Рекс Уорнер - Гай Юлий Цезарь

• Название: Гай Юлий Цезарь
• Автор: Рекс Уорнер
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-010018-3, 5-271-02759-7

Романы американского писателя-историка повествуют об античном Риме середины I века до н.э. — времени крушения республики и прихода к власти великого Юлия Цезаря. Автор проводит читателей по всей жизни знаменитого римлянина, постепенно разворачивая гигантское историческое полотно той эпохи.

---

Галлы, как правило, не бывают хорошими организаторами. Поэтому и предоставили нам время, чтобы завершить сооружение укреплений, а гарнизон Алезии тем временем качал испытывать недостаток продовольствия. Верцингеторикс решил эту проблему со свойственной ему жестокостью. Как-то днём мы увидели, что ворота города открылись и из них медленно и неохотно потянулась процессия людей. Это были старики, женщины и дети — все, кто не мог принимать участия в войне. Я смотрел, как они спустились с холма и приблизились к нашим заслонам. Там галлы остановились, раскинув руки и умоляя взять их в качестве рабов, чтобы они могли хоть что-нибудь поесть. Я отдал строжайший приказ ни одного из них — даже самых красивых девушек и юношей — не допускать в наши траншеи: нам тоже приходилось беречь съестные припасы. Более того, я считал, что голодная смерть этих несчастных, прямо здесь у городских стен, сломит характер защитников Алезии и заставит их сдаться. И вот что случилось на самом деле. Несколько дней эти несчастные ещё возносили к небу свои мольбы, но потом, по мере того как они слабели, большинство из них, подобно животным, принялись искать укромного места, где можно было бы умереть. Их наконец пожалели, но это обернулось для них, возможно, ещё более тяжёлой и страшной судьбой. Как я узнал потом, в городе прошло предложение: неспособных сражаться людей по мере необходимости убивать, как убивают животных, чтобы их мясом поддержать силы воинов. Таким отчаянным и несгибаемым духом были проникнуты эти патриоты — галлы.

Думаю, большинство этих изгоев умерли от голода задолго до появления огромного вспомогательного войска. Галлы соблюдали удобные для управления пропорции в своём войске. У них было восемь тысяч конников и около четверти миллиона пехоты. Громадную армию возглавляли Коммий и опытные военачальники из арвернов и эдуев. Совместно с защитниками города они провели три полновесные атаки против нас. Я и сейчас вижу эти атаки во всех подробностях. Вспоминаю, как в первый же день наша германская конница после многочасового сражения снова смогла склонить чашу весов в нашу пользу. Потом, помню, последовала ночная атака на наши укрепления, при этом мои бойцы проявили стойкость и храбрость, особенно отличились тогда Требоний и Марк Антоний (прекрасный солдат, когда трезв). И особенно часто приходит мне на память точное и строго взвешенное решение, принятое в последний день нашего сражения. В той битве почти все мои подчинённые до последнего обозника сражались не на жизнь, а на смерть. Мне всё время приходилось задействовать оставленный резерв, посылая его в места, где над нами нависала особенно грозная опасность. Галлы бились отчаянно, и бывали мгновения, когда мои солдаты, казалось, готовы были отступить. Но с этим скоро было покончено. В одном месте Лабиен восстановил пошатнувшееся положение, в другом я сам ввёл в бой последние резервы и в контратаке наголову разбил брошенное против нас из города Верцингеториксом войско. Затем я со всеми легионерами, которых мне удалось собрать, поскакал туда, где Лабиен продолжал удерживать свои позиции, и в то же время направил кавалерию в атаку против вспомогательного войска у нас в тылу, за внешними оборонительными сооружениями. Солдаты почувствовали, что победа близка, и бились с удвоенной яростью. Мы убивали до тех пор, пока у нас не иссякли силы. Остатки армии, шедшей на помощь осаждённым галлам, рассеялись как дым. А ещё через день сдались Верцингеторикс и гарнизон крепости.

Пленных арвернов и эдуев я отставил в сторону. Эти племена причинили мне вреда больше всех других и вели себя до последней степени предательски. Но на войне, как и в политике, справедливость зачастую уступает место выгоде. Мы должны были либо истребить эти два мощнейших племени, либо пойти с ними на примирение. Я в полном согласии со своей натурой и с интересами страны выбрал второе. Так что, распорядившись должным образом о судьбе заложников, двадцать тысяч человек из этих двух племён я оставил, и в будущем это сыграло нам на руку. Всех остальных пленников я отдал в полное распоряжение моим солдатам. Каждый получил по крайней мере одного заложника в своё пользование — хозяин мог оставить его служить себе или продать его на рынке рабов. Я пощадил большинство вождей, потому что понимал, что только благодаря их влиянию смогу восстановить свою власть над страной. Что касается самого Верцингеторикса, хотя галл и был прекрасным и многообещающим солдатом, он оставался нашим непримиримым врагом. Я буду держать его в цепях до тех пор, пока он не предстанет перед римлянами на моём триумфе, после чего его задушат, как задушили в своё время Югурту и других смертельных врагов римского народа.

