Жан Ануй - Французская одноактная драматургия

• Название: Французская одноактная драматургия
• Автор: Жан Ануй
• Издательство: Искусство
• Жанр: Драматургия
• Год: 1984

Сборник состоит из произведений известных французских драматургов, работающих в популярном во Франции жанре одноактной пьесы. Среди них Ж. Ануй, Г.Ару, П.Руди, М. Митуа и другие.

Пьесы будут интересны режиссерам профессиональных и народных театров.

---

Успокойтесь, старик, вы здесь ни при чем. Ваша работа безупречна. Нет-нет, мой дорогой, ошибку сделал я сам. И, впрочем, невольно. Простая рассеянность! Помер телефона, по которому вы делали вид, что звонили, — 870-81-07 — это номер не моего терапевта, а моего зубного врача. Глупость, в волнении я перепутал телефоны. Садитесь же! Подождем полицию.

Клод Фортюно Жертва

Claude Fortuno — LA VICTIME (1969)

Действующие лица:

Паскаль Ансело, писатель, автор детективных произведений.

Жан Дестрие, журналист.

Посетитель.

Кабинет Паскаля Ансело в Париже. Удобная мебель. Книги. Хорошие картины. В одном углу — телевизор, в другом — письменный стол. Бар и столик с телефоном. Падающий из окна свет дает представление о времени дня и года; в начале пьесы это осенний вечер.

Паскаль Ансело один на сцене. Он печатает на машинке. Звонок в дверь. Ансело идет открывать. Входит Жан Дестре.

Ансело (радостно). Жан, старина! Я как раз собирался тебе позвонить. Правда-правда. Мы совсем не встречаемся.

Дестрие. Вот и я так подумал. Я тут был неподалеку и решил заглянуть. Может быть, я не вовремя?

Ансело. Да что ты, что ты! Ты попал в самый драматический момент — должно произойти убийство, и мне нужно так изловчиться, чтобы ничто ему не помешало. Твой звонок дает жертве маленькую отсрочку.

Дестрие. Рад за нее.

Ансело. Садись. Вот сюда, в кресло. Ну, рассказывай, что ты и как?

Дестрие. Что я? Я как все парижане. С каждым днем понемногу схожу с ума от этой лихорадочной жизни, от безумного движения на улицах. В отпуск вообще больше ездить нельзя — обратно никак до Парижа не доберешься.

Ансело. Видно, ты до сих пор про это забыть не можешь, а уже осень на дворе. Мне-то кажется, что отпуск был давным-давно.

Дестрие. Ты куда-нибудь ездил?

Ансело. Я был в Бретани. Очаровательное место, настоящая глушь. Я уехал, чтобы отдохнуть, а вместо этого работал как каторжный.

Дестрие. Конечно, новый роман?

Ансело (показывая на пишущую машинку). Как видишь, заканчиваю.

Дестрие. И вскоре благодаря тебе мы будем иметь удовольствие насладиться сдержанной поэзией бретонских пейзажей, одиноких утесов и трагическим рокотом морских волн, в котором нам будет слышаться рассказ о трупе неизвестного человека, найденном на пустынном пляже…

Ансело (смеется). Представь, ты почти угадал. Даже страшно давать тебе читать мои вещи. Ты меня слишком хорошо знаешь. А вот твои репортажи я всегда читаю с большим интересом. Ты стал специалистом по криминалистике. Почти коллега.

Дестрие. С той только разницей, что журналист пишет по горячим следам, ему не нужно насиловать свое воображение. Он все получает как бы с доставкой на дом.

Ансело. Разумеется, но не забывай, что и писатель часто строит сюжет на основе реального факта…

Дестрие. Да, но своих персонажей он все-таки придумывает сам, и искусство его заключается в умении ими правильно маневрировать как шахматами на доске. Вот ты, например: задаешь читателям вроде бы неразрешимую задачу, а на последней странице сообщаешь им логическое решение.

Ансело. Но, как говорят, правда невероятнее всякого вымысла.

Дестрие. С другой стороны, в жизни случается, что некоторые преступники действуют с необыкновенным хладнокровием и учитывают абсолютно все, чтобы не оставить улик и чтобы преступление невозможно было раскрыть. И такие преступления совершаются.

Ансело. Но о них мы не знаем именно в силу этих причин. Хотя я думаю, что они немногочисленны. Такое преступление требует исключительной находчивости. Малейшая неосторожность, как бы незаметны ни были на первый взгляд ее последствия, может оказаться достаточной для последующего разоблачения. Полицейские по самому характеру своей работы становятся одержимы манией собирания подробностей. Розыск преступника превратился в лабораторное научное исследование. И я не открою тебе Америку, если скажу, что в этой области полицейским аппаратом достигнуты поразительные успехи. Так что, если детективный писатель хочет быть на уровне, он должен быть в курсе этих достижений. В этих знаниях залог успеха его произведений.

