Нурали Латыпов - Страна премудрых пескарей. Очерки истории эпохи

• Название: Страна премудрых пескарей. Очерки истории эпохи
• Автор: Нурали Латыпов
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-090289-7

При написании этой книги, авторы руководствовались известным принципом Марка Твена «История не повторяется – она рифмуется». Глядя на текущие события, чемпионы «игры на извилинах» Нурали Латыпов и Анатолий Вассерман нашли с чем их срифмовать. Установив, что калибр отечественных политиков мельчает, авторы пришли к выводу, что многим политическим микробам не мешало бы поучиться у таких гигантов, как Молотов. Перед Вами соображения по событиям XX века, во многом определившим ход новейшей истории. Несмотря на заголовок «Очерки истории эпохи», известных игроков интеллектуальных игр на самом деле интересовало не столько то, что было, сколь то, что будет.

---

Правда, последнее в какой-то мере возможно и в рыночной экономике. Так, Франклин Рузвельт прославился, помимо прочего, созданием администрации долины реки Теннесси (TWA): там построили каскад электростанций и множество предприятий, пользующихся их энергией. А Кеннеди запустил программу достижения человеком Луны: в рамках этой программы взаимодействовали многие тысячи организаций и предприятий, совместно создавшие грандиозный комплекс на пределе возможностей тогдашней техники (в связи с чем по сей день не утихает спор: удалось ли людям в самом деле побывать на Луне и вернуться – или всё же возможностей не хватило и пришлось имитировать полёт). Но оба президента вошли в американскую историю как леваки с социалистическим уклоном. Так, TWA возникла как часть обширной системы почти социалистических мер по выводу Соединённых Штатов Америки из Первой Великой Депрессии, порождённой (как и нынешняя Вторая) неограниченной рыночной свободой.

Кстати, в те годы значительное – заметно превышающее тогдашний контингент советских мест лишения свободы – число трудоспособных американцев оказалось в лагерях общественных работ, где условия содержания и оплата труда были даже похуже, чем в советском Главном управлении исправительно-трудовых лагерей. Оно и понятно: СССР сумел использовать чужой спад как опору для своего роста. Именно благодаря социализму. Экономические подробности тогдашних наших манёвров исследованы давно и всесторонне. И могут многому научить нынешних руководителей.

Впрочем, надеюсь, новые руководители и нового ума наберутся. И найдут точки приложения наших – всё ещё громадных – возможностей. Так что можно быть уверенным: нас ещё ждут действительно великие стройки (в том числе – и в сферах, кои в данный момент никому и в голову не приходят). Если мы сами готовы вновь стать великими.

Привилегии: «частные» случаи общей истории?

Целый квартал между московскими улицами – Первой Останкинской и Академика Королёва, Останкинским проездом и Шестым Останкинским переулком – занимает обнесённый высоким забором парк. В центре парка – особняк Сергея Павловича Королёва (1907.01.12–1966.01.14). Весь гектар (по московским меркам – фантастически дорого), ныне ставший музеем великого конструктора, подарен ему правительством в 1957-м – после запуска первого искусственного спутника Земли.

В то время даже сами члены правительства не располагали подобными дачами в Москве. Но подарок никого не удивил. Королёву надо было то и дело ездить не только в свой институт в подмосковных Подлипках (в ту пору – Калининград, а теперь Королёв), но и на совещания с другими главными конструкторами, и в министерство обороны, и в тот же Кремль. Ведь основу сооружаемого тогда ракетного щита Родины составляли его разработки. Да и сегодня почти все наши боевые ракеты созданы его соратниками и учениками.

Дачи, автомобили, спецсвязь, спецпитание директоров крупных предприятий, конструкторов, академиков никого не злили даже в эпоху всеобщего бурного возмущения номенклатурными привилегиями. Хотя точно такие же льготы чиновников государственного и партийного аппарата стали точкой приложения народного гнева, изрядно поспособствовавшей смене строя. Но в эпоху индустриализации, военное лихолетье, годы послевоенного восстановления подобные же упрёки в адрес «комиссаров, жирующих на спине народа» вызывали разве что желание набить злословящую морду.

А ведь привилегии советских управленцев не особо менялись добрых полвека: вскоре после Гражданской войны они уже располагали практически теми же дачами, автомобилями, специальными пайками и больницами. Технический прогресс больше помог рядовым гражданам. Легендарные сталинские наркомы отрывались от среднего уровня куда выше, чем баснословные горбачёвские министры. Но тогдашнее процветание хозяйственных командиров народ воспринимал спокойно, ибо знал об их ответственности за срывы. Подлинный Иосиф Виссарионович Джугашвили – в отличие от фантазийного Сталина – зря на Лубянку не отправлял, но за слабую работу увольнял без лишних проволо́чек, а за попытку скрыть ошибки мог и впрямь отдать под суд по весьма серьёзным статьям. Зато Леонид Ильич Брежнев прощал едва ли не всё, кроме попыток подсидеть себя, любимого. А Михаил Сергеевич Горбачёв хотя и устроил зачистку управленцев – но вовсе не по результативности.

