Кристиан Камерон - Тиран

• Название: Тиран
• Автор: Кристиан Камерон
• Издательство: АСТ, Астрель, Полиграфиздат
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-073211-1, 978-5-271-35910-1, 978-5-4215-2231-7

Молодой афинянин Киний — один из товарищей Александра Македонского. Но даже опытным воинам иногда хочется покоя.

Однако в родных Афинах Киния ждут не слава и почести, а позор и изгнание…

Отныне он — «солдат удачи», чье благосостояние и сама жизнь зависят от силы его меча. Золото. Женщины. Власть. Военачальнику, служащему могущественному тирану Ольвии, ни в чем не будет отказа.

Но все меняется, когда Ольвия оказывается на пути войск непобедимого Александра.

Кинию предстоит нелегкий выбор: поднять оружие против того, кем он восхищается, или пойти против того, кому он когда-то верно служил…

---

Филокл в явном смущении отвернулся.

— Знаю.

— Знаешь?

Киний поперхнулся.

— Это обсуждали, — сказал Филокл. Он поерзал, его движения выражали крайнее замешательство. — Со мной советовались.

— Арес и Афродита! — воскликнул Киний.

Филокл повесил голову.

— Ты ни на кого больше не глядишь. — Он смотрел на равнину. — Она отказалась говорить с тобой. Царь изнемогает от любви к ней. Вы втроем… — Он вздохнул. — Вы втроем своей любовью угрожаете войне.

С трезвостью человека, которому осталось жить сорок дней, Киний не поддался гневу.

— Возможно, ты прав.

Филокл посмотрел на него, выискивая признаки гнева.

— Ты это понимаешь?

— Вероятно. Солон[79], помнится, однажды сочинил стихи — я их не прочту наизусть, но там говорилось, что он считал себя правым, а все остальные граждане города ошибались. — Киний улыбнулся. — Ты, Никий, Кам Бакка — едва ли вы все ошибаетесь. — Его улыбка стала шире. — Даже сейчас мне хочется вонзить пятки в бока лошади и скакать к ней в лагерь. Всего стадий назад я думал об этом.

Филокл улыбнулся.

— Ее острие засело глубоко. Теперь я понимаю, почему — она больше любой другой женщины варваров похожа на спартанку. — Он взял мех с водой. — Это эрос или агапе?[80] Ты спал с ней?

— Ты похож на прыщавого подростка, который расспрашивает о первой победе.

— Нет, я философ, который хочет разобраться в происходящем.

— Вот уж действительно, «девушка в золотых сандалиях ударила меня сочной гроздью винограда любви», — припомнил Киний афинскую песню времен своей молодости. — А когда двум командующим конницей найти время и уединение, чтобы заняться любовью? — Он левой рукой погладил рукоять нового меча. — Пусть даже она меня хочет. Если б она не прислала меч, я бы решил, что отвратителен ей. Но все равно — возможно, это просто дар гостю.

Филокл улыбнулся.

— Возможно. — Он посмотрел в сторону. — Спартанцы во время походов отлично справляются с такими вещами. Даже спартиаты.

— Ба, да вы там все мужчины. Просто берете того, с кем укрываетесь одним плащом.

Киний приподнял бровь.

Спартанец ответил:

— А твоя амазонка женщина? Я хочу сказать, помимо строения тела. Она не больше женщина, чем Кам Бакка — мужчина.

Киний почувствовал, как жарко вспыхнуло его лицо.

— Думаю, она женщина, — сказал он.

— Собираешься поселиться с ней на верхнем этаже собственного дома[81] и растить детей? — спросил Филокл. — Судя по тому, что я видел у саков, я лучше понимаю Медею. Рождена для свободы — такой женщине жизнь в Фивах все равно что рабство. Жестокие Руки. Ты знаешь, что ее так называют?

— Это название клана, — ответил Киний.

— Она отсекает своим жертвам головы — и без удара милосердия. — Филокл повесил мех с водой. — Я не против Страянки. Я только хочу, чтобы ты понял: она никогда не станет женой — греческой женой.

— А нужна ли мне греческая жена? — спросил Киний.

— Может, и нет, — сказал Филокл. — Но если ты передумаешь, она может стать жестоким врагом. Настоящая Медея.

Киний отвернулся, помахал Ателию и подавился — смехом и слезами:

— К счастью, к тому времени я буду мертв.

Едва показался лагерь союзников, Киний остановил лошадь и стал смотреть. За рекой, насколько хватал глаз, от невысокого холма севернее брода до большой излучины на юге — всюду темнели табуны лошадей. Он поступил так, как учил его учитель. Сделал глубокий вдох, послал лошадь вперед и мысленно разделил все пространство на квадраты. Определил приблизительный размер одного квадрата и принялся считать лошадей в нем, получил ответ и умножил его на примерное число квадратов; он считал на ходу и, когда его лошадь уже взбивала ногами воду брода, покачал головой — он получил невероятное число.

Ателий провел их к кибитке царя. Хозяйство царя, его личный «клан», располагалось в лагере на холме к северу от брода; здесь кольцом, словно крепость, стояли пятьдесят тяжелых повозок. Возок царя был в центре. Под холмом паслись в разнородном смешении стада лошадей, коз и быков.