Дестрие. Именно поэтому, дорогой Паскаль, я — один из твоих самых верных читателей. В этой связи разреши поздравить тебя с твоим последним романом «На девять человек одна улика». Какая загадка: один труп и девять подозреваемых! Признаюсь, я до последней страницы не мог догадаться, кто убийца. Вообще, детективная литература, показывая систематически, что преступишь не может долго оставаться безнаказанным, является, но сути дела, высокоморальной — зло в ней всегда получает по заслугам!

Ансело. При одном условии — если читатель не потенциальный убийца и не воспримет роман как руководство к действию. Потому что, если он к тому же еще наделен от природы большими криминальными способностями, чем незадачливый автор, он догадается внести коррективы и избежит роковой ошибки, неизбежно приводящей на скамью подсудимых.

Дестрие. Но, как правило, любители детективного чтения, к которым я себя причисляю, в большинстве своем люди глубоко мирные, уравновешенные, добрые отцы семейств, которые и муху не обидят.

Ансело. Я твоей уверенности не разделяю.

Дестрие. Детективный роман остается прежде всего ребусом, использующим мотив преступления только как повод для головоломки, не возбуждая при этом нездорового любопытства, возникающего, например, при чтении рубрики происшествий в утренней газете.

Ансело. Не всегда. Год назад, в период летних отпусков, со мной произошло странное и достаточно неприятное приключение. Уверяю тебя, моя репутация детективного писателя чуть не обошлась мне очень дорого.

Дестрие. О! О! Ты меня интригуешь. Рассказывай.

Ансело (смеется). Смотри, как оживился! Думаешь, почуял историйку, чтобы тиснуть в свою газетку?

Дестрие. А почему бы и нет, если ты разрешишь?

Ансело. Не только не разрешу, мой-друг, но всячески воспротивлюсь. Я слишком дорожу моим спокойствием, а уж жизнью — тем более. И потом, эта история невероятна… хотя она и произошла на самом деле. Лишняя иллюстрация того, что правда фантастичнее вымысла.

Дестрие. Хорошо, наступив на горло своей профессии, весь обращаюсь в слух.

Ансело (подходя к бару). Виски?

Дестрие. С удовольствием.

Ансело. Тем более что у меня превосходное.

Дестрие. В своих романах ты этим нагишом не злоупотребляешь, в отличие от американских авторов или тех, кто под них подделывается, которые вливают в горло своим героям по бутылке на каждую главу.

Ансело (наливая). Да… я часто задумывался, как это убийце удается совершить преступление, а следователю— его выследить и арестовать, если они не просыхают с утра до вечера!

Дестрие. Я думаю, автор от них не отстает!

Ансело. Сигарету?

Дестрие. Разве ты куришь не трубку?

Ансело. Я оригинал.

Дестрие. Ну, мой дорогой Паскаль, начинай свою историю. Я весь внимание.

Ансело. Это произошло восемнадцатого августа прошлого года. Я отложил отпуск, чтобы окончить роман, который хотел сдать в издательство до отъезда. Поэтому я сидел как приклеенный у себя дома. Была адская жара. Я вкалывал по-черному, отрабатывая сцену развязки моей чертовой книги, а мыслями устремлялся к бискайским берегам, куда затем собирался отбыть. Итак, восемнадцатого августа утром я получаю длинное письмо от неизвестного мне человека… Нервный, вытянутый почерк… в самых изысканных выражениях комплименты моему литературному таланту, умению мастерски строить интригу и так далее и тому подобное. Сам он тоже пробует свои силы на этом поприще, и для него было бы большой честью, если бы я согласился встретиться и побеседовать с ним. В обычной суматохе парижской жизни я бы, естественно, и не подумал отвечать на эту писульку, но было время отпусков, полная тишь, все друзья и знакомые разъехались. Ни телефонных звонков, ни гостей. В квартире гнетущая тишина. Почему бы не пригласить этого милого читателя? Итак, я ему отвечаю и назначаю время — в пятницу, двадцатого августа, в семнадцать часов. Ты внимательно слушаешь?

Дестрие. Очень, и с нетерпением жду его прихода.

Ансело. Но еще раньше, накануне условленного дня, он звонит мне по телефону. Рассыпается в благодарностях за мой ответ, но говорит, что он ужасно расстроен, так как именно в семнадцать часов он никак не может прийти. Он предлагает перенести на половину третьего. Я соглашаюсь. На следующий день, чуть раньше назначенного срока…