Евгений Некрасов - Большая книга ужасов – 67 (сборник)

• Название: Большая книга ужасов – 67 (сборник)
• Автор: Евгений Некрасов
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-86081-4

Евгений Некрасов «Те, кого не видно»

Моя сестра обожает истории о чудесах, принцессах и принцах. Сочиняет их целыми днями. Ее можно понять: Мышка болеет и часто сидит дома. Из-за ее болезни мы и приехали летом в тайгу – дышать чистым целебным воздухом. И тут, за много километров от цивилизации, столкнулись с настоящим чудом. Или чем-то очень похожим. Но необычные существа, о которых мы случайно узнали, совсем этому не рады. Они готовы сохранить свою тайну любой ценой, например ценой наших жизней…

Мария Некрасова «Проклятое место»

Киря не знал, почему его вдруг потянуло к этому дому. Старая развалюха стояла на краю деревни много лет, а потом мальчик зашел туда, залез в подпол… и нашел в тайнике чей-то ноут. Включенный в розетку, древний комп заработал как ни в чем не бывало. И теперь Киря читает дневник парня, который жил когда-то в его деревне и ходил в его школу. А вокруг творятся странные вещи: падают сами собой предметы, отключается электричество, из леса бегут животные. На улицу выходить страшно – запросто наткнешься на волка. Киря почти уверен: эти события связаны с дневником…

Мария Некрасова «Когда приходит Тварь»

Раз в месяц, когда приходит полная луна, Ира остается дома одна, вешает на двери замок, а на окна – железные скобы и цепь и ждет. Ее родственники всегда уезжают из дома заранее, чтобы, не дай бог, не увидеть… Соседи потом целый месяц вспоминают, как шумно было в их квартире: звенело бьющееся стекло, стены содрогались, когда по полу скакало что-то тяжелое. Но Ира всегда отговаривается, мол, друзей в гости приглашала. На самом деле друзей у нее нет. Она одинока. У нее есть только она сама и… Тварь.

Мария Некрасова «Ночные гости»

Ира привыкла быть собой – и быть чудовищем. Тварью. Оборотнем. Насколько к этому можно привыкнуть. Научилась контролировать зверя и влиять на обычных людей с помощью гипноза. Это очень помогает, когда хранишь действительно страшный секрет… Но ни Ира, ни Тварь не были готовы к встрече с другими чудовищами. Те, другие, пахнут холодной кровью и испорченным мясом. Они умерли, но на первый взгляд не отличаются от живых, особенно если только что выпили крови… Оказывается, война между вампирами и оборотнями идет много веков. И если ты один из них, никто не спросит тебя, хочешь ли ты воевать.

---

– А кто не боится? Ты?

– Как вы мне надоели! – Лом взял котелок, фонарь и пошел через поляну к ручью. Надеюсь, хотя бы в правильную сторону пошел. Там ходу минут пять, заблудится Лом только так.

– Эй, я с тобой! – Толстый вскочил и буквально вприпрыжку пошел за Ломом. Я сообразить ничего не успел, как остался один на этой чертовой поляне. Вообще правильно – должен же кто-то следить за костром, но все равно было неуютно.

Несколько минут я слушал шаги Толстого и Лома. Они чавкали по грязи, хрустели ветками, оглушительно в ночной тишине. И мне было спокойно от этих звуков. Потом мне показалось, что звук не отдаляется, и это было странно.

Он не отдалялся. Совсем, ни капельки. В десяти шагах от меня среди мертвых деревьев хрустели ветки и чавкала грязь. Вот уже несколько минут кто-то за деревьями будто маршировал на одном месте. И идущих было больше двух!

Звук разливался по поляне, две, три, десять пар ног шагали где-то за деревьями. Ребята не оставили мне фонарик, и я вглядывался в темноту из-за костра. Костер только поглощал свет.

Ветки уже хрустели где-то у меня за спиной, и впереди, и справа, и слева, невидимые ноги подходили ближе. Я обернулся. Вход в палатку призывно чернел, но прятаться я отчего-то побоялся. Пока я снаружи, хотя бы вижу, что происходит. Я только отодвинулся от костра к палатке, чтобы прикрыть спину, ежели что.

Шаги приближались. Быстро, еще несколько секунд – и я увижу, кто там идет. Точно, что не двое. Человек десять или больше быстро шли ко мне из леса.

И вдруг раздался вопль!

