Мария Жиглова - Сталину

• Название: Сталину
• Автор: Мария Жиглова
• Жанр: Поэзия
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906784-88-9

В своем сборнике «Сталину» Мария Жиглова сделала невероятное: она воскресила весь рок-н-ролл русской литературы! Жиглова создала уникальный сборник. Читая строчку за строчкой, ощущаешь всю громаду той культуры, что жила, дышала и развивалась последние 50–60 лет.

У поэзии Жигловой есть глаза и язык. Эти глаза голодные и наблюдательные, а язык остр и меток – такое было только в творчестве Александра Галича. В стихах автора чувствуется ум и сарказм – такое было у Александра Вертинского. А в некоторых произведениях сборника читателя не покидает ощущение столкновения с чем-то мистическим – этим для меня запомнился Лев Гумилев.

---

Амур

Этот парень босоногий,
Как безносый мальчуган,
Как Амур, крылат, и ноги
Он расставил – стрелку дам.
Про любовь рифмует вирши
И, крылат и босоног,
Он хорей четверостиший
Распевает, чисто бог.
Головеночка в кудряшках,
Он стреляет, не любя —
Погадаю на ромашке,
Девушка, и про себя
Повторяю: милый, милый,
Что, сегодня не придешь?
Но Морфей уж сон бескрылый
Навевает, нехорош
Сон сегодня мне приснится… —
Мальчик, снова брось венки.
И сквозь черные ресницы
Вижу елки и колки
В Греции или в России,
Все равно – везде молва
Ходит, в храм святой Василий
Входит, слышится едва
Голубиная повадка —
Ухожу, красиво врешь.
А любовь была несладка,
А разлука – острый нож.
И, чего не попросили,
Я себе опять скажу:
Ходит в храм святой Василий,
Я сегодня ухожу.

Россия на закате

Это так ломко —
Стих о закатах.
Кремль мой в обломках —
Я виновата.
Дело, как щавель,
Кисло и звонко,
Быстро и бисер.
Кормит ребенка,
Кормит мамаша,
Черные тачки
Едут кто дальше.
Русь в печенегах,
Кони лихие.
Воля и нега —
Други плохие.
Денег и хлеба,
Хлеба и зрелищ —
Воля, и в небо,
Видимо, въедешь.
Черные тачки —
Вру, вороные.
Быстро и ходко
Едет Россия.
Воля, и небо
Видно из двери.
Душно. Без хлеба —
Даром. Как дерево,
Рубишь ты головы.
Даром – без хлеба
Голодно, холодно,
И из подъездов,
И по перилам…
В храме не место
Нашим могилам.
Брови напрасно
Хмуришь, мальчишка:
Край мой прекрасный,
Закон твой, как дышло,
Губит сегодня
Вора и ляха.
Хватит. Как сводня,
Русская плаха.

Икона. Во сне

1

Иконка – как капелька йодная,
А я сама – капелька ртутная,
И жизнь моя простонародная,
И речь моя – голь преступная.
Стихи мои – жизнь переветника,
Как в летописи, начинаются.
Надежда на жизнь неуютную,
Как злая безумная, мается.
Рука моя – левая, правая,
Как сено-солома, их путаю.
И право на жизнь поминутное
Опять и опять выбираю я.
Иконы и лики святые мне
Уже не блазнятся, а кажутся,
И бомж все лежит на простынке, не
Спит и красиво куражится.

2

Мой дом, мой удел – мы кочевники,
Уходим из греков в варяги.
А церкви красиво ковчегами
Плывут по тончайшей бумаге.
А купол-то, купол-то – маковка
Зеленая, с звездами синими.
Уехать – куда? Я от матушки
Пришла в монастырь Ефросинией.
И я подошла на рассветную
Молитву, которая засветло.
Машуня, тебе не советую
Остаться – ты пишешь не набело.
Машуня, тебе не советую
Идти в монастырь Богородицы.
И тут я пошла на Советскую —
На улицу, в школу, где трудится
Учитель простой: не советую
Учить, сочинила ты плохонько —
Про жизнь напиши про советскую,
Что знаешь, гуляя под окнами,
Про дом свой в Сибири, где мается
Надежда на революцию.
И вновь просыпаюсь: покаяться
Во сне означает проснуться.

Каждый жил до нас…

Каждый жил до нас, но не умрет
Наше молодое племя века.
Ровный желтоватый свет – вперед —
Жизни, и небесная, как ветка
Роз, лошадка падает в кусты.
Ходит племя, дерзкое, как лошадь,
И упадочный желтеет диск —
Этот свет не видим я и ты.
Выхожу одна на эту площадь,
На манеж. Колышется, шиздит,
Как за мной – карета и каретка
Пишущей машинки полевой.
Я живу пока что не полвека.
Я пока живая. Ты живой.
Я слепа, но вижу человека.

