Наталия Венкстерн - Гибель «Жаннетты»

• Название: Гибель «Жаннетты»
• Автор: Наталия Венкстерн
• Издательство: Работник просвещения
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1928

Рассказ Наталии Венкстерн о Полярной экспедиции.

Издание 1928 г.

---

— Я иду на палубу, — сказал Делонг.

Наверху глазам капитана представилось необычайное зрелище. Низкое ночное солнце, стоящее почти на краю горизонта, освещало косыми лучами необозримое ледяное поле. Все оно пришло в движение. Льдины трескались открывая, как пасти, широкие водные трещины, громоздились друг на друга.

Вся команда была на палубе.

— Мельвиль! — крикнул Делонг, — немедленно развести пары, все по местам!

С необычайной быстротой «Жанетта», казавшаяся столь долгое время совершенно лишенной жизни, пришла в движение. Забегали люди, заработали машины.

Делонг продолжал наблюдать за движением льда. Идущая от носа корабля трещина на глазах заметно расширялась. Капитан ясно видел, что еще несколько мгновений — и судно станет прямо в открывшейся полынье: правда, вдали не было видно широких пространств открытой воды, но при благоприятном ветре и быстром таянии льда для «Жанетты» открывалась надежда благоприятно пробиться среди ледяных чудовищ.

Сзади капитана очутился Нидерманн.

— Либо пан, либо пропал, — сказал он.

— Да, Нид, и я так думаю. Вся надежда на нашу добрую «Жанетту». Она выдержит?

Нидерманн помолчал и затем тихо сказал, не глядя на капитана.

— Нет, капитан, не выдержит.

И он указал рукой на льдины, кружившиеся вокруг «Жанетты», как в кипящем котле.

Как бы в ответ на его слова новый удар потряс корабль, и после столького времени «Жанетта» покачнулась и, освобожденная, стала прямо в воде. Крик ликования пронесся по кораблю.

— Свободен! свободен! — кричали матросы.

Торжествующий Эриксен выбежал на палубу.

— Я говорил, я говорил, — кричал он, — я был уверен. Теперь на юг, на юг.

Ax-Сам, действительно, был, кажется, готов пуститься в пляс. До ушей капитана доносилась бодрая песня матросов: «Натягивай, ребята, натягивай крепче!»

…«Жанетта» шла, шла собственным ходом, управляемая теперь уже не льдинами, а волей и намерениями экипажа. Все лица сияли такой надеждой, что это чувство поневоле передалось не только капитану, но даже и недоверчивому, всегда ожидающему всего дурного Мельвилю.

Наступила ночь. Правда, полярная летняя ночь ничем не отличается от дня, так как незаходящее солнце продолжает так же ярко освещать необозримую ледяную пустыню. Корабль медленно и упорно пробивал себе дорогу. Команда падала с ног от утомления, но никто не покидал работы. Надежда, стремление к свободе поддерживали силы.

Температура продолжала подниматься, солнце пекло, и кругом лед все больше приходил в движение.

— Дорогой Мельвиль, — сказал капитан. — Вы знаете, что я неохотно отдаюсь радостным надеждам, но сейчас и мне начинает казаться, что есть вероятие…

Страшный удар прервал слова капитана: с необычайной силой судно вдруг поднялось кверху, точно невидимая рука выталкивала его из океана. С ужасом Делонг увидал, что между ним и Мельвилем по палубе, как змея, побежала трещина, и вся палуба стала медленно выгибаться.

Запыхавшийся, бледный Норос выбежал на палубу.

— Вода, вода в трюме.

Удар, который получила «Жанетта», был нанесен ей подводной льдиной, предательски и незаметно напавшей на нее.

Этот удар оказался смертельным.

Никогда не терявшийся капитан Делонг на этот раз побледнел. Однако он скомандовал твердым голосом:

— Все запасы, сани, провиант, одежду на лед! И быстро! — и бросился сам помогать матросам.

На лодках, на веревках экипаж стал спускаться на лед. Всем было ясно, что борьба за «Жанетту» уже бесплодна. Оставалась одна цель — спасти, что только возможно, с гибнущего корабля.

Все имущество торопливо и беспорядочно переносили на льдину.

Работа производилась в глубоком молчании. Казалось, произнеси кто-нибудь из матросов хоть слово, и рыданье или крик отчаяния вырвется у несчастных. Надежда, такая живая, такая близкая, была безжалостно разбита.

Между тем вода все быстрее и быстрее вливалась в трюм корабля. Норос и Эриксен последние оставались на нем, как бы все еще веря своими молодыми сердцами, что не все погибло.

— На лед, говорю вам, и живо! — крикнул гневно капитан, и матросы, нагруженные последней кладью, стали спускаться по веревкам.

