Ульяна Соболева - Легенды о проклятых. Безликий

• Название: Легенды о проклятых. Безликий
• Автор: Ульяна Соболева
• Жанр: Фэнтези

Старинная легенда Лассара гласит о том, что когда люди перестанут отличать добро от зла, на землю лють придет страшная. Безликий убийца. Когда восходит луна полная, а собаки во дворе жалобно скулят и воют - запирай окна и двери. Если появился в городе воин в железной маске, знай - не человек это, а сам Саанан в человеческом обличии. И нет у него лица и имени, а все, кто видели его без маски – давно мертвые в сырой земле лежат и только кости обглоданные остались от них. ПрОклятый он. Любви не знает, жалости не ведает. Вот и ходит по земле... то человеком обернется, то волком. Когда человек - бойся смеха его, то сама смерть пришла за тобой. Когда волк – в глаза не смотри, не то разорвет на части. Но легенда так же гласит, если кто полюбит Безликого, несмотря на деяния страшные, не видя лица истинного, то, возможно, проклятие будет снято. Только как полюбить зло дикое и зверя свирепого, если один взгляд на него ужас вселяет? Ты песню о нем никогда не слагай Когда он смеется – приходит тьма Ты имени его не называй Когда он смеется – мерзнет вода Ты в глаза ему не смотри…не смотри Когда он смеется – гибнут цветы Ты беги от него…беги… беги… Когда он смеется – заплачешь ты… (с) Ульяна Соболева

---

Тогда я даже не думал, что через месяц не смогу себе представить хотя бы один день без нее, а через полгода готов буду убивать любого, кто мне помешает быть с ней, что буду жить нашими встречами и мечтать прикоснуться к её волосам хотя бы кончиками пальцев. Но едва пытался приблизиться – девчонка пятилась к стене, и я останавливался, боялся, что она уйдет. Да, я, блядь, боялся, что никогда не увижу её, а это было невозможно. Потому что знал – она мне необходима, как воздух или вода. Чувствовал зависимость, как от огненной мериды ядовитой и страшной, которая человека превращала в раба своего если хоть раз глоток дурмана сделает – навеки в плену этой дряни и останется.

  Я не спал ночами снова и снова пробираясь к стене, следил как одержимый за воротами. Я хотел знать кто она, как зовут, почему живет в Тиане вдали от Лассара? Хотел и понимал, что это невозможно потому что девчонка по ту сторону границы и в любой момент может начаться бойня с Одом Первым, возомнившим себя господином вселенной и стремящимся захватить нашу страну создать Соединенное Королевство. Мы находились в состоянии перманентной войны и уже несколько раз оборонялись от прорыва войска Белого Велиара на наши земли.

 Я назвал её Маалан. Как называли в моей стране маленькую птичку ярко-красного цвета, поющую только один раз в сутки на закате. Хрупкая и ослепительно красивая, как те самые несколько минут до исчезновения солнца. В те времена, когда еще не было Соединенного Королевства, существовало несколько языков. Мы говорили на Валласком. Когда Од Первый захватил близлежащие к Лассару земли он заставил всех говорить на лассарском, искореняя другие языки.

 Она приходила вместе со мной, иногда уже ждала там, а иногда ждал её я и сжимал в ярости кулаки, если ждать приходилось слишком долго, но она всегда приходила. Мы не сказали друг другу ни слова за несколько месяцев, и я даже не знал её имени, но мне было на напевать. Смотрел и понимал, что нахрен не нужны слова – мне бы волос её коснуться, зарыться в них пальцами и в глаза вблизи посмотреть. Утонуть на их глубине с камнем на шее весом в мою непонятную одержимость. Возвращался домой и есть не мог, кусок в горло не лез. На шлюх не смотрел, девок гнал. Иногда драл остервенело, слышал, как орет подо мной, а сам кайфа не получал. Кончал, а перед глазами она и от понимания, что с ней – никогда, выть волком хотелось. Ни одна на неё не похожа. Ни у одной нет таких волос и таких глаз. Ни у одной в Валласе. Да и во всем мире от Большой Бездны до Песков Огненных нет такой, как моя Маалан - это я точно знал. Только не моя она. Чужая. Вражеская. Моей не станет.