Устранять руководителей не всегда возможно: накопленный ими опыт зачастую нечем заменить. Не зря тот же Джугашвили в войну прощал генералам многие провалы. Когда Мехлис, будучи комиссаром Крымского фронта, потребовал заменить командующего фронтом генерал-лейтенанта Козлова, Джугашвили резонно ответил: «У нас нет в резерве Гинденбургов». Даже после керченского разгрома Козлов всего лишь разжалован в генерал-майоры и дальше командовал армиями, был заместителем командующего фронтом…

Но когда острого кадрового голода нет, наказания должны следовать неотвратимо. Иной раз судят даже победителей. В тысяча девятьсот сорок шестом народный комиссар авиационной промышленности Алексей Иванович Шахурин (1904.02.25–1975.07.03) осуждён на шесть лет, а главный маршал авиации Александр Александрович Новиков (1900.11.19–1976.12.03) на пять за то, что во время войны заводы выпускали самолёты со множеством производственных дефектов, а военная приёмка, подчинённая Новикову, соглашалась их использовать. Причины большинства дефектов – объективные: дефицит сырья, квалифицированной рабочей силы, частая модернизация конструкций… Но была и доля вины Шахурина и Новикова: многие сложности военной поры поддаются компенсации организационными мерами.

Военачальников после войны осуждали, помимо прочего, за вывезенные из Германии вагоны трофейных ценностей. Но зачем, к примеру, маршалу Жукову (1896.01.12–1974.06.18) или министру государственной безопасности Абакумову (1908.04.24–1954.12.19) десятки баянов и столовых сервизов? Высокие начальники запасались подарками для подчинённых: в пору послевоенного дефицита вещевая премия несравненно ценнее денежной. А вот если возникало действительно серьёзное обвинение – коллекцию трофеев считали отягчающим обстоятельством.

Ныне чиновники предпочитают накапливать деньги, акции доходных предприятий и прочие приятности, ценные в условиях рыночной полноты магазинов. Но им бы это охотно простили, если бы скорость развития подведомственных им отраслей хозяйства была сопоставимой с эпохой Джугашвили. Увы, куда чаще они проваливаются поглубже Горбачёва.

Привилегии дворян в России не вызывали особой неприязни, когда каждый представитель высшего сословия был обязан решать серьёзнейшие задачи – от воинской службы до управления всей страной. Но восемнадцатого февраля тысяча семьсот шестьдесят второго Пётр III Фёдорович Романов даровал дворянству вольность. Имения, ранее обеспечивавшие материальную базу для служения, стали только источником личного благополучия. Революция оказалась неизбежна.

Нынче наше общество ищет идеалы в прошлом. И рискует откатиться до новых поводов к революции. Если сильные мира сего забудут старую истину: кому много дано – с того много спросится.

Полумеры – это полуразруха?

Помните, как в 1983-м году южнокорейский пассажирский «Боинг», следовавший рейсом из США, забрёл глубоко на территорию СССР – причём в районы, в ту пору официально строго запретные для любой авиации – и в конце концов был сбит?

Гибель нескольких сот человек – несомненная трагедия. Даже если они вовлечены в чью-то провокацию. Тем более что сами они об этой провокации явно не знали. Хотя преступный замысел в деле присутствовал: как выяснилось довольно скоро, одновременно и рядом с пассажирским рейсовым южнокорейским самолётом тем же маршрутом следовал однотипный американский самолёт, начинённый средствами радиоэлектронной разведки.

Но для Советского Союза куда большей по своим последствиям трагедией оказалась неготовность тогдашнего руководства отвечать за свои действия.

Международное право было вполне на нашей стороне. Запретная зона объявлена за много лет до события и отражена в навигационных картах всего мира. Необходимые формальности вроде предупредительного огня по курсу следования самолёта исполнены и зафиксированы. Словом, как ни страшно говорить такое о мёртвых, нашей вины в их смерти не было.

В таких обстоятельствах не только можно, но и – во избежание повторения подобных трагедий – нужно было чётко и во всеуслышание объявить: нарушитель границы уничтожен согласно международным нормам и обычаям, и так будет с каждым, кто попытается проникнуть к нам при условиях, позволяющих предположить у него преступные намерения.

Вместо этого первые же сообщения из Москвы были расплывчаты и вялы. Практически ничего не говорилось ни о международном праве вообще, ни о конкретных обстоятельствах, дающих право на применение оружия. Да и судьба сбитого самолёта описывалась туманно – «ушёл со снижением в сторону моря», хотя в его уничтожении с самого начала не было ни малейших сомнений.