Алексей Шерстобитов - Шкура дьявола

• Название: Шкура дьявола
• Автор: Алексей Шерстобитов
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-8041-0762-9

Третья книга Алексея Шерстобитова, легенды преступного мира 90-х по прозвищу Леша Солдат, это не продолжение скандального автобиографического бестселлера в двух томах «Ликвидатор». Скорее наоборот!

Этот роман попытка проанализировать принятые решения и действия героев, имеющих прототипами настоящих людей, в разное время встреченных автором. В основном все ситуации началом своим обязаны когда-то случившемуся и попавшему в материалы уголовных дел, к которым Алексей Шерстобитов имел прямое отношение. В виде же продолжения – возможные развития событий, не нашедшие в прошлом своего воплощения.

Книга «третья», которая могла стать «первой», сделай автор в самом начале своего криминального прошлого другой выбор. Но… Как известно серьезная и быстрая необходимость принятия жизненно-определяющего решения, впрочем, как и история, не терпит сослагательного наклонения. И всё же…

Зла нет – мы сами творим его, часто полагая его справедливым, необходимым или просто принимая за добро, чем и мостим себе дорогу в ад.

---

Присутствуя на очередной «паре» по предмету «Военная история», мы с Виталиком разболтались, разгоревшимся спором о, якобы, имевшем место быть параграфе в составленном Петром Первым военном уставе, который гласил примерно следующее: «Офицер – отродье хамское, дело свое знает исправно, а посему в кабаки пущать беспрепятственно, жалование платить сполна». Сам предмет мне нравился, как и преподаватель, но не то и не другое, и даже не сама фраза, вызвало мое беспокойство, а вот производная от слова «хам», явно не нравилось.

Для начала, приблизившийся, преподаватель поинтересовался источником не уважения к его воинскому званию, годам да и вообще…, а разобравшись, в общемто имеющей косвенное отношение причине к истории, с умилительной улыбкой потомственного дворянина, коим и был на самом деле, с легкой картавинкой разъяснил, растягивая каждое слово:

– Тоооваиищи кууусанты, тооовоооожууу то вашео свееения, что «хам» – это, в этом кооонтексте, чеееовек низкого пгоооисхожееения, то есть не твояянин, а из боее низких сословий. Во вгемена Петга, в самое заооождение гузской гегуляяярной ааагмии… нууу словом, помните «из гьязи в князи»…, а твояяне были тоже с чинами, но в основном высшими. Кстааати, хочу напооомнить тееем, кто забыыыл о сосоовном составе совгеменной Советской ааамии – гоогдиться надо не своииим пгоооисхождением, но деееами пъетков… Так вот, пгоодолжим тему танкового саажения пот Пгоохоовкой…

– Утёр, так утёр – ничего не скажешь – голубая кровь!.. – Виталик, хоть и будущий, тоже, потомственный офицер, но не дворянин точно, слегка расстроившись, о чем-то задумался.

Я же подвоха или какого-то неудобства не испытывал, совершенно четко помня из отцовских рассказов, что все мужчины в роду по его линии служили Отечеству. А его отец вспоминал о совсем далеком предке, служившем еще князю Пожарскому, и говаривал, что тот отчаянный был рубака. Хам – не хам, а Отчизну не продам!..

Отчаянно хотелось курить, даже не мог остановить мороз, и необходимость спускаться на улицу с третьего этажа без шинели, в одном полушерстяном обмундировании. Первая затяжка разогнала тепло по венам, прогнав и надвигающийся было сон. Постоянный недосып мучил ежедневно, правда не такой как в первые два года обучения и стоя «на тумбочке» дневальным по роте, я больше не засыпал, причем «стоя» – в прямом смысле. Хотя он и воспринимался как нечто необходимое, но успешная борьба с ним подымала, как и еще ряд лишений и ограничений, свою самооценку и вырабатывала выносливость, что подтверждали и выбирающие нас, по сравнению со студентами, молодые барышни, особенно завидев на левом рукаве более трех «годичек» – желтого цвета полосочек, каждая из которых обозначала один год обучения…

Ублажив никотиновую зависимость, мы побежали с нетерпением добивать «пару» (два академических часа, каждый по 45 минут), что приблизит сегодня к грозившему увольнению. Сие мероприятие целый процесс, длительный, нудный, но несмотря на это не отбивающий желания в нем участвовать.

Четвертый курс – с выходом в город гораздо проще, но все же несвободно. Успев в спортивном зале с «железом» (тяжелоатлетические снаряды: штанги, гантели, утяжелители для них. Гири и груза), и приведя себя в порядок, я накинул идеально, собственными руками, подогнанную «парадку»,[7] что собственно говоря, умеет делать каждый уважающий себя курсант, а совершенство, как известно, понятие бесконечное, поэтому главное в этом – вовремя остановиться. Весь блестя, от ботинок и ременной бляшки, до искрящих в предчувствии долгожданного, глаз, вскочил в свое место в строю, как раз в тот момент, когда проверяющий подходил своим взглядом к этому ранжиру:

– Шерстобитов, че такой красный? На зимнем солнце перегрелся? Ну ка покажи нитку с иголкой. Угу…, а платок… – да ладно вижу, что готов… – И дальше продолжая в том же духе, раздал увольнительные листы, получив которые, мы разлетелись в мгновение ока, как шрапнель при выстреле…, правда здесь не задевая и не раня никого…

…Закончив только что «Записки из мертвого дома» Достоевского, нашел что некоторые сходства имеются и с нашим заведением, отдаленные, конечно, да и несравнимые по своей сути, но впечатлившись, поделился своими наблюдениями с Толиком и Виталькой. Конечно их мысли были не о том, а о предстоящем дне рождении «зазнобы» первого – очень приятной и обходительной дамы, лет на пять старше него, и как оказалось, имеющей двух сестер, что было очень удачно именно для этой ситуации – все они были от разных отцов, а потому совершенно непохожие, что и было подозрительным.

