Капитал» Карла Маркса на немецком языке – находился там постоянно.