Наталия Ипатова - Сказка зимнего перекрестка

• Название: Сказка зимнего перекрестка
• Автор: Наталия Ипатова
• Издательство: АСТ
• Жанр: Технофэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-019193-6

Прекрасную младшую дочь графа д’Орбуа спасает от верной гибели таинственный юноша, владеющий невозможными для человека способностями.

Перед вами — повесть Наталии Ипатовой, известной отечественным поклонникам фэнтези по романам «Король-Беда и Красная ведьма» и «Король забавляется».

---

Хм… Семья, оплакивающая сгинувшего сына. Версия из уст невинной девы. Кое-кто из «безутешных», возможно, сорвал изрядный куш благодаря этому исчезновению… Если напрямую не приложил к нему руку. Был ли соблазн достаточно велик? В случае подобного расклада, имея на руках живого «Марка», пусть даже и в беспамятстве, он, герцог д’Орбуа, становился обладателем мощного, хотя и непредсказуемого средства давления. Ах, если бы знать, на кого!

Он почуял в себе слабый проблеск охотничьего азарта, пожал плечами и нарочито расслабился в кресле: не ко времени и не по уму. Орудие действительно могло оказаться опасным, неизвестно, насколько могущественным окажется тот, у кого достало дерзости воспользоваться плодами сего… Герцог д’Орбуа кивнул головой и поставил на место надлежащее слово — «преступления».

Он родился под деятельной звездой и прекрасно понимал, что, имея в руках секретное оружие, всегда можно отказаться от его использования, а не имея — лишь вздыхать об упущенных возможностях. К тому же он все же испытывал некоторую признательность к человеку, вернувшему ему его Пышку.

Признательность, но не сверх того. Услужливость стоит поощрять. В том состоянии, в каком этот оборванец пребывал по сю пору, он едва ли был бы способен двигать устои. И он, герцог д’Орбуа, взялся бы разматывать клубочек тайны, только имея словам дочери более веские подтверждения. В отличие от Агнес, менявшей все на все, он полагал, что услугам разных — разная цена. Если бы он переплатил, это бы его раздосадовало.

Он посмотрел на Агнес, потом — на тварь в стеклянном пузыре, снова перевел взгляд на дочь и поймал себя на мысли, что не хочет ее оттолкнуть. Он давно уже, признаться, не надеялся обнаружить в своей семье решимость и способность логически рассуждать, сравнимые с его собственными, а также — волю, способную ему себя противопоставить.

— В одном ты, несомненно, права, — осторожно сказал он. — Благодарность за спасение дочери должна исходить от отца. Это пристойно. Однако я не начну работать с этим молодым человеком, пока не буду уверен, что в твоих фантазиях есть рациональное зерно, поскольку любая осведомленность дорога. Предположения ничего не стоят, пока не сыщется кто-то, способный его опознать. Хотя бы и не под присягой. Мои… люди бывают в разных местах, и я могу, разумеется, осторожно разузнать, не пропадал ли в наших краях приблизительно в то время знатный отпрыск этих лет.

«И если — да, то судьба какого наследства была таким образом решена».

— Разумеется, не приходится рассчитывать на быстрый ответ, — поспешил он разочаровать дочь, — поскольку страна велика, а мир — того больше, а знание, — повторил он значительно, — стоит денег.

— Но я слыхала, — робко возразила Агнес, — оно того стоит?

— Информация, — процитировал герцог, — это еще не счастье. Информация — это дорога к счастью. Ты удовлетворена?

Агнес сделала реверанс, но не двинулась с места.

— Согласитесь, монсеньор, до тех пор, пока мы не получили какого-либо вразумительного ответа, вряд ли удобно держать его при кухне.

— Ты имеешь в виду, — благодушно рассмеялся герцог, — он может оказаться принцем крови?

Агнес слабо улыбнулась.

— Монсеньор, я не поручилась бы, что этого не может быть.

С точки зрения отца, она славно поддержала шутку.

— С другой стороны, — раздумчиво молвил герцог, — я же не могу объявить его своим гостем и разодеть в шелка, пока не смогу назвать соседям какое-нибудь громкое имя с двадцатью поколениями благородных предков, подтвержденных документально. Это было бы неуважением к классу и попросту неумно.

— Марк — воин, — сказала Агнес. — А в этой службе испокон веков ничего зазорного не было. Почему бы вам не причислить его к вашей дружине, внешне ничем не выделяя, однако втайне держа под неусыпным присмотром? Я видела его в схватке, монсеньор. Я отвечаю за свои слова. Кто знает, может быть, на ратном поприще он вам окажется полезен.

— Хорошо, — согласился ее отец. — Завтра я поговорю с Власером, пусть возьмет молодчика под свое начало и пусть у него голова болит. Ты довольна? Твоя благодарность исчерпана?

— Нет, монсеньор, — огорошила его дочь. — Благодарю вас за то, что не позволили моим посулам развеяться ветром, однако прошу вашего позволения принять участие в разгадке тайны моими методами.