После того как донесения об этих моих операциях были получены в Риме, там в значительной мере поменялись и чувства и отношения. Сенат декретировал в мою честь благодарственные молебствия, которые продолжались двадцать дней.

Глава 14 ГАЛЛИЯ УМИРОТВОРЕНА

Победа при Алезии оказалась решающей, но до мира в Галлии было ещё далеко, и снова я остался на зиму за Альпами, хотя, как постоянно извещали меня Бальб и другие друзья из Рима, мои собственные интересы настоятельно требовали пристального внимания к политике у себя дома. Но Галлия для меня была важнее. Даже в середине зимы я продолжал карательные и превентивные операции, по очереди используя то одни, то другие легионы, давая им таким образом возможность отдохнуть. В промежутках между этими походами я был без конца занят делами различных племён и к концу зимы сделал наше пребывание на большей части страны безопасным, сознавая, однако, что в следующий летний сезон меня ожидают новые, тяжёлые бои. Основные силы противника находились на севере, где Коммий и другие галлы объединили несколько племён в мощную группировку; да и на юго-западе бродили опасные отряды мятежников, не хотевших подчиняться мне. Им было известно, что по закону командовать войсками в Галлии мне остаётся не более двух лет, и галльские патриоты мечтали продержаться это время, чтобы потом спокойно договориться с тем наместником, которого назначат на моё место. Я же был решительно настроен сохранить свои завоевания и уверен, что теперь, когда силы арвернов и эдуев полностью сокрушены, никакие другие объединения галльских племён нам не страшны. Я испробовал все средства, чтобы завоевать расположение тех племён, которые уже подчинились мне, и в пределах Восточной и Центральной Галлии мои усилия увенчались успехом. Племена этих регионов получили свой урок, и отныне наиболее способные и честолюбивые их представители осознали (как я и надеялся с самого начала), что, только поступив на службу ко мне, они и сами выдвинутся на своём поприще, и для блага соплеменников многое смогут сделать. У меня состоялись откровенные беседы с вождями племён по всей стране, и в итоге стало складываться впечатление, что они начинают понимать, что будущее, которое предлагает им Рим, лучше, чем их прошлое, и что состояние перманентных междоусобных войн, неустойчивости и упадка, ставшее для них привычным, вряд ли заслуживает названия «свобода». Мне хотелось и с Коммием поспорить об этом — он ведь был самым образованным из всех известных мне галлов, — но я знал, что он не пойдёт на примирение, главным образом из-за нелепой попытки Лабиена убить его. Мы выступили против него и лиги белгов, которую он помог создать к весне того года, и натолкнулись на бешеное и весьма искусное сопротивление, хотя я пустил в ход все семь легионов, располагавшихся в том районе. В конце концов мы одержали победу и практически стёрли с лица земли большое и могучее племя белловачей, которое составляло военную основу лиги. Коммий, как всегда, сумел скрыться. Он единственный из всех уцелевших вождей не пошёл с нами на мир и не подчинился нам.

Теперь воевали с нами только мятежники на юго-западе, и мои военачальники весьма успешно справлялись с ними, пока они вместе с остатками разгромленных армий не укрылись в крепости Укселлодун, считавшейся неприступной. Мне казалось чрезвычайно важным окончательно расправиться с этим последним оплотом сопротивления, так что я сам направился на юг, чтобы возглавить эту операцию. Это было моё последнее выступление против галлов, да и галлы в том деле представляли собой лишь банду отчаявшихся людей, фанатиков, преисполненных ненавистью к нам. Они запаслись большим количеством продовольствия и засели в цитадели, которую невозможно было взять штурмом. В конечном счёте после долгих и сложных осадных работ мы отрезали их от источников воды, и они сдались. Большинство из них были преступниками, и я решил наказать их в назидание другим. Каждому, кто носил оружие, отрубили кисти рук и затем отпустили на волю. Это явно варварское наказание противно моей натуре, склонной скорее к милосердию, чем к жестокости; но меня переполняла злоба — и, я думаю, справедливо — на то, что эти люди не следуют логике событий. Я хотел покончить с войной и установить — за очень короткий промежуток времени — мирную и упорядоченную жизнь, чтобы мои солдаты получили наконец вполне заслуженный ими отдых.