Оглушительный, визгливый, он разнесся по лесу и ответил сам себе эхом. Он доносился из-под земли, и я почувствовал, как она завибрировала под ногами.

Я подпрыгнул, нырнул в палатку и одним рывком застегнул молнию. Земля как будто еще тряслась, я не сразу сообразил, что это мои собственные ноги. Я сидел на корточках в палатке у застегнутого входа, и меня трясло.

Кричали совсем рядом. Будто из-под костра или из-под меня самого. Может, это я кричал? Не…

Снаружи палатки засвистел ветер, и ветка корябнула по стенке. Сверху вниз одним резким движением, как будто собралась вспороть мою палатку… Только не было веток вокруг. Палатка стояла посреди поляны…

Шаги раздавались уже совсем рядом. Кто-то будто бродил вокруг палатки и – раз! – споткнулся о растяжку. Веревка глухо спружинила, брякнула как струна, под чьими-то ногами часто-часто захрустели ветки, под чьей-то решительной рукой вжикнула молния…

Я выкатился в темноту навстречу невидимому врагу. Я вскочил на ноги и стал вертеть головой, как ненормальный: кто здесь?!

Вокруг была темнота. В шаге от меня тлел костер. На темной поляне стояла тишина, ни ветерка, ни шевеления. Несколько секунд я стоял и слушал, вцепившись в трос палатки. Трос был не натянут. На земле поблескивал выдернутый колышек. Мой невидимый гость споткнулся или я сам сейчас выдернул?

В костре шумно шевельнулись угли. Я повернулся: старуха!

Она сидела так же, как в прошлый раз: с палочкой у костра. Белая прядь выбилась из-под платка.

– Я же тебе говорила, чтобы ты сюда не совался. – Голос у нее был скрипучий, нечеловеческий. – Кто сюда придет, здесь и останется. Беги! – Она кинула в меня головешкой.

Я поймал, обжегся и распахнул глаза.

Я сидел у костра спиной к палатке. Земля вокруг была истоптана. Следы большие, человеческие следы, размера, наверное, сорок пятого, точно не мои. На прогнувшемся тросе болтался выдернутый из земли колышек. Я потянулся воткнуть – и увидел свою руку. В ладони, в самом центре, наливался белый волдырь ожога.

В шею мне дунуло прохладой, в ноздри ударил странный запах сухой кожи и полыни. Похоже, но не так резко пахнет от стариков. Что-то шаркнуло по моей куртке, как будто пытались схватить, но не удалось. Сзади! За спиной мирно стояла палатка. Я заглянул внутрь – пусто.

Луна была высоко-высоко. Она была полной и светила, наверное, ярче костра. Впереди замаячил огонек фонарика. Наконец-то!

– Живой? – Лом сверкнул фонариком мне в глаза. – Ну вот и молодец. А Толстый испереживался, как ты тут без нас… – Лом болтал как ни в чем не бывало и прилаживал над костром котелок с водой. Толстый ковырялся в рюкзаке.

Через несколько минут в котелке над костром уже уютно бурлила гречка с тушенкой. На палках вокруг сохли наши сапоги. Я сидел на бревнышке, завернувшись в спальник, цедил чай из горячей железной кружки, чесал босые ноги о засохшую грязь и не мог поверить, что это та поляна, с которой надо бежать.

– А может, старуха – это просто старуха, – философски заметил Лом. – Померла тут где-нибудь и ходит теперь всех гоняет. Кто не своей смертью умер, те и становятся призраками.

– Думаешь, заблудилась и не вышла из леса?

– Или зверь какой задрал. Вы видели ее лицо?

Мы с Толстым закивали. Я отчего-то подумал про росомаху. Видел однажды, что она делает со зверем, попавшим в капкан. Честно говоря, видел только кровь, шерсть и пару косточек. Все остальное выела росомаха. Завалить парня вроде меня ей все-таки слабо, а старуху, думаю, осилит. Медведь опять же… Он еще голодный в мае, ягод нет.

Толстый задумчиво шевелил дрова в костре:

– Мне кажется, тут другое. Лес ведь каждый год кого-нибудь забирает. В том году две старухи ушли. В позапрошлом – парень из города… Да если бы они все в призраках ходили, тут бы уже было не протолкнуться!

Я молча расправлялся с кашей. Эти двое спорили об аномальных зонах и мертвых бабках.

– Вот если, например, кого-то зарезали да еще не похоронили – тогда да, он может стать призраком. А зверь задрал – дело житейское.

– А место-то при чем?