— То есть? — Герцог сдвинул брови.

— Вытянуть из Марка то, что он и сам о себе не знает. Мне нужен умный человек, способный держать Марка в поле зрения, разбираться в том, о чем сама я не имею понятия, делать выводы, делиться ими со мной и подчиняться моей воле.

— Кого же ты удостоишь такой чести?

— Вы не могли бы обязать этим Власера, монсеньор?

— Хм. Обязать-то его, разумеется, можно. Насколько, однако, он будет добросовестен? Сказать по правде, я не вижу в твоей затее особого смысла.

— Власер — опытный, много повидавший солдат, а если у Марка и осталось что от прошлой жизни, то это — память тела. По тому, к какому оружию привычна его рука, какие боевые приемы он использует, обычаи каких стран вошли в его кровь, командир вашей дружины может хотя бы приблизительно очертить географическую область, где стоит поискать корни Марка. Это все-таки не весь мир. Навряд ли я потребую от него больше, чем он в состоянии исполнить, поскольку он так и так уделяет новичкам больше внимания. Я прошу только, отец, чтобы Власер не пренебрег моей просьбой как девичьей дурью. Едва ли он воспримет меня всерьез.

— Ладно, я велю ему тебя слушаться. А теперь ступай спать. И ты, и я пережили тяжкий день.

Она поцеловала отцу руку и выскользнула за дверь.

— Эй! — сказал отец ей вслед, пока она боролась с тяжестью двери. — Кем бы ни был тот парень, я ему сочувствую. Ты ощутила его в своей власти.

5. Рыцарская дочь знает, что делает

Вся в глубоких раздумьях, Агнес оттянула тяжелую дверь девичьей спальни и протиснулась внутрь.

— Эй! — окликнула ее Изабель. — Сегодня ты будешь спать на животе?

Старшая красавица сестра в тонкой сорочке возлежала поверх зимнего мехового одеяла, на волне золотых кудрей (из всех одна Агнес вороной мастью пошла в отца), выставив на обозрение и зависть худые удлиненные породистые ступни и изгибаясь под тонким батистом, как Клеопатра на ложе любви.

Впрочем, Агнес подозревала, что Изабель о Клеопатре знает не больше, чем о движениях небесных сфер. Старшая сестра занимала привилегированное место под самым боком жарко натопленной изразцовой печки, так что ей вольно было нежиться чуть не нагишом.

— Нет, — ответила она. — Не надейся.

И прошла к своей кровати, стоявшей под самым окном. Быстро, не зовя служанку, разделась, нырнула под толстую, крытую алым сукном овчину, свернулась там уютным медведиком, подтянув колени к груди и обхватив ладонями заледеневшие ступни. Из всех сестер лишь Изабель да Агнес спали в одиночку: старшая — в силу привилегированного положения, а младшая — потому, что ее соседке досталось бы слишком мало места. По той же причине ей не приходилось донашивать за старшими платья. Прелести перетягивания одеяла, внезапных тычков под ребра, тяжелого дыхания в лицо, таким образом, ее миновали, и хотя она охотно пошла бы на все эти неудобства, лишь бы быть как все, а лучше — как Изабель, сестры имели на сей счет иное мнение, а потому мелкие стычки, злобные выпады и прочие докуки по поводу незаслуженных привилегий разочаровали Агнес в женском обществе. Она не обладала изощренным умением Изабель ставить завистниц на место и наслаждаться чужим бессильным бешенством, а потому просто старалась держаться в отдалении и в тени.

Золотистый свет бронзовой лампы, стоявшей у изголовья Изабель, не достигал окна, и Агнес, блестя бусинами карих глаз из-под натянутого на самый нос одеяла, не вмешиваясь, прислушивалась к общему разговору.

Толковали об инкубах. Сладостно жуткие байки, столь уместные в гадючнике из шести созревших девственниц. Две служанки, примостившиеся у дверей с вышиванием, пока не погашен свет, разносили заразу, снабжая невинных дев сведениями о том, что им до свадьбы полагалось знать только в общих чертах. И в самом деле, если ты в сочельник садишься к зеркалу со свечами, кладешь колечко в чашу и вешаешь гребень к изголовью, как не поверить, что меж землей и небом мятутся духи, неистово вожделеющие к твоему девству. Ни каменные стены им не преграда, ни недреманная стража у ложа. Они возникают из вечерней игры светотени, ткутся из лунных лучей, из беззвучной тьмы, что скопилась в углах, когда погашены свечи, из сквозняков, шевелящих складки портьер, и принимают облик прекрасных юношей. Невидимые ни для кого, кроме тебя, они склоняются к твоему плечу и голосом твоей томимой плоти выдыхают строки мессира Гийома. И где-то там, под тонким слоем вполне христианского отвращения и страха таится робкое, но отчаянное желание: чтобы спустился вот так, чтобы по любви…