Мои подозрения оказались небеспочвенными, девушка заинтересовавшая меня, вообще не вписывалась, не то чтобы, в семью, но даже в коллектив «сестер». А ее имя – Ия, и сногсшибательный взгляд с поразительно проницательностью, наталкивали меня на мысль о наличии в ее крови генов дворянских, разумеется подкрепленных профессорским или, как минимум, писательским образом жизни родителей.

Ниже меня всего на десять сантиметров, что почти уравнивали каблучки, очень стройная, со спортивной анатомией и правильной осанкой, фигура. Столько грации, пожалуй, я не встречал еще ни у кого и вряд ли встречу. Взгляд победительницы, но не желающей побеждать и даже сражаться, но отдающей себя на волю того, кого выбрала сама. Я еще не был столь опытен, но ощущал такой жар, исходящий из ее упругого тела, что не хотел отпускать ни после второго, ни после пятого танца. Все же подчиняясь просьбе товарищей и их дам, вынужден был сдаться и нежно поцеловав кончики пальцев ее руки, сопроводил к столу – громко сказано, конечно, но теперь, кроме нее я мало что замечал, и ничем другим не интересовался весь вечер.

Наверное, это врожденное напористое, но в то же время ненавязчивое отношение к ухаживанию за представительницей противоположного пола, во что я вкладывал все, что умел, и чем владел, создавало натиск бешенный и неумолимый, который, правда, я очень старался сделать приятным и угадывающим желания. Сегодня я был весь внимание и пожирал каждую ею клеточку, с азартом молодого охотника расставляя не только силки и ловушки, но и всеми силами показывая безопасность этого предприятия в перспективах нашего общения. На самом деле мне просто было приятно даже находиться рядом с этим человеком, и я был уверен, что это ее притягивающее свойство действует, из нас, троих мужчин, только на меня, и обязательно выльется во что-то более крупное.

За час до времени ухода, это светловолосое, необычное создание, сверкая темно – синими глазами, утянула меня на балкон, где совершенно по детски прижалась и шепотом призналась, что не понимает происходящего с ней и если мне не противно, то не мог ли я поцеловать ее, ну хоть бы в лоб, чтобы хоть немного успокоить.

Я поднял ее за талию, посадил на брошенную мною заранее на подоконник шинель и… слегка растерялся – я хотел ее всю, но так и не смог понять – а имею ли теперь, когда она мне доверилась, право хоть на что-то?! Холода на застекленном балконе не чувствовалось, напротив, я был раскаленный шар, а мои руки осторожно скользящими перьями…, мы дышали друг в друга, остановившись в миллиметре, почти касаясь губами, но поцеловав ее в шею, уже не мог оторваться…

Все прервалось стуком в окно, десять минут пролетели, как вечность, но закончились в один момент! Выходя на балкон, мы были молодыми людьми только сегодня познакомившиеся, а заходили в квартиру самыми близкими, мало того, на ближайшие несколько месяцев, кроме как о друг друге думать больше не могли, ни о ком и ни о чем…

Я был благодарен некоторой своей старомодности и радовался что ее девственность в этот «балконный момент «, как мы его назвали, осталась неприкосновенна, и дело не в том, что до свадьбы нужно дойти… и так далее – это как раз было непринципиально, но хотелось закрепить свои чувства, и уж если делать это, то не просто очень близкими и еле сдерживающимися, но совсем слившимся одним целым, что бы кроме физического кусочка материи более ничего не поменялось.

Так и было, этот день и мне, и ей запомнился, как нечто чистое, возвышенно – приятное долго продолжающееся и после постоянно желаемое…

В институте ее считали букой и занудой, даже несмотря на занятия легкой атлетикой, тягу к которой она сохранила до конца своей непродолжительной, но счастливой жизни. Хорошая успеваемость и действительно приличный объем знаний на фоне высочайшего интеллекта, делали эту девушку, с почти всегда сосредоточенным выражением лица, непреступной и, якобы, незаинтересованной в ухаживаниях, но женщина всегда остается женщиной! После нашего знакомства налет холодности и серьезность разорвались неожиданным шармом и сексуальностью, правда на столько контролируемые и сдержанные, что не оставляли не единого шанса, позарившегося на сладкое.

В промежутках между «увольнительными», в которые не удавалось ходить чаще двух раз в месяц, либо она приходила и мы по два часа сидели в общей комнате посещений, расположенной на КПП училища, порой просто взявшись за руки и о чем-то полушепотом беседуя. Впрочем, тем в памяти было предостаточно, но все они заканчивались, как правило одной – о ждущем нас счастливом совместном будущем. Или я, выбегая на ежедневные тренировки буквально пролетал семь километров до условленного места, где мы шлялись, счастливо прижимаясь к друг другу, сообщая о всем произошедшем за время разлуки, даже если это был всего лишь день.