Елена Михалкова - Бумажный занавес, стеклянная корона

• Название: Бумажный занавес, стеклянная корона
• Автор: Елена Михалкова
• Жанр: Детектив
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-097455-9

Новый настоящий детектив Елены Михалковой

Асе Катунцевой можно только позавидовать: выиграла не просто ужин с кумиром всей страны, а еще и в кругу звезд первой величины! Кто же знал, что вечеринка, начинавшаяся так хорошо, закончится убийством, а блистающий мир шоу-бизнеса, стоит взглянуть на него попристальней, покажет ей свои самые неприглядные стороны. Да еще в скандал внезапно оказывается замешан частный детектив Сергей Бабкин. Вдвоем с Макаром Илюшиным им придется погрузиться в расследование, чтобы осколки стеклянной короны, соскользнувшей с головы поп-идола, не поранили тех, кто ни в чем не виноват.

Какие тайны оберегают от посторонних глаз любимцы публики? Действительно ли жизнь звезд так беззаботна и радужна, как кажется из зрительного зала? И что скрыто за богато украшенным бумажным занавесом? Читайте в новом детективе Елены Михалковой!

---

«И камердинера я бы тоже не сбрасывал со счетов», – сказал внутренний голос с интонациями Макара Илюшина.

«Чем я занимаюсь! – с тоской подумал Сергей. – Торчу здесь как лось в огороде и прикидываю, кто из мужиков с кем может спать. Какая мерзость».

Он с отвращением глянул на бугристую макушку Джоника.

И снова поймал на себе внимательный взгляд Иннокентия, неизвестно когда успевшего материализоваться возле стола.

4

Со стен длинной галереи на Сергея взирали портреты Богдана Грегоровича: кто с прищуром, кто надменно запрокинув голову, кто с лучезарной улыбкой. Бабкин, пока шел, насчитал шестнадцать фотографий и сбился. Надо сказать, под взглядами певца, размноженного в двух десятках копий и увеличенного вдвое против обычного размера, он чувствовал себя неуютно. «Что ты шляешься по моему дому? – молча спрашивал Грегорович. – Что ты здесь вынюхиваешь?»

Рекогносцировка, Богдан Атанасович. Разведка местности.

Формально прогулка Бабкина по дому была подана под соусом паранойи Джоника: мол, юноша неуверенно чувствует себя в новых местах и ему жизненно необходимо, чтобы его охранник убедился в отсутствии киллеров. Достаточно было взглянуть на Джоника, широко расставившего ноги и отпускавшего двусмысленные шуточки в адрес Олеси Гагариной, чтобы понять нелепость этого объяснения. Грегорович хмыкнул, однако препятствовать не стал.

К тому времени половина гостей уже разошлась по комнатам. Собирались передохнуть после ужина, дождаться темноты и запускать фейерверки.

– …опять она шпагатом машет.

– Чуть что – сразу ноги раздвигать.

– Привычка! Что ты хочешь…

Раздался смех. Бабкин остановился у приоткрытой стеклянной двери, за которой кудрявилось, зеленело и дышало влажным теплом.

Оранжерея. В которой, судя по голосам, прогуливаются Кармелита и Анжела Вороная, беззастенчиво перемывая кости балерине Медведкиной.

За те два с половиной часа, что Бабкин провел в доме Грегоровича, он успел убедиться, что такое поведение для всех присутствующих в порядке вещей. Только-только страстно лобызались, обнимались и восхищались цветущим видом друг друга. Но стоит разлететься в стороны, как улыбки сменяются кривыми гримасами, а восторженные комплименты – саркастическими шепотками.

Из зарослей пальм и фикусов на Бабкина смотрели пухлые мраморные ангелочки, прикладывая пальчики к губам. Один, самый ближний, целился в него из лука.

– …Грегорович снова разжирел.

– Ты попробуй одними гамбургерами питаться. Знаешь, как разнесет?

– …помню, мы в ресторане сидели после одного фестивальчика. Три звезды Мишлена. Молекулярная кухня! И что просит Грегорович?

– Гамбургер и картошку-фри!

Громкий смех.

– Я думала, официант ему в рожу плюнет.

– Стоило бы!

«Здесь я ничего интересного для себя не найду», – понял Бабкин. Надо было выбираться.

Он обследовал первый этаж, запоминая расположение комнат, и по длинной лестнице, устланной красным ковром в золотых лилиях, поднялся наверх.

Пять дверей.

И одна – напротив, в конце коридора.

Он постучался в первую, приоткрыл, не дождавшись ответа. Пустая спальня. Вторая дверь – то же самое. Третью Бабкин, задумавшись о количестве гостевых комнат в этом доме, машинально распахнул без стука и наткнулся на Татьяну Медведкину неглиже, примерявшую перед зеркалом ожерелье.

– Ты свихнулся? Что ты себе позволяешь!

– Пардон, мадам! – брякнул он. – То есть мадемуазель!

И выскочил в коридор как ошпаренный. Ему в спину что-то требовательно говорили, но Сергей уже не слушал: он вытер пот со лба, обругал себя дураком и направился к дальней двери, самой многообещающей.

5

Андрей Решетников вышел из-за стола, стараясь держаться как ни в чем не бывало. Почему бы ему не прогуляться по дому и саду Грегоровича? Он позвоночником чувствовал взгляд Джоника, но старался и спиной выражать благодушную уверенность. Что такого в его желании? Всего лишь пройтись. Может, курнуть травки с Кармелитой. Ничего больше.