Набросок

Гори-гори ясно,
Чтобы не погасло!
– Вот тебе спички,
А вот тебе масло.
Вот тебе тапки
На красные лапки.
Вот и носочки
Для нищенки-дочки.
А у старой еврейки —
Цепочка на шейке.

Аполлону. Быт

И тетка улыбается, как черт.
– Гони деньгу, здесь все наперечет.
– Мы не должны сегодня оставаться.
– Но мне давно известен Ваш расчет.
Гони скорей, таксист, мне суждено
Одной остаться; выпито вино
Моей судьбы, и надо расставаться —
Расстраиваться. В желтое окно
Гробы глядят. Минута из минут —
И привиденье детское, и трут
Зажженной зажигалкой сигареты.
Я говорю: да вот она, поэты
Себя не ищут, рифмы только жнут.
Как жгуч любовник-Аполлон, красив.
Но мне сегодня не хватает сил,
Кот пьет ликер, а кошка режет мясо.
Таксист, давай сейчас притормозим.
И месса, Mass, и Маша
Все в мисс маман не превратится. Мгла.
В ночи сияет месяц, как зола
Багровая в угольях костерка,
И очень детская и хрупкая рука
Меня уж душит, миру подражая.
Кот пьет вино теперь, и женщина
рожает.
И Аполлон уже соображает,
Что спорить с ним не мне. Ну все, пока.

Начало октября 2014 года

Крым

Интересное дело творится в стране,
Интересное дело – оно не по мне.
За фашизм председатель родного
кабмина,
За фашизм и народы Украйны; дубина
Государева – палка, что о двух концах.
Из Сибири уехать? – И дело с концом…
Но тогда загустеет удушливый страх,
Но тогда я себя назову подлецом.
Ты борись, дорогая несветлая Русь,
Ты, Россия, восстань, будто в годы
войны.
А удушливый страх не вернуться? —
Вернусь.
И верну себе орден от белой страны.
Человек! Ты народ, а народ – человек.
Человечнее не было слова «Завет».
Но в проклятый, немецкий,
украинский век
Ни Христа, ни надежды, ни Пушкина
нет.

15.10.2014 г.

Украина

…Свете Тихий,
Вседержитель моей души.

М. Цветаева

Шаг за шагом все глубже
проходит Слово,
Что говорил тебе твой отец,
И дева Мария смотрит сурово
На Россию с Украйной, и вот конец —
Когда на Союз наш сыпались бомбы
И когда наш Жуков Берлин воевал,
И когда в Керчи были катакомбы,
И когда фашистов мой дед убивал,
То тогда великой была Россия,
И тогда мы знали, что наш народ
Был единственным в мире, как
Тот Мессия,
Был со многими… И снова меч
свой берёт
Покровитель России – святой Никола,
И еще – впереди него спешит
Мой убитый брат из донецкой школы,
Не умерший в храме моей души.

20 октября 2014 года

Гнев Зевса. Сонет

Земля ребриста, не шарообразна.
Ты, первобытный, разжигай костры —
Копье, трава и мамонт безобразный
Понадобятся богу на дары.
Дары богов мой воин духом чистых,
Племен несет женам и зрит Мой гнев.
Гнев божества в лесистых и скалистых
Местах – не молния, пугающая дев
И мальчиков, а голод, вечный голод,
И вождь их племени находит
вечный повод
Разделаться с соперником своим
По креслу. Вот и мы уже стоим
И видим Зевса, и дары, и молод
Убийца Бога. Мы на ужасе стоим.

Кони. Романтизм

Мы мчались к смерти. Кони на бегу
Остановились – больше не могу
Я гнать коней. И этот райский сад,
Что был уж виден, стал лишь издалече.
«Мне суждена таинственная встреча» —
За этим пением есть рай иль вечный ад,
Кто знает – Гамлет? – что нам суждено,
И лес глядит в открытое окно,
Автомобильный синий маячок
Всё по Морскому едет… Пей вино
И «Carpe diem» говори, сверчок!

28 октября 2014 года

Казахстан

Казахстан. Достоевский. Жид —
Слово бранное, но война
Без него не пойдет. Держись —
Я одна, и победа одна.
Ты с любезностью воевал,
Нелюбезное дело – смерть.
Рай. Сибирь. И лесоповал.
Как до лагеря мне успеть,
Чтоб добраться-то поутру
До синюшно-серых людей?
Я опять ямщика наберу.
И опять наш Ф. М. – злодей.
Из расстрелянных, ссыльных же
Изошла страна, изошла.
Как машина на вираже,
Все заносится. Очень зла
Наша Русь. Девятнадцатый век.
И усатый юный бомбист
Доказал себе, что человек
Происходит, видать, от убийц.