Киний поздоровался с Матраксом, стоявшим среди знатных саков. Матракс быстро заговорил — слишком быстро, чтобы Киний его понял, хотя теперь он достаточно знал сакский язык, чтобы понять: набег прошел успешно.

— Переправа уничтожена, — перевел Ателий. — Лодки сожжены, город сожжен. Все лошади целы.

Киний поморщился. Несмотря на то, что прошлым летом в Антифилии нелюбезно обошлись с его колонной, он не ожидал, что весь город будет принесен в жертву войне.

Матракс улыбнулся. Он что-то сказал, и Киний уловил в его фразе только «детское дерьмо».

Ателий сказал:

— Господин говорит: «Я жег города, когда ты был еще ребенком».

Киний нахмурился: он догадывался, что на самом деле сказал сак; Матракс в ответ улыбнулся ему.

Филокл у него за спиной хмыкнул.

— Тиран поднимает голову.

Спешиваясь, Киний оглянулся.

— Тиран?

Спартанец спешился и потер икры.

— Разве я не говорил это десятки раз? Война — вот самый страшный тиран, сколько бы ты ему ни жертвовал, это ведет только к новым требованиям. Сколько человек погибло в Антифилии?

Киний вздохнул.

— Это война.

Филокл кивнул.

— Да. Война. Причем только начало.

Киний рассмешил царя вопросом, все ли собрались здесь.

— В лучшем случае десятая часть моей силы. У меня тоже есть вожди посильнее и послабее. Своя Ольвия и свой Пантикапей, если хочешь.

Киний показал на равнину под холмом.

— Я насчитал не меньше десяти тысяч лошадей.

Сатракс кивнул.

— Не меньше. Это царские табуны. Я не самый великий из сакских царей, но и не самый малый. И табуны кланов Стоящей Лошади, Терпеливых Волков и Человека Под Деревом. — Он посмотрел на равнину. — К середине лета мы съедим всю траву отсюда до храма речного бога выше по течению и должны будем откочевать. — Он пожал плечами. — Но к тому времени начнет поступать зерно.

Киний покачал головой.

— Сколько лошадей!

— Киний, — сказал царь, — бедный сак, который плохо охотится и не снискал славу воина, владеет четырьмя лошадьми. То же самое — бедная женщина. Тот, у кого меньше четырех лошадей, не уживается в клане, потому что не может наравне со всеми охотиться или передвигаться. У богатого воина сто лошадей. У царя — тысяча.

Киний, которому принадлежало четыре лошади, присвистнул.

Царь повернулся к Ателию.

— А ты? Сколько у тебя лошадей?

Ателий с явной гордостью ответил:

— Со мной шесть лошадей, и еще две остались в конюшне в Ольвии. Я заберу еще больше лошадей у македонцев и тогда женюсь.

Сатракс повернулся к Кинию.

— Когда ты с ним встретился, у него не было лошадей — я прав?

Киний улыбнулся Ателию.

— Я тебя понял.

Царь сказал:

— Ты для него хороший вождь. Теперь у него есть лошади. Жадные вожди забирают всю добычу себе. Хорошие заботятся, чтобы у каждого была доля.

Киний кивнул.

— У нас так же. Ты знаешь «Илиаду»?

— Слышал. Странная история — никогда не понимал, кто в ней должен мне понравиться. Ахилл кажется мне чудовищем. Но я тебя понимаю: вся «Илиада» о несправедливом распределении добычи.

Кинию, которого с детства учили видеть в Ахилле воплощение всех мужских достоинств, пришлось умолчать о своем восхищении им. Царь может показаться настоящим греком, хоть носит штаны и шапку-капюшон, но когда он на безупречном греческом высказывает такие мнения, сразу становится ясно, какой это в сущности чужак.

Царь заметил его смущение и рассмеялся.

— Я знаю — вы им восхищаетесь. Вы, греки, так много и часто сердитесь, что, возможно, Ахилл и есть ваш образец для подражания. Но к чему столько гнева? А теперь расскажи, что собирается делать ваш архонт.

— Он был само согласие, господин. Гоплиты выступят с новой луной. Диодор должен был объяснить, почему один отряд оставили.

— Он объяснил. А также выбрал для тебя место стоянки. Иди туда, поговорим позже.

Война сделала царя более властным. Киний заметил, что у него теперь более многочисленная свита и в окружении больше женщин. И гадал, что это может предвещать.

Диодор встретил его объятием и чашей вина.

— Надеюсь, тебе понравится наш лагерь, — сказал он.

Он занял отрог холма сразу к югу от царского стана; этот отрог, точно каменный полуостров, вдавался в глубокую реку севернее брода. Палатки ольвийских воинов стояли аккуратным квадратом, с линией для лошадей и еще одной — для костров, а за кострами темнел ряд ям — уборные. Словно из учебника — математическое упражнение, ставшее явью. Диодор показал на другой квадрат со стороной примерно в стадий, к северу от холма, обозначенный прочными кольями и почти без сакских лошадей.