- Опять к ведьме ходил? - спрашивала Далия и хмурила тонкие черные брови.

- Ходил, - мрачно отвечал я, вспоминая как девчонка снова пятилась к стене, когда я ступал в воды Тио в жалкой надежде приблизиться. Зачем приходит ко мне, если боится? Можно подумать для меня проблема переплыть три метра, чтобы добраться до нее. Если я захочу меня не остановит ни один стрелок на этой долбаной стене. Но мне было мало хотеть – мне было нужно, чтобы она хотела.

- Надо отцу рассказать где ты лазишь по вечерам. Пусть всыплет тебе розг с шипами, да так чтоб до мяса и отобьет охоту на Лассарскую ведьму глазеть.

Далия прицелилась и попала в самое яблочко на мишени, выпрямилась, откинув толстую косу за плечо и триумфально опустила лук.

- Не ведьма она. А я не мальчишка, чтоб розги получать. Так ты брата любишь, да? Я ей тощий зад прикрываю, а она меня отцу заложить хочет?

- Потому что люблю. Страшно мне, брат. Ведьма она! Волосы у нее кровавые, а значит ведьма, жрецы так говорят. Они мне на рунах твое будущее показали – сгубит она тебя проклятая, а может и всех нас. Не ходи туда больше, Рейн. Забудь о ней. Тебе жена из наших нужна, чтоб сильная была, а не прозрачная, как пергамент с глазами как у кошки и каменным сердцем. Шеанны любить не умеют, только губить.

Я отобрал у Далии лук и сам, прицелившись выстрелил, расщепив ее стрелу на две части. Опустил руку.

- Не лезь в это, Дали. Просто не лезь.

- Как не лезть? Посмотри на себя в зеркало, Рейн - ты как сумасшедший, только вечера и ждешь, чтоб сучку эту увидеть. Чем только держит тебя?

- Ничем, - хмуро сказал я и сломал о колено вторую стрелу, - ничем и всем.

А потом впервые прикоснулся к ней и понял, что смотреть было ничтожно мало в сравнении с тем, что попробовал сейчас. Ее волосы на ощупь именно такими, как я представлял – нежнее шелка, а глаза еще ярче вблизи. Море в них. Адская бездна сочная и опасная. Она странная такая – ресницы мои трогала кончиками пальцев, а мне, блядь, показалась что это она душу дразнит. Осторожно, нежно, прикусив нижнюю губу и тяжело дыша, словно всегда мечтала делать именно это – касаться моих ресниц. Сказала что-то, а я за губами слежу и мне внутренности в узел стягивает от бешеного желания набросится на её рот и сминать его губами, чтоб капельки крови выступили от нашей одержимости друг другом. Руку мне на грудь положила, и я чувствую, как сердце ломает ребра и бросается в ее ладонь словно бешеное.

Она по губам моим пальцем проводит, а меня то в жар, то в холод и дикость по нарастающей, как пружина, сжатая в спираль, закручивается.