– Далеко собрался?

Вопрос догнал его, когда он был возле распахнутых дверей.

О, этот слегка гнусавящий голос с якобы нейтральными интонациями. Андрею ли не знать, как стремительно Джоник переходит от спокойствия к ярости. Потому что спокойствие это напускное, притворное, а в действительности его маленький талантливый дружок вечно чем-нибудь взбешен.

Андрей Решетников был твердо уверен, что Джоник по-настоящему талантлив. Разумеется, одаренность его лежит не в сфере исполнения песен – господи, это просто смешно, с его-то ужимками и голосом! И уж конечно, любой семиклассник, страдающий от неразделенной любви и нехватки денег на сигареты, даст Джонику как сочинителю сто очков вперед.

Но Джоник обладал способностью концентрировать вокруг себя именно тех людей, которые могли привести его к цели. С точки зрения Андрея, это походило на магию. На шаманство. Неумный и довольно уродливый пацан бил в невидимый бубен, и в верхних сферах что-то сдвигалось: продюсеры говорили «да», хотя собирались сказать «нет», конкуренты вместо того, чтобы набить Джонику морду за хамство, предлагали вместе записать новый сингл, а администраторы вроде самого Решетникова из кожи вон лезли, чтобы угодить.

Когда Андрей только встретил Джоника, тот показался ему зверьком. Кем-то, скажем, из джунглей: быстрым, нервным, перебегающим с ветки на ветку. И очень неуютно чувствующим себя среди людей. Будучи умным существом с высокой приспособляемостью, мальчик, которого когда-то звали Ринатом Башировым, виртуозно научился притворяться. Но иногда в нем прорывались звериные черты. Все окружающие становились чужаками, опасными чужаками, с которыми можно не церемониться – бросаться и рвать зубами.

Решетников никогда не знал, укусят его или ласково потрутся головой.

Джоник умел быть обаятельным. Среди своих, когда он мог позволить себе расслабиться и не играть в звезду рэпа, из него через край било мальчишество. Он мочился с балкона пятого этажа неимоверно пафосной гостиницы. Подвозил на мотоцикле старушку-соседку (старушка оказалась крепкой закалки и по прибытии в место назначения попеняла Джонику, что медленно ехали). Выкрасил своего йоркширского терьера в ярко-синий цвет и две недели морочил всех, уверяя, что это новая порода, привезенная из Занзибара.

Но чем дальше, тем сильнее Джоник бронзовел. Легкость утрачивалась. Он стал относиться к себе со звериной серьезностью, и тем, кто уязвлял его гордость, мстил жестоко и по-взрослому.

Если он прознает о тайнах своего администратора, на работе Решетникова можно ставить крест.

«И хорошо, если только на работе».

… – Далеко собрался?

Андрей в долю секунды сжал себя в кулак. Обернулся и послал Джонику самую непринужденную улыбку:

– Проветрить башку.

Юноша оскалил мелкие зубы.

– Смотри, чтобы ветром тебе ее напрочь не снесло.

Решетников широко улыбнулся в ответ и по-дурацки мотнул головой, показывая, что принял его слова за шутку. Но внутри что-то провалилось от горла до живота, большое, холодное, как будто он проглотил гигантскую лягушку.

Если Джоник узнает…

Все-таки испортил ему настроение финальной репликой, маленький паршивец. Теперь хочется только забиться куда-нибудь и не отсвечивать.

Андрей свернул к бильярдной. Шары он катал отлично, и это занятие его успокаивало.

Но добраться до бильярдной Решетникову было не суждено. Послышались тихие шаги, и мягкий голос позвал:

– Андрюша! Можно тебя на минуточку?

6

Дверь подалась на удивление легко. Перед Бабкиным вырос прямоугольник черного пространства, в глубине которого что-то шелестело, шуршало и трепетало, словно по залу беззвучно летали сотни бабочек. Сергею показалось, что он ощутил на руке легкое, почти неуловимое прикосновение. «Что за чертовщина!»

Он вслепую зашарил ладонью по стене, нащупывая выключатель. Окон в комнате не было, либо их наглухо закрыли ставнями, так что шуршащая темнота разлеглась перед Бабкиным сыто и вальяжно, как наевшаяся кошка, знающая, что ее никто не побеспокоит. Слабого света, падавшего из-за его спины, не хватало: он рассеивался на пороге, словно не решаясь пройти дальше.

Выключателя не было. Бабкин включил фонарик на телефоне, прикрыл за собой дверь и шагнул темноте навстречу.

Зашуршало громче, словно тьма приветствовала его. Сергей представил насекомых, которые вспархивают со стен, и ему стало не по себе.

Пахло, впрочем, не бабочками. Пахло чем-то искусственным, вроде слабого освежителя и, может, быть, ковров…

Бабкин провел лучом фонаря по стенам и остолбенел.

Комната была огромной. Не комната, а громадный зал, дальняя стена которого терялась где-то вдалеке. «Тому, кто знаком с пятым измерением…» – вспомнилось Сергею.

Но здесь не было попугаев.

По стенам друг над другом, в три ряда, висели костюмы. Лиловые пиджаки, аквамариновые брюки, золотые рубашки, малиновые плащи и что-то совсем уже невообразимое, вроде комбинезона аквалангиста, обсыпанного сияющими стразами. Часть этого богатства хранили от пыли прозрачные полиэтиленовые чехлы. Они шуршали и волновались при малейшем движении воздуха.