Затем, как бы по команде, весь экипаж выстроился на льду лицом к гибнущему кораблю. Все глядели жадно, не в силах будучи оторваться, на агонию «Жанетты». Она получила еще новый ужасающий удар. Бедная «Жанетта»! Бедный, верный друг, двухлетний очаг несчастных, заброшенных на север людей. Вся левая сторона палубы уже под водой, а лед с каким-то бешенством еще и еще ударял по судну. Еще раз она на одно мгновенье стала прямо и тихо пошла ко дну. Ветер на прощанье трепал флаг, медленно исчезающий под водой.

Тихо в палатках, раскинутых на льду, на далеком севере. Спят измученные, полуголодные, замерзающие люди. Нидерманн, один, с ружьем и в сопровождении верной собаки Тоби обходит лагерь, оберегая сон своих товарищей. Два месяца они идут по льду на юг, борясь с невероятными препятствиями. Достигнут ли они края ледяных полей до наступления зимы, хватит ли у них провианта, хватит ли выносливости и сил. В то время как они идут на юг, ветер гонит лед на север, и порой каждому из них борьба со стихией кажется бесплодной. Нидерманн вспоминает одного за другим своих товарищей: как изменились и исхудали все, как тревожны и печальны их лица, хотя каждый и старается скрыть перед остальными свою тревогу. Надежда гаснет с каждым днем. Борьба со льдом кажется все более и более тяжелой. Ведь путь на санях через лед беспрестанно прерывается открывающимися во льду трещинами. Тогда приходится спускать на лед лодки или строить мосты изо льда. Даже путь по цельным льдинам невероятно труден: то попадаются огромные ледяные холмы, то талый снег затрудняет путь, то заладивший за последнее время дождь образует огромные лужи, где вода доходит до колен. Труд ужасный, в тысячу раз ужаснее, когда подумаешь, что совершают его люди, ни днем ни ночью не знающие настоящего тепла, не знающие настоящей сытости, сидящие на голодном пайке.

Сегодня Делонг сообщил Нидерманну свои последние наблюдения о том, что течение относит лед на север и что благодаря этому их тяжелый путь лишь в самой малой степени подвинул их на юг. Делонг сообщил это только Нидерманну, как самому отважному, хладнокровному матросу из команды. И Нидерманн принял это, как должно, совершенно спокойно.

— Значит, нужно изменить направление, капитан.

— Да, Нидерманн, на юго-запад. Я вас прошу никому не сообщать о моих наблюдениях. Зачем отнимать последнюю надежду у этих несчастных людей?!

— Можете быть спокойны, капитан.

Теперь Нидерманн один со своими мыслями, только милый мохнатый Тоби, любимец команды, трется у его ног, жалобно скуля. Он гладит его по костлявой острой спине.

— Совсем плохо наше дело, — говорит Нидерманн, — совсем плохо, понимаешь ли ты это, милый песик.

И Тоби глядит на матроса добрыми, умными глазами, точно хочет сказать: «Да и мне не слаще, уж в этом можете быть уверены».

Из палатки тихий стон доносится до Нидерманна. Он приподнимает край ее и осторожно заглядывает внутрь.

Все спят. Только Ax-Сам сидит в своем меховом мешке, высвободив руки и тихо и горестно покачивается из стороны в сторону. Его печальная фигура, его большие грустные глаза выражают то же, что глаза Тоби. Это — глубокая усталость, подорванная испытаниями надежда, сознание возможной и, может быть, близкой смерти. Нидерманн прекрасно знает, что эти чувства можно подглядеть у товарищей только ночью, когда тоскующий уверен, что его никто не видит.

На утро Ax-Сам будет опять так же весел, так же будут сверкать белые зубы на его черномазом лице.

— Ну, как ты себя чувствуешь, Ах-Сам? — спросят его.

— Ничего, я здоров и мне хорошо.

Нельзя же, в самом деле, расстраивать товарищей своими мелкими личными делишками. И так думают все. начиная с повара и кончая капитаном.

Однажды утром, после ночевки под проливным дождем, капитан вышел из палатки и позвал к себе Эриксена.

— Ну, Эриксен, как вы себя чувствуете сегодня, мой дорогой?

— Прекрасно, как и всегда, капитан.

Капитан с удовольствием взглянул на веселое лицо матроса. В самом деле, Эриксен выглядит лучше всех. Он не так худ и бледен, как остальные, он еще не утратил своей беспечности, своей веры в счастливый исход.

Капитан ласково положил ему руку на плечо.

— А я-то думал про вас, что вы окажетесь наименее выносливым; многие уже стали прихварывать, а вы как-будто веселее и бодрее с каждым днем.

— Это потому, капитан, что вы ни разу не поручали мне тяжелой работы.

Это было справедливо: не только у капитана, но и у всей остальной команды было какое-то особенное отношение к Эриксену. Он был всеобщим баловнем. Пока был слышен его голос, пока раздавались его песни, неумолкающие шутки и смех, у всех было веселее на душе.