 Чем больше касался, тем сильнее пальцы ломало от желания под кожу ей влезть, проникнуть в неё, и я проникал языком в её рот, в ямочки на щеках, в ушко, нашептывая какая она сладкая и горькая. Смотрел в глаза, видел, как они закатываются от наслаждения, слышал, как шепчет мне что-то на своем языке и пожирал ее шепот, жадно задирая тонкое платье, скользя голодно по бедрам, сминая кожу. Такая нежная и бесстыжая: то отталкивает, то сама руки мои к себе на грудь кладет и трется сосками о ладони, а я одичавший от похоти готов ради неё со стены Лассарской вниз на камни, только бы смотрела вот так и шептала губами искусанными, перехватывала запястья мои, когда гладил между ног, умоляя позволить, а потом, когда переставала содрогаться в моих руках, пальцы облизывал и ей давал попробовать какая она совершенная во всем. Оседает послевкусием на зубах, на теле так, что запах её еще сутками чувствую и от счастья уносит. Я себе её хотел. Навсегда хотел. Женой моей. Только моей. Плевать кто она: девка простая, шеанна, аристократка. Я сын велеара и могу все к её ногам бросить и понимал, что несбыточно это и она, видать, понимала. Иногда уходил, а она за руку держит, не отпускает и в глазах морская гладь темнеет, как в ураган. Я не брал её, ласкал, дразнил, сам выл от бешеного желания, но не брал. Хотел. Видят боги, я мечтал об этом, но я берег, слишком обезумел, чтобы испортить то, что уже начал считать своим.

Вскоре отец вернулся из-за стены с радостным известием – Од Первый пообещал помощь в войне с Меером, напавшим на нас с Юга, чтобы отбить рудники с красным металлом, в обмен на это мы откроем торговые пути через Валлас к Большой Бездне. Этой же дорогой Од Первый проведет свою армию, и мы добьем ублюдка Меера и потопим его корабли. Мирный договор с Лассаром за долгие годы неприязни и конфликтов на границах. Это означало, что у нас с моей Маалан появилась надежда. Я жестоко ошибался, как и мой отец, как и все мы, потому что поверили Лассарскому подлому ублюдку. Мрази, которая предала нас…Мрази, чьей родной дочерью оказалась моя Маалан. И не Маалан она, а Одейя Виар. Велеария Лассарра.

В ту ночь я бежал по лесу, чувствуя запах гари и слыша издалека лязганье клинков, вой горна, топот копыт и ржание лошадей. Ветки цеплялись за мои волосы, хлестали по лицу, царапая щеки. Я задыхался, стараясь не думать…но мне уже воняло войной, этот смрад заполнял легкие и заставлял сердце судорожно сжиматься и разжиматься в груди. Как только услышал первые звуки горна, подскочил вместе с ней, все еще прижимая к себе, опутанный её волосами и руками. Еще не подозревая кого держу в своих объятиях. Да и нескоро узнаю. Совсем не скоро. Замер, не понимая слышится ли мне этот жуткий звук со стороны Валласа? На нас напали?

Я на ходу натягивал рубаху и целовал её руки, повязывая пояс, цепляя меч, забрасывая колчан за спину, снова целовал, зарываясь в роскошные волосы пальцами и шептал, что вернусь завтра, обещал, хоть она и не понимала меня, а внутри уже нарастал рев адреналина и страха.

Бросился вплавь через ледяную Тио и в лес, сломя голову к Валласу. Подвернул ногу, упал лицом в грязь, снова поднялся, смахивая липкую жижу со щеки, чем ближе город, тем сильнее вонь и мне уже слышны душераздирающие крики и мольбы о помощи. Горн не смолкает, и я точно знаю, что он раздается со стены замка. Сигнал бедствия, сигнал смерти. Самый страшный звук для меня тогда. Звук, после которого я уже больше ничего так не боялся. Звук, который превратил меня в того, кто я есть сейчас – Проклятого. И она проклята мною…как и весь её род, который я истреблю. Всех до единого.

  Ворота распахнуты настежь – Валлас полыхает в огне и тонет в крови моих братьев, моего народа. Повсюду белые знамена Лассарской армии и вакханалия смерти, она растекается ручьями к ногам, в ней чавкает подошва сапог и от неё выворачивает наизнанку. Смерть цвета ЕЁ волос. Я остановился, тяжело дыша и чувствуя, как начинает печь глаза и драть горло от понимания – нас предали. На нас напали те, кто должны были протянуть руку помощи. Мирный договор был нарушен именно сейчас, когда Валлас распахнул свои ворота для предателей и сам впустил смерть на улицы нашего города.