Отрывок из Овидия. Финал

…Хлеб гороховый, сибирский лес.
Край таежный, алтайская степь.
В телефоне звенит диез,
А звонок вам – уже без тем.
Наяву наскребу медяк
Двушки, карточек. Opera.
Вы со мною дружили, босяк —
Вот косяк, игла и жара
Тридцать пять градусов. Девясил,
Девясил – соляной цветок,
Ядовитый, и не носи
Больше платьев, ведь изнемог
Наш Овидий уже давно.
У него пневмония была,
А Сафо его, а Сафо —
Вот разбилась, и все дела.
Не Сафо вы, а я – Сафо,
Мой Овидий меня перевел.
Хорошо мне жить, веселó!
Бога нет – ведь король-то гол.
И материя – как цветок
Пустотелый, и нет души.
После смерти исчезнет ток,
А при жизни все хороши.

Белый крест ( цикл стихов )

1

И затменья затемно глаз пауком
Ищет, ищет.
Ты со мною уже не знаком.
Пищи! Пищи!
На Есенина был поход
Фиолетовым цветом
Глаз. Рыжих кос
Нету.

Юность беглая по Москве —
Свету! Свету!
Еврипида в Таганке две
Пьесы. Нету
Капель йодных на небесах —
Света солнца.
Время, что на моих часах —
Время бессонницы.
Я пишу пока начерно жизнь —
Света нету.
При свечах, говорю, пиши
Смерть поэта.
На Есенина был он похож
Синим светом
Глаз.
И опять его чертовых кож
Нету.
Сглаз.

2

О прелестнейшая Муза,
Муза Драмы!
Режиссер почешет пузо,
Станет прямо.
И с актрисою внаклон
Он заставит бить поклон
Седовласого актера. Вижу даму.
Дамочка в ряду сидит
Двадцать первом…
И на месте – вдруг проспит? —
Двадцать третьем.
Разбудить ее пора,
Дама выпила в антракт,
Смотрит пьесу государь
В лихолетье,
Николай наш царь Второй.
Смотрим: Лермонтов-герой —
Арбенин
В маске, а герой второй —
Ленин.
Тени.
Дальше я не помню как.
Лермонтов – наглец, простак
И пиесу выбрал без
Междометий.
Мало молоду царю
Снова прозой говорю:
«Нате, смерти».
Вот кавычки, вот струна,
Вот и царская жена,
Мальчик в смерти.
Веришь бедному народу?
И бросается под воду
Бес-Распутин.
Утонул он, черт святой?
Он застрелен молодой,
Бес попутал.
И икона из Торжка
Николай-царя пока
С Куклой
У наследника.
Год 17-й. В Торжке
Кутим.
И Юсупов под конвой
Выходит.
И проходят царь с женой,
Водит,
Водит, водит всё метель.
И расхристана постель
Снова.
Бога нету?
Нет как нет,
И Христос дает ответ:
Проклят, цари, ваш совет:
Бога нет, России нет.

3

Дуло. Лермонтов-поэт
Заряжает пистолет
Для дуэли.
Он писал всё про Кавказ,
Где растения без ваз —
Пальмы; стелет,
Лепит, мажет снег в метель.
Холодна твоя постель.
Страшный дух, как в сенокос,
Рубит головы. Христос,
Где Ты?
Как иуда, не скажу.
Голову я положу
На газеты.
Мефистофеля – домой,
Как и ведьму ту с метлой —
Это
Виснет ледяной туман,
Расходитесь по домам,
Дети.
Вот ромм-ан-тик, патриот,
Он тебя на штык возьмет.
Ленин. Вот и новая Москва,
Ать и два и ать и два,
Тени.
Тени на его висках
Снег не тает на щеках.
И везут его – ах!
К Пятигорску.
Тень смущенья на челе —
Полицмейстер: «Как в петле!»
И арбу не подадут —
«Верх притворства».

Нынче я, как Lermontoff.
Выступает из стихов
Ленин плотный.
Революция? – Она.
Пей, Россия, пей до дна,
Хлеб животный.
Мальчик бедный.
Он, конечно же, умрет,
И царица за город
Едет. Бледный
Конь – и все курки,
И российские полки
Дезертирствуют.
Лепит, лепит снег в метель,
Как мягка твоя постель,
Бес вампирствует.

Декабрь 2014 года