– Энергетика. Двести лет назад здесь кого-то убили, потом сто девяносто лет назад еще кого-то, и это все копится, копится… И когда земля уже хорошенько пропитана кровью…

– Да ну, фигня! Вся земля – одна большая могила.

– Ты не понимаешь. Должно так совпасть, чтобы и место, и время, и чтобы не за что, и… – Толстый сник. – Сам не знаю.

– Но местечко и правда стремное, – поддержал его Лом.

А мне уже было уютно, как дома перед теликом. Тепло, хорошо, и даже банальная каша с тушенкой на воздухе в лесу в тыщу раз вкуснее.

Лес молчал. Казалось, он слушает этот глупый разговор. Ветки не шумели на ветру, не пели птицы. Когда Толстый и Лом замолкали, у меня звенело в ушах от тишины.

– …А то оказалось поместье Салтычихи, и в этом пруду она утопила кучу народу, вот тебе и стоны по ночам! Вода – она же как зеркало, портал в мир мертвых.

Я перевернул свои сапоги над костром: еще чуть-чуть, и высохнут. По телу разливалось приятное тепло. Я подобрал ноги под себя, плотнее завернулся в спальник. Голоса Лома и Толстого слышались издалека, будто я под водой, а они уплывают от меня на лодке. Ноздри щекотал запах тушенки и костра. Одежда будет пахнуть им еще долго. На голову будто надели тяжелую мягкую шапку. Мне было тепло.

– Ну слава богу, тут люди есть! Привет, ребятки! Не возражаете? – Лом поперхнулся кашей, а Толстый вытаращил глаза. К нашему костру подсел дядька самого дикого вида: все лицо его закрывали борода и челка, только два глаза поблескивали в темноте.

– А я заблудился, думал уже не выйду. Как вы, местные, здесь ориентируетесь?

– Здрассте. – Лом гостеприимно протянул ему ложку, а Толстый спросил:

– Вы городской?

– Не местный, – коротко ответил дядька, а я опять заметил, что даже не вижу его рта. Ложка с кашей исчезла в бороде и вернулась пустой. Дядька счастливо зажмурился:

– М-м… горяченькое. Я вас сейчас тоже угощу. Он торопливо полез в карман, достал промасленный сверток и развернул. В свертке лежали раздавленные плоские пирожки, видно было, что дядька долго таскал их в кармане.

– Берите-берите. Мне бабка с собой много напекла.

Отказываться было неудобно. Пирожок был слишком масляный и странно пах диким мясом. Этот запах ни с чем не спутаешь. Отец Лома иногда угощает нас котлетами из лося. Вот у них похожий запах, но не совсем то.

Лом и Толстый не глядя заглотили по пирожку, промычав «спасибо». А я уже наелся. Видя, что дядька наблюдает, отвлекал его вопросами, чтобы потихоньку выкинуть надкусанный пирожок:

– Вы охотник?

– Бывало по молодости, ходил с ребятами. Очень уважал это дело.

– А теперь что же? – Я метнул пирожок в костер, и он вспыхнул, будто состоял из одного масла.

– А теперь я не тот, глаза не те, да что там! – Он махнул рукой и со звоном кинул ложку в пустой котелок.

Я будто проснулся от этого звона. Взглянул еще раз на нашего гостя: странно он был одет. Вроде все как у людей: штаны, рубашка, сапоги, а какие-то не такие, не как у всех. И еще он отбрасывал две тени.

Я подумал, это игра света, специально пересел поближе к нему: будет у меня так же или нет? Нет, у всех была одна тень, и только у нашего гостя две. А Толстый и Лом клевали носом у костра и ничего не замечали.

Проснулся я от холода. Костер давно погас. Я лежал босиком на бревне у холодного кострища, и меня трясло. Ребят рядом не было – дрыхнут небось в палатке, не стали меня будить. Я размял замерзшие пальцы на ногах и потихоньку встал. В ногах забегали иголочки, и голова закружилась. Уже рассвело. Часы показывали половину пятого. Птицы непривычно молчали – ах да: аномальная поляна. Черные деревья окружили меня. Под ногами была голая глина и ни травинки живой. Наши сапоги так и висели на рогатинах над кострищем. У самой палатки прямо на земле валялась майка Толстого. Интересно, на голую землю роса выпадает? Я подобрал майку – мокрая, с налипшей жесткой шерстью (У Толстого жутко приставучий пес) – и пульнул в